Петренко откинулся на спинку кожаного начальственного кресла и смежил веки. А после минутного раздумья промолвил:
— Проверь, Варя.
— Хорошо, — кивнула девушка.
— За тобой никаких «хвостов» не висит?
— Никак нет, товарищ полковник.
— Тогда набросай план расследования и оформляй командировку в Питер. В Москве и Королёве поработаешь без командировочных. Хорошо бы к Новому году уложиться.
— Слушаюсь, товарищ полковник. Готова приступить хоть завтра.
— Завтра — суббота.
— Какая разница?
Петренко хотел было спросить, а когда Варя думает рождественские подарки покупать, да вовремя прикусил язычок.
В этом году один за другим умерли Варины родители: сперва отец, генерал в отставке, а вскоре, в одночасье, и мама. Девушка, единственная дочка в семье, нежно любила обоих и теперь очень тосковала. А парня у нее то ли не было, то ли она его не афишировала… И жила она, некстати вспомнил полковник, примерно в тех же условиях, что и трое погибших: в роскошной генеральской (пятикомнатной, кажется) квартире на Новослободской.
Совсем одна.
* * *
Была ли Варя влюблена в своего начальника?
Полковник Петренко, умный, немногословный, красивый, похожий на слегка постаревшего Андрея Болконского (каким она себе литературного героя представляла), конечно, занимал ее мысли. Он был прекрасным командиром и товарищем, но если она и была в него влюблена, то совсем чуть-чуть. Во-первых, Варя являлась правильной девушкой (и даже чересчур правильной, как она сама о себе начинала подумывать), чтобы заводить романы на службе. А во-вторых, полковник слишком уж трепетно относился к своим «девочкам», как он называл жену и дочку. Покушаться на их общее счастье было бы просто неприлично.
Беда заключалась в том, что у Вари сейчас вообще не было никого. Потенциальных поклонников отпугивали, как она сама анализировала, ее ум, прямота, да и почти кустодиевские красота и сила. Редко кто из мужчин с самого начала и добровольно согласится на заведомо подчиненную роль, поэтому слишком много у девушки было хороших друзей-партнеров — по совместным автопутешествиям, тренировкам, походам на байдарках — и слишком мало любовников, а еще меньше возлюбленных. И наступающий Новый год она опять собиралась встречать не в романтическом путешествии или хотя бы шампанским с кем-то тет-а-тет, а в старой, еще студенческой, компании на даче у приятеля. Подружки, конечно, обещали привести для нее нового ухажера, но девушка изначально не питала никаких надежд и заранее предчувствовала очередную пустышку.
Поэтому, когда она увидела капитана Федосова… На следующий день, в субботу, двадцатого декабря, Варвара поехала на Плющиху поговорить с участковым того района, где жил (и скончался) муж своей знаменитой жены Антон Рутков. И когда она зашла в его кабинет и капитан с улыбкой поднялся ей навстречу, в груди у Вари екнуло, сердце дало мгновенный сбой и сладко потеплело в низу живота. Капитан Борис Федосов был высоченным, широкоплечим — настоящая косая сажень! — а рукопожатие его мощной длани оказалось бережным — он словно погладил ее ладонь. И глаза его при виде девушки загорелись, уста залучились улыбкой…
Варя представилась, села в предложенное кресло и даже начала задавать вопросы о покойном Руткове, но мысли ее — в кои-то веки! — витали совсем не вокруг работы. Федосов ее поразил. Околдовал. Пленил. Убил. Не было больше бесстрастного компетентного специалиста Варвары Кононовой. Осталась одна лишь женщина. И как ни старалась Варя смотреть в сторону, взгляд ее то и дело спотыкался о роскошные, сочные губы капитана… о его небрежную челку… сильные плечи… И в голове билось: «Нравлюсь ли я ему? А если нравлюсь — не слабак ли он, не трус ли? Последует ли продолжение? Пригласит ли он меня куда-нибудь? И не потеряю ли я «очки», если приглашу его сама — куда-нибудь в совершенно невинное место, скажем, сыграть партию в теннис? Или можно наврать, что не хватает партнера для боулинга…»
Но капитан Федосов о Вариных терзаниях, кажется, и не подозревал.
— А что это соседей заинтересовало какое-то банальное самоубийство? Да еще в собственный праздник? — с улыбкой поинтересовался он. Место работы Вари, естественно, являлось легендированным: никто в целом свете, кроме узкого круга высшего руководства страны, не должен был знать даже о самом существовании комиссии, поэтому сейчас (как, впрочем, почти всегда) девушка выступала под прикрытием: согласно документам, ее звание — старший лейтенант ФСБ.
— А я водку не пью, вот и решила поработать, — бесхитростно улыбнулась в ответ Варвара. И чтобы пресечь дальнейшие расспросы о том, почему чекистов заинтересовала обычная бытовуха, переспросила: — А вы уверены, что Рутков покончил с собой?
— Патологоанатом — лучший диагност, — развел руками Федосов. — А судмедэксперты своего заключения еще не выдали, поэтому отказ о возбуждении дела за отсутствием состава преступления еще, насколько я знаю, не оформляли. Но, по-моему, никаких оснований возбуждать дело и нет. Судите сами, Варя: на трупе следов насилия, не связанных с падением с высоты, не обнаружено. Тело лежало на животе — характерная поза для самоубийц. Да и квартира закрыта, никаких следов пребывания посторонних в помещении не обнаружено. Нет здесь темы, чтоб дело возбуждать. А у вас что, имеются другие данные?
Варя, изо всех сил пытавшаяся обрести свойственное ей всегдашнее хладнокровие, сделала вывод о Федосове: «Умен. Хитер. Знает себе цену». Она отдала должное незаметным попыткам капитана все-таки выведать, с чего вдруг смежники заинтересовались гибелью Руткова. Но пояснять ничего не стала (хотя наготове имелась, конечно, сочиненная легенда), ответила вопросом:
— В гибели Руткова есть у его супруги интерес?
— Разумеется. Но у нее стопроцентное алиби: весь вечер и ночь она провела на телевидении. Шел прямой эфир с участием ее подопечного… Этого, ну, сладкоголосого певца…
— Иоанна… — подсказала Варя. — Но, может, Руткова мужу своему угрожала, давила на него, издевалась? Не лично, а на расстоянии, например, звонила… Или письма электронные писала?
— Вы же знаете: доказать доведение до самоубийства очень сложно. А что, у соседей есть в этом интерес?
— Никакого интереса обвинить госпожу Руткову у нас нет, — жестко ответила Варя. — А вот, скажем, компьютер покойного вы изучали?
— Лично я — нет. Но опер из следственной бригады просмотрел, что там. Компьютер ведь был включен в момент происшествия.
— В электронный почтовый ящик покойного заглядывали?
— Насколько я знаю, нет. Из Сети покойный перед своим последним полетом вышел. Пароля у нас, естественно, не имеется.
«А мне пароль не нужен, — подумала Варя. — И еще чрезвычайно интересно, на какие сайты Рутков перед гибелью заходил. Мне бы только до его компа добраться…»
— Пойдемте, посмотрим квартиру Руткова, — без особой надежды на успех предложила девушка.
— Как? — усмехнулся коллега. — Жилье закрыто, дверь стальная, тем более ордера у вас, как я понимаю, нет.
— А телефон госпожи Рутковой у вас имеется?
— Конечно.
— Я запишу.
«По делу наш разговор с участковым подходит к концу, — мелькнуло у Вари. — А что насчет не по делу ? Неужели он не понял, не допер, что нравится мне? Или понял — но не решается? Или, — больно кольнуло в грудь, — я его совсем не впечатлила? И он и не собирается никуда меня звать?»
Записав номер супруги погибшего, девушка проговорила:
— Что ж, тогда у меня к вам все. — Но помедлила, вставать из кресла не спешила.
— Хорошо, — кивнул Федосов и поднялся — проводить ее.
«Вот ведь чурбан бесчувственный!» — вздохнула Варя про себя.
Придется ей тоже вставать.
Капитан обогнул стол и протянул девушке руку.
— Спасибо за помощь, — сухо проговорила она.
По логике, нужно было улыбнуться. Загадочно облизнуть губы. Вроде как случайно коснуться его плеча… Но Варя стояла недвижимо — а сердце ее разрывалось на части.
— Приятно было познакомиться, — молвил участковый, снова нежно обнимая ее кисть своей лапищей.
А потом случилось неожиданное: он за руку притянул Варю к себе. Другая рука вдруг легла ей на талию и притиснула. Его глаза оказались совсем рядом, чуть выше уровня ее глаз. Они смеялись.
— Что вы делаете? — ошеломленно пробормотала девушка.
— А я влюбился в тебя, — нагло прошептал Федосов и попытался поцеловать в губы.
Варя дернулась и вырвалась из его объятий.
Капитан не стал повторять приступ. Стоял на том же месте с безвольно опущенными руками.
— Я не могу так сразу! — то ли прошептала, то ли выкрикнула Варя. И залилась краской, поняв, что своей фразой с головой себя выдала.
