Прошел еще час. Стемнело совсем.
– Ребята, поищите как следует ключи! Офелию уже комары сожрали, – размахивая над люлькой березовой веткой, буркнула Кристина. – Не может быть, чтобы их не было. Рус всегда ключи для воров оставляет, чтобы двери не ломали. Куда он делся, блин горелый? Что с ним случилось?
Ванька придвинул к Кристине чемодан.
– Свитер возьми, укрой Чебураху, – предложил он. – Сейчас костер запалю, лапника накидаем, может, комары отстанут.
– Долго думал? Раньше не мог разжечь, чтобы ребенка не жрали? – как стервозная жена, рявкнула Кристина и, отшвырнув ветку, принялась сама собирать хворост. На Офелию тут же налипли комары, и малышка возмущенно запищала.
– Лучше попробуйте еще раз окно открыть. Даже разбейте, в конце концов! – предложила Галочка.
Предложение поступило от поэтессы уже в сотый раз, и попытки влезть в помещение через окно уже предпринимались неоднократно. Но безуспешные – мешали крепкие кованые решетки, выломать которые без инструментов было невозможно. Поэтому реплика Галочки взбесила всех, включая Кристину.
– Задолбала, – прошептала та, скрипнув зубами.
Галочка на наезд не отреагировала. С отстраненным видом раскачивалась на пеньке и смотрела куда-то в небеса.
– Не хочешь за дитем присмотреть? – ехидно поинтересовалась Кристина, кивнув на Офелию.
– Твой ребенок, сама за ним и приглядывай, – в ответ ощетинилась Галочка. – Или вон папаша молодой пусть нянчится. А мне надоело!
Кристина от такой наглости растерялась.
– Не забывайся! Тебе деньги платят за работу, – беспомощно сказала она.
– Правда? – Галочка вскинула бровки и нехорошо рассмеялась. – В таком случае, считай, что я уволилась. Пошли вы на хрен все!
– Галчонок, ты что так разошлась? – потянулся к поэтессе Лукин, ухватил ее за руку с намерением облобызать.
Стихотворица с раздражением вырвала длань.
* * *
Чужая дочь во мне живет.
Карабкаюсь на эшафот.
И солнца луч в руке сжимаю я,
Как меч.
И плавлюсь изнутри,
Как доменная печь.
Сегодня поняла:
Игра не стоит свеч! —
с интонацией Беллы Ахмадулиной выдала Галочка и, запрокинув голову, снова уставилась на небеса.
Ванька внутренне содрогнулся. Похоже, у Галочки началась новая волна шизофрении. Не вовремя, надо сказать.
– Трендец, – икнул Лукин. – В смысле, это самое, стих крутой очень. Только я не въехал, при чем тут дочь?
– Пошел вон, неандерталец! – высокомерно заявила поэтесса.
Сеня на мгновенье оторопел, некоторое время корчил рожи, переваривая слова Галочки, потом медленно спал с лица и поднялся с явным намерением возлюбленную удушить. Поэтесса напряглась, пошарила рукой по земле, нащупала сухую рогатину и уперлась палкой Лукину в пузо.
– Тихо, – зашикал Хлебников. – Слышите, шуршит кто-то в кустах?
– Не обращай внимания. Там одна коза шастает, – хохотнул Ванька, сгреб хворост в кучу и, отобрав у обалдевшего Семена зажигалку, запалил костер.
Сухие ветки затрещали и воспламенились, осветив ближайшие окрестности, кусты и… высокий женский силуэт, укутанный в легкую белую шаль. Терехин выронил «крикет» из рук, завороженно глядя на девушку. Незнакомка была так воздушна и тонка, что, казалось, сейчас исчезнет, растворится в воздухе. Впрочем, в чертах ночной гостьи угадывалось что-то знакомое.
– Козой меня еще никто не называл, – рассмеялась она. Смех у нее был такой же воздушный, парил в воздухе, ласкал слух.
– Простите, – выдавил из себя Терехин. – Это я не вам. В смысле, не о вас. Тут…
– Что ты здесь делаешь, Донателла? – перебила Ваньку Кристина.
– Донателла? – ошеломленно переспросил Терехин и вспомнил, где прежде видел эту красивую до умопомрачения девушку с длинными платиновыми волосами и татушкой на щиколотке – на набережной, в тот вечер, когда познакомились с Кристиной. Только сейчас она закрутила свою гриву в пучок, скрепив на затылке на японский манер двумя хаси. В голове промелькнула реплика Кристы о рахитичных феях, которые не бреют ноги и лысеют от недостатка витамина Д. Если действительно феи выглядят именно так, то перед ним точно реальная женщина. Но столь совершенная и прекрасная, что в мозгу выпрямляются извилины и шуруют по полушариям, как две сплошные, не пересекаясь. Ванька почувствовал, что в мгновенье отупел. Донателла обращалась к нему, а он молчал, как идиот.
Пауза затянулась.
Хлебников не выдержал и пихнул его в спину.
– Что, простите? – откашлялся Ванька.
– Я сказала, что называть меня можно просто Дона, – усмехнулась девушка.
– Красивое имя, – промямлил Терехин.
– У меня отец итальянец. Правда, я его никогда не видела. Мама воспитывала меня одна.
– Печально, – смутился Ванька. – А меня Николай Васильевич зовут. В смысле, просто Ваня.
– Просто Ваня… Как мило. – Дона снисходительно улыбнулась. – Так, значит, это вы – будущий муж Кристы? Приятно познакомиться. Признаюсь, я вас совсем другим представляла.
– Каким-нибудь тупым готом? – усмехнулся Ванька, наконец-то придя в чувство.
Злость закипела в нем, как смола в адовом котле. Причем он совершенно не понимал причину раздражения. Терехин обернулся, словно пытаясь ее разыскать, посмотрел на Кристину и понял, что, точнее, кто его бесит – сумасшедшая хамоватая готка с разноцветными дредами и убийственным макияжем. Вернее, не сама Кристина, а то, что в данный момент он обязан быть ее женихом. Хотелось заорать во все горло, что Кристина ему не жена и не невеста, что свободен от обязательств и брачных уз. Хотелось, чтобы дочка Белгородского исчезла, уехала в Казантип, улетела на Луну… Криста, однако, улетать никуда не собиралась, а стояла в паре метров и смотрела на Ваньку с брезгливым удивлением.
– Очень рада, что наша баламутка нашла себе приличного парня. Кто бы мог подумать… – чуть качнула головой Донателла.
Ванька глупо улыбнулся. Взгляд Кристы очерствел.
– Где Рус? Что с ним случилось? – истерично спросила она.
– Господи, Криста! У тебя что, послеродовая депрессия? Почему ты так агрессивно на меня реагируешь? Как малышка? Позволь… – Донателла подалась вперед, к люльке, но остановилась, натолкнувшись на холодный взгляд падчерицы. – Не волнуйся, с Русом все в порядке. – Ему просто понадобилось срочно лететь в Питер по делам. А я замешкалась с последними приготовлениями. В итоге выехали в самое неудачное время – пятница, дачный сезон. Мы попали в нереальную пробку, шесть часов в ней проторчали. Извините, ребята, что так вышло. Мы до вас пытались весь день дозвониться, но не смогли. Если у вас какие-то вопросы, обращайтесь ко мне.
– К тебе? Ты тут при чем вообще? – невежливо спросила Криста, и Ваньке захотелось ее убить. Он еле сдержался, чтобы не отвесить Кристине подзатыльник. Идиотка какая-то! Как гадкая девчонка смеет так разговаривать с Донателлой? И как только сумасбродке в голову пришло, что Дона желает ей смерти? Та к ней со всей душой, а эта колючки выставила, паразитка. Офелию не показала. Дура безмозглая! Хамло трамвайное!
– Ага, мы тоже пытались дозвониться и не смогли, – обрадовался Хлебников, найдя тему для разрядки очередного конфликта. Он, как обычно, выступал миротворцем.
– Рус назначил меня директором шоу. Так что придется тебе смириться с моим присутствием.
– Понятно… Утрахала его все-таки.
– Что я сделала? – Дона сначала удивилась, а потом расхохоталась. – Криста, милая, избавь меня от своих диких жаргонизмов. Где ты их цепляешь только… – Донателла с раздражением посмотрела на падчерицу, но через мгновение взгляд ее вновь потеплел. – Пойдемте, ребята, – сказала она, подняла с земли сумку и направилась к крыльцу. – Замерзли, наверное? Еще раз простите, что так вышло. Антон Сергеевич приедет завтра, вместе с героями, он продукты привезет и оставшийся реквизит.
– Это кто? – поинтересовался Лукин.
– Режиссер, – улыбнулась Донателла. И продолжила: – С утра начнем генеральную подготовку. А пока определимся с ночлегом и перекусим. Я вам ужин привезла.
Услышав про ужин, Хлебников ломанулся к сумке и буквально вырвал ее из рук Донателлы.
– Я помогу, – льстиво сказал он.
Дона величественно кивнула.
– Надеюсь, место вы оценили? На мой взгляд, идея провести реалити «Белые вороны» на заброшенном конезаводе – очень креативная. Рус волновался, что в особняке наш специфический контингент не сможет раскрыться в полную силу. Поэтому, собственно… – Донателла достала из сумки фонарик, обвела рукой пространство, шаль ее стекла вниз, обнажив загорелое плечо. Молодая женщина кокетливо поправила шаль, лишив Ваньку удовольствия от созерцания ее изящной шеи и бархатной спины. – Придется, конечно, смириться с некоторой бытовой неустроенностью. Но именно в этом и заключается главная драматическая перипетия. Мы намеренно оставили все практически в девственном виде, чтобы не нарушить хрупкую атмосферу старины. К тому же история конезавода просто феерическая!
