На миг она оторопела. На белой алюминиевой пластине номерка стояла цифра «396». Это был номерок, который она сегодня утром отдала немцу, номер, на котором до сих пор одиноко висели его плащ и шляпа. Но это был не он!
Тем не менее молодой человек как ни в чем не бывало, улыбаясь, протягивал ей номерок. Как во сне, Галя взяла его и через минуту подала плащ и шляпу.
– Спасибо, – сказал молодой человек на чистейшем русском языке.
Галя молча смотрела, как он уверенным жестом надевает плащ, затем перед зеркалом водружает на себя не принадлежащую ему шляпу. «Шляпа-то маловата», – подумала Галя с неожиданным злорадством. Молодой человек тем временем повернулся и преспокойно вышел на улицу.
Произошедшее настолько поразило Галю, что она забыла и о своем состоянии, и о товарище Потехине. Ее первой мыслью было сообщить о происходящем куда следует, но затем она подумала, что кто следует, наверно, и так знает обо всем не хуже ее самой. «Раз исчез, значит, так надо, – подумала Галя. – А что я пойду… Опять скажут, работаю соглядатаем, выгонят еще…» Но она на всю жизнь запомнила это лицо молодого человека – черты эти, пожалуй, можно было назвать даже приятными: светлые волосы, серые глаза, высокий лоб, если бы не наглая улыбка, спрятавшаяся в уголках рта, не мутность взгляда, какая бывает у людей, которые постоянно лгут. «Не хотела бы встретиться с таким на узкой дорожке», – пронеслось у нее в голове, когда она провожала его взглядом.
Больше Галя не видела ни немца, ни молодого человека, ушедшего в его плаще, а вскоре и сама при весьма неприятных обстоятельствах была вынуждена уйти с работы.
Глава первая РАЙОННЫЙ ЦЕНТР ОЛЬГА
Выйдя из самолета, Слава Грязнов, еще стоя на трапе, почувствовал, что он не в Москве. Его обдувал перенасыщенный водяными парами воздух Приморья. Было два часа дня, но над городом Артем висел противный туман, известный у жителей Владивостока под названием «морось».
«Ну и климат здесь, – мрачно подумал Грязнов. – И почему дядя променял на него свой Урал? Чего тут хорошего?»
Грязнов сошел с трапа. Пассажиры, получившие багаж, торопились к автобусу, который должен был доставить их во Владивосток, и Грязнов один пошел в сторону касс местных авиалиний.
«Еще не хватало, чтобы по такой погоде самолеты не летали, – мрачно думал он, – одно дело наш аэробус, другое – местный кукурузник». Он удивлялся, что эти маленькие АН-12 иногда вообще летают, если учесть сложный и непредсказуемый климат Приморского края.
К тому же Славу Грязнова не очень радовала и цель его появления в Приморье – уговаривать родного дядю ехать с ним в Москву и принимать участие в какой-то сомнительной авантюре, ко всему прочему весьма опасной для жизни. Ведь если на Президента России будет организовано еще одно покушение, то оно, несмотря на все усилия Турецкого и Дроздова, может оказаться удачным. А Славе Грязнову не очень-то улыбалась перспектива подставлять собственного дядю. И все же…
И все же он был здесь, в Артеме, и послушно ожидал, когда туман рассеется и маленький двенадцатиместный самолет сможет вылететь в сторону Ольги.
Сейчас одетый не по погоде Грязнов ходил по площади перед аэровокзалом, рассматривая стоявшие здесь японские машины. Постепенно у него сложилось впечатление, что во Владивостоке и окрестностях вообще почти не осталось наших отечественных «Жигулей» и «Москвичей».
Наконец, по радио объявили посадку. Грязнов подхватил свой портфель и без всякой радости поспешил к самолету.
Отставной майор Григорий Иванович Грязнов проживал в Ольге, небольшом районном центре Приморского края. Здесь он служил в войсках ПВО, здесь же и остался после демобилизации. И если его племянника удивляло, что он продолжает жить в такой дыре, как поселок Ольга, насчитывавший едва ли пять тысяч человек, то сам Григорий Иванович был своей жизнью доволен. Во-первых, здесь стоял его собственный домик, при нем несколько ульев и огород, помогавшим ему с женой выжить в последние трудные годы. Григорий Иванович с удовольствием возился и на огороде, и с пчелами, но настоящей его страстью стал, как ни странно, театр.
По какой-то иронии судьбы поселок Ольга оказался настоящим кладезем сценических талантов. Местный народный театр не раз занимал первое место среди коллективов Приморья. Высшим достижением Ольгинской самодеятельной труппы стало театральное действо, приуроченное к 120-летию основания поселка. Члены театрального кружка и некоторые другие жители, по возможности одетые как крестьяне конца прошлого века, стояли на берегу, изображая первых переселенцев, прибывших на корабле из России осваивать дикие берега Японского моря. Страх и отчаяние было написано на их лицах. Рядом выстроились матросы, подбадривавшие несчастных. Бабы голосили, дети плакали. Место, выбранное для постройки первого поселения в Русском Приморье, освятил импозантный поп Аввакум, которого играл сам Григорий Иванович, собственноручно изготовивший бороду, рясу и крест на толстой цепи.
Каждый город, поселок и даже маленькое село обычно находит, чем гордиться. Поселок Ольга имел для этого самые веские основания – он был первым русским поселением на берегу Японского моря и на пару лет оказывался, таким образом, старше самого Владивостока, что давало ольгинцам возможность, вспоминая о своем первородстве, говорить о столице Приморья с некоторой долей пренебрежения.
Однако истинный звездный час Григория Ивановича Грязнова настал, когда Президентом России был избран Андрей Степанович Яблоков. Оказалось, что он не только говорит размеренным уральским говорком, как и его знаменитый земляк, но он и похож на Президента как две капли воды.
То есть, разумеется, внимательный человек, хорошо знакомый с ними обоими, всегда различил бы, кто из них двоих отставной майор Грязнов, а кто Президент России, но при беглом взгляде и особенно издалека сходство казалось полным.
Григорий Иванович теперь постоянно развлекал жителей Ольги и приезжих выступлениями и призывами с трибуны. Он при всякой возможности внимательно изучал по телевизору походку своего двойника, перенял его манеру говорить – громко, внушительно, отрывисто, специально съездил во Владивосток, чтобы купить себе светло-серый костюм, какой обычно носит Президент. С этой поездкой тоже вышел курьез.
В те дни весь Владивосток готовился к приезду Солженицына. На вокзале знаменитого писателя уже ждал специальный вагон. Наконец подкатил автобус, и Александр Исаич собственной персоной вышел к россиянам.
В этот самый момент Григорий Иваныч в своем новом сером костюме пробился прямо к автобусу.
– Андрей Степанович, – воскликнул Солженицын, – я не знал, что вы тоже будете здесь!
Страсть подражания Президенту настолько захватила Григория Ивановича, что даже жену, тихую скромную женщину, которую звали просто Зина, он переименовал в Фаину Петровну. Жена поначалу возмущалась, но через некоторое время привыкла и, услышав призыв мужа: «Фаина, ты где?» – отвечала из огорода: «Ну чего?»
Стоит ли говорить, что Григорий Иванович собирал все фотографии своего двойника, какие только мог добыть, и время от времени, когда никто не видел, стоял перед зеркалом, стараясь придать лицу, как он говорил, «государственное» выражение.
И надо отдать должное отставному майору, руководителю театрального кружка – ему удалось добиться поразительного сходства с российским Президентом.
Далеко не всегда Турецкий занимался порученными делами с таким рвением, какое вызвало у него убийство Леонида Бурмеева. Можно сказать, что сейчас свое рабочее время он распределял поровну между делом Бурмеева и всех остальных убитых банкиров. Так, первым делом он послал запрос относительно связей Бурмеева, его прежней жизни, учебы и работы.
Картина получалась довольно типичная. Леонид Бурмеев закончил Московский энергетический институт по специальности «математическое моделирование». Преподаватели и соученики отмечали его редкую усидчивость, которая в сочетании со способностями делала его одним из первых студентов на курсе. После института Бурмеев по распределению попал в ЦНИИЦВЕТМЕТ, где занимался компьютерной обработкой данных по цветной металлургии. Вскоре после окончания института он женился на своей однокурснице, роман с которой начался у него значительно раньше – когда на втором курсе их послали в колхоз на картошку.
Первая жена Леонида Нина работала скромным инженером в конструкторском бюро. Через два года после свадьбы у них родился сын – Максим Бурмеев, которому, как подсчитал Турецкий, сейчас должно быть уже лет двенадцать.
Через работников ЦНИИЦВЕТМЕТа Турецкому удалось раздобыть фотографии тех лет – любительские серые снимки, сделанные в отделе на сборище по поводу Нового, 1985 года. Саша не мог сдержать улыбки, глядя на этих бедненько и старомодно одетых, но таких веселых людей, на столы, уставленные бутылками, на разложенные по тарелкам (явно «позаимствованным» из местной столовой) закуски. Между прочим, фигурировали итальянский вермут «Чинзано» и коньяк «Арарат», причем не фальсифицированный. О закусках и говорить не приходится – тут тебе и шпроты, и ветчина, и сыр. Несколько удивляло стандартное 12-литровое эмалированное ведро на краю стола.
