Он снова уловил смысл, когда беседа коснулась абстрактных тем. Лебедев восхищался сеансом кинематографа, проведенном в Париже в мае, уверяя, что синематограф Люмьеров убьет мютоскоп Германа Каслера и даже кинетограф самого Эдисона. В ответ механик стал восторгаться международной выставкой автомобилей, на которой было представлено уже девять производителей, только подумать! Затем вспомнили недавний полет шара «Самоед» команды воздухоплавательного парка под командой поручика Семковского от Павловска до Шлиссельбурга и решили, что за полетами – будущее. После чего пришла очередь обсудить испытание спасательного пояса Розенблана, и саму идею выделять химическим способом газ в резиновую емкость при кораблекрушении. И даже побеседовали про освещение электричеством общественных мест города, каких набралось уже без малого пять тысяч. А под конец, когда от скуки Ванзаров не знал куда деться, Лебедев решил продемонстрировать трость. Но, как назло, вышла осечка. Механизм щелкал, выплевывая дым, и только. Пламя появилось с третьего раза.
Механик отер грязную ладонь об очень грязную штанину, протянул, и с нескрываемой симпатией сказал:
– Михаил!
– Аполлон! – не побрезговал рукопожатием Лебедев. – Паша Хомяков давно не появлялся?
– Да, ну его, такой чудак, – усмехнулся Нечайкина. – То живет неделями, ему даже койку поставил, а то пропадает где-то. И о чем только думает? В воскресенье гонки на циклодроме в Стрельне, Паша участвует в заезде на три версты, а тренироваться ленится, думает талантом взять. Как победить без тренировок? Или вот, вздумал крыс всякими ядами травить. А потом принес одну и начал ее воспитывать.
– Неужели? – успел опередить Лебедева юного сыщика, так и рвавшегося в бой. – Сам поймал?
– Говорит, купил у цыган. А цыганская крыса – это вещь! – сказал Нечайкин с таким уважением, будто речь шла об амурском тигре. – Ничего не боялся, мышьяк, как сало жрал. Паша кличку ей придумал забавную: Нос. И правда, похоже: Нос – как есть нос.
– Для чего купил?
– Дрессировать стал, представляете? Посадит в клетку, поит-кормит до отвала, а потом прицепит к прутьям электроды и ток дает. Но сначала какие-то духи подсунет.
– «Черная маска»? – встрял Ванзаров.
– Да кто их разберет, – удивился механик, – духи – не машинное масло, чтобы по запаху различать.
– Зачем же над животным измывался? – аккуратно спросил Лебедев.
– Это он розыгрыш готовил. Говорит, любовница хочет подшутить, вот и старался.
– Как зовут любовницу? – опять не удержался Родион.
– В такие дела, молодой человек, не влезаю. И вам не советую...
– А вчера что Паша делал? – спросил Лебедев.
– Такой чудной! – Нечайкин даже хлопнул себя по ляжке от избытка чувств. – Утром, как встали, оделся во фрак, сказал: «Еду с официальным поздравлением». А после одиннадцати вернулся, вбежал сломя голову, фрак стянул, колечко обручальное содрал, схватил узел, который давно припас, и давай переодеваться. Я во двор вышел, а как вернулся даже не узнал Пашку: парик нацепил рыжий дурацкий, да еще и бороду, и сюртук с рубахой, как у приказчика. Но мало того, вытаскивает коробку шляпную, сажает туда Носа, и говорит: «Ну, началось веселье, жди, к вечеру буду». Ускакал, как угорелый. До сих пор не появился... Аполлон, хотите, покажу подставку «Колумбия» для сбора и разбора колеса? Выменял недавно...
Сославшись, что в следующий раз обязательно изучит подставку и, просив кланяться Паше, если тот объявится, Лебедев стал прощаться. Механик горячо потряс его руку и холодно кивнул Ванзарову. Не понравился ему упитанный юноша: заносчив и в технике не понимает.
По раскаленному проспекту лошаденка плелась еле-еле. Пролетка непривычно мягко скользила по булыжной мостовой, так что никакого удовольствия от рытвин и ухабов пассажиры не испытывали. Лебедев заложил между зубов устрашающую сигарку, но пока еще проявлял милость и не прикуривал, а беззаботно насвистывал и поглядывал по сторонам, словно свежеприбывший турист, не забывая подмигивать хорошеньким барышням, прятавшим личики под кружевными зонтиками, что не мешало им стрелять в ответ глазками в роскошного господина. Ух, до чего длинно порою приходиться выражать столь скучное дорожное обстоятельство.
– А что, Аполлон Григорьевич, давно увлекаетесь велосипедами? – с уважением к безграничию таланта спросил Родион.
– Вот еще, больно надо. Сидишь, как на кочерге, задницу всю отобьешь, ноги прыгают, а руками, словно за лося держишься. Развлечение – нечего сказать.
– Откуда же вангурардов с реллеями знаете?
– Надо идти в ногу с прогрессом, юноша, – важно ответил Лебедев и наградил чиновника полиции победным взглядом. Аполлон Григорьевич поскромничал: он выписывал все научные, технические и спортивные журналы, резонно полагая, что криминалист должен знать не только, как отличить свежую кровь от клюквенного сока. Зато нескромно потребовал в оплату за труды взять его на визит к госпоже Хомяковой. Потому что только он сможет утешить женщину в таком горе, наверняка хорошенькую.
Ванзаров не возражал. После сегодняшних происшествий поддержка ему был, ох, как нужна. Поспорив с самим собой, он вообразил тип дома, в котором могли бы жить супруги Хомяковы. В этот раз интуиция не подвела. Роскошное строение на Владимирском проспекте подчеркивало нерядовой статус жильцов. Нужная квартира делила третий этаж еще с двумя.
Дверь открыло худенькое, неказистое существо в идеально чистом переднике и накрахмаленной заколке. Таких горочных заводят предусмотрительные жены, мужья которых не могут устоять перед женским очарованием, и держат их в ежовых рукавицах. Девушка покорно поплелась узнать, принимает ли госпожа Хомякова, и вернулась с благосклонным разрешением.
Шагнув в гостиную, Родион сразу узнал ее. Это была та самая жгучая брюнетка, что вчера обожгла неприязненным взглядом в салоне Живанши. Сегодня ее мнение относительно молодого человека, в плохо сидящем костюме, не изменилось. Даже появление у него за спиной статного красавца не помогло.
– Что вам угодно, господа? – спросила она вызывающим тоном на грани приличий.
Позволим на мгновение отвлечься, чтобы заглянуть в портрет, который успел составить для себя Родион. Анна Ивановна была женщиной маленького роста и больших возможностей. Принадлежала к редкому типу женщин, которые подчиняют себе любого не красотой, а природной волей. Решительность, умение командовать и требовать безмолвного подчинения прямо-таки горело в ней. Что же касается внешних данных, то даже вчерашний Ванзаров, не познавший васильковых глаз, не влюбился бы в маленькое личико, резко очерченный носик и вытянутые лезвием губки. При этом выбор ее туалета говорил о безукоризненном вкусе, покорности моде и больших средствах. В этот полдень на ней были костюм из голубого атласа: очень широкая юбка, ниспадающая большими расходящимися складками-стаканчиками, корсаж с маленькой волнистой баской из альпага, открытый спереди на рубашечку из плиссированного черного муслина, большой отложной воротничок, вроде пелеринки, из голубого же атласа, отделан по краям вышивкой. Ниже воротника у баски корсаж отделан старинными большими пуговицами по три с каждой стороны. Пышный рукав-ballon отделан бие из той же вышивки, вместо воротника – ожерелье из черного шелкового муслина. Просто очаровательно, не так ли?
Господа представились официально. Это не заставило хозяйку предложить гостям сесть. Сложив руки, она ждала, холодно и равнодушно, словно брезгуя незваными полицейскими. Отдуваться пришлось Родиону.
– Прошу извинить, Анна Ивановна, но у нас дурные известия, – сказал он.
Дама продолжала быть немой статуэткой. Юный сыщик невольно прикинул, что не очень высокому Паше супруга доходила бы до подмышки.
– Ваш муж Павел Николаевич найден мертвым...
– Как? – резко спросила она.
Вопрос был несколько неожиданным. Обычно в таких случаях спрашивают «когда» или «где». Ванзаров помедлил и ответил:
– Он погиб.
– Где можно забрать тело?
– Оно находится в полицейском участке, но потребуется еще официальное опознание...
– Хорошо, я сегодня же... нет, уже завтра поеду в Нижний. Благодарю вас, господа...
– Зачем туда ехать? – откровенно удивился Родион.
– По служебной надобности Павел отбыл в Нижний дней семь назад. Полагаю, это там случилось?
Хомякова держалась отлично. Словно речь шла не о муже, а домашнем животном, вроде собаки. Такая женщина на многое способна.
Получив немую поддержку от Лебедева, юный сыщик попросил разрешения присесть, разговор будет непростым. Анна повела плечом, словно предоставляя право неприятным гостям вести себя как угодно.
– Павла Николаевича вчера убили на Невском проспекте.
На этот раз Хомякова еле справилась с порывом, и опять спросила:
– Как?
– Почему это вас так интересует? – с очаровательной улыбкой спросил Лебедев.
