— У меня очень ранимая душа. Малейший намек на холодность — и я болен. На прошлой неделе вы рассердились на меня, и мне пришлось принять три таблетки аспирина. А сегодня я уже настрадался. Я не меньше вашего восхищаюсь Певерилом, и я знаю, что вы с Элейн не желаете слышать ни слова против его светлейшей особы, но я не могу притворяться, что не удручен, когда он поехал на машине в Ледлингтон, а потом обратно, но даже не предложил меня подвезти.
Мисс Гвинет сидела очень прямо. На ней было бесформенное зеленое пальто и множество шарфов: один, в оранжево-фиолетовую полоску, на голове, два-три на шее и на плечах. Концы их как-то неприкаянно болтались, и во время разговора она то и дело их подтыкала. Довольно резко она сказала:
— Но Певерил не ездил в Ледлингтон.
И снова зажурчал полушепот Августуса Ремингтона:
— Моя дорогая Гвинет, конечно же ездил! Он поставил свою машину на Рыночной площади, я ее увидел, как только вышел из того благословенного магазинчика. Ах да, вы же ничего не знаете! Я поведал об этом мисс Силвер. Дорогая, наконец-то я достиг цели своих поисков: исключительный оттенок, я уже почти отчаялся его найти. В этой темной лавчонке он светился, как драгоценный камень! А когда я вышел, то сразу узрел машину Певерила. Вспомнив, что я поведал ему о намерении посетить Ледлингтон, я чуть не упал, так меня ранило его равнодушие.
Мисс Гвинет тут же вспомнила, что она тоже говорила Певерилу, что поедет в Ледлингтон, и не нашла ничего лучшего, как с пророческим видом констатировать:
— Если бы он хотел, чтобы мы поехали с ним, он бы нам предложил.
— Дорогая Гвинет! Как хорошо вы это высказали! Если бы он хотел, он бы нас позвал. Так просто, так прямо, так точно! Раз не позвал, значит, не хотел! Неизбежный вывод. Душераздирающая истина, поместившаяся в нескольких словах. Только люди, одаренные высшей мудростью здравого смысла, имеют мужество достигать такой ясности. Что до меня, я — средоточие эмоций. Я не могу анализировать, я только чувствую. Когда надо мной проносится холодный ветер, я вздрагиваю и молчу.
Мисс Гвинет покраснела. Она порывалась заговорить, но он еще не скоро предоставил ей такую возможность.
Мисс Силвер прислушивалась к разговору, но продолжала смотреть на Питера Брэндона. Временами она видела его отражение в стекле — не очень ясное, оно зависело от того, как наклонялся шофер, одетый в плотное черное пальто, и от угла, под которым встречный свет отражался от окна. Тем не менее мисс Силвер убедилась, что мистер Брэндон сильно не в духе, что делало его дерзкий поступок еще более нежелательным.
Автобус дернулся и решительно затормозил, прибыв в Дипинг, а пассажирам из Дип-Энда предстояло еще тащиться пешком три четверти мили. Питер Брэндон поинтересовался у Августуса Ремингтона, где находится Дип-Энд, и заодно спросил, сможет ли он найти там жилье на ночь.
— Я приехал к родственнице, которая сейчас там живет. Моя фамилия Брэндон.
Немедленно вмешалась Гвинет:
— Мистер Брэндон! Позвольте представиться. Ваша тетушка была нашим дражайшим другом, а как вы знаете, ваша кузина — наша гостья, моя и моей сестры. Моя фамилия Тремлет, мисс Гвинет Тремлет. Я надеюсь, не случилось ничего плохого? Мы так рады, что Ина гостит у нас.
При имени Ина он даже вздрогнул. Мисс Силвер подумала, что он был бы просто находкой для немого кино — у него, как она это называла, было говорящее лицо. Но мисс Гвинет запуталась в шарфах, засовывая их под застежку пальто, и в этот момент не смотрела на Брэндона. Справившись с шарфами, она посетовала, что у них больше нет свободных комнат, но выразила надежду, что мистера Брэндона примет миссис Мастерc.
— У нее чудесная комната, и чистота там идеальная. Я знаю, что она свободна, потому что Годарт, который прожил у миссис Мастерc полтора года, ухитрился получить в Дипинге квартиру в муниципальном доме и, конечно, сразу же решил жениться. Они с Мейбл Уэлстед только и ждали, когда найдется пристанище. Миссис Мастерc ни в какую не желала селить у себя супружескую пару. В Дипинге им вообще-то удобнее, потому что он там работает. Но не знаю, все ли вас устроит, мистер Брэндон. Видите ли, она каждое утро на три часа уходит прибираться к Крэддокам; Джиму Годарту она оставляла холодный ленч, а завтракал и ужинал он вместе с ней и ее свекром. Он у нас тут самый старый долгожитель.
Вынужденная молчать в автобусе, мисс Гвинет отвела душу. Питер начал бояться, что его затопит. Улучив момент, он твердо сказал, что ему все равно, где обедать и ужинать, и что комната миссис Мастерc — это как раз то, что ему нужно.
Ему пришлось повторять это снова и снова, пока они не подошли к коттеджу, где ему опять не давали вставить слово, поскольку мисс Гвинет была переполнена разнообразной информацией, а миссис Мастерc, как только она на миг умолкала, принималась твердить, что, право, не знает, стоит ли ей вообще связываться с жильцами, что она не очень доверяет всем этим городским господам.
Последнюю точку в споре поставил мистер Мастерc. Встав за спиной невестки, он поманил Питера пальцем и завел его в дом. На кухне было тепло, горела печка, светилась лампочка, стол был накрыт к ужину. Пахло копченой рыбой и парафином, тоненько посвистывал чайник, урчала кошка. Старик указал на стул: «Садитесь». Потом, просунув голову в дверь, прорычал в темноту:
— Мария, лучше иди займись посудой! Это мой дом, и он здесь будет жить!
Задолго до этого, точнее говоря, через десять минут после отхода автобуса из Ледлингтона, Фрэнк Эбботт ворвался в закрытый, зашторенный Кантри-банк. Его сопровождал инспектор Джексон; старший полицейский офицер Ледлингтона и шеф окружной полиции уже их ждали. На улице были густые зимние сумерки, в помещении — яркий свет, позволяющий досконально разглядеть два трупа. Еще утром Фрэнк разговаривал с этими людьми, они были живы, были полны сил. Теперь они не могли давать показания — только кровь предъявляла немое обвинение. Управляющий был женат, двое детишек школьного возраста. Клерк — тот самый Гектор Узин, который сумел выявить подтертую банкноту, полученную мисс Уикс. Фрэнк смотрел на них, и в нем закипала холодная ярость. Молчание нарушил шеф полиции.
— Вот такие дела, — сказал он.
На следующий день газеты пестрели жирными заголовками: «Еще один банк ограблен», «Двойное убийство в Ледлингтоне». Спустившись утром вниз, мисс Силвер увидела, что миссис Крэддок безуспешно пытается утихомирить детей, обсуждающих эти новости. Завидев мисс Силвер, Морис кинулся к ней, размахивая газетой, и забросал вопросами:
— А вы слышали, как там стреляли? Ваш автобус пришел как раз в это время! Целых двоих убили! Вы были рядом с банком? Что-нибудь слышали? Жаль, я не поехал с вами, мне очень-очень нужны мраморные шарики, а они продаются прямо напротив банка, и я бы услышал стрельбу и его бы увидел! В газете его называют Забинтованным бандитом! У него вся голова была завязана!
— Мой дорогой Морис!
— Да-да! Вся голова, так что его нельзя было разглядеть! Это он здоровско придумал, правда? Мисс Силвер, если бы я его увидел, то ни за что бы не упустил! Я бы ка-а-к дал ему по ноге, а если бы он стал стрелять, я бы спрятался за машину!
— Я бы тоже ему ка-ак дал! — зазвенел голос Бенджи. — Я бы вот так! — Он с размаху пнул ножку стола, ушибся и отчаянно заревел.
Морис продолжал, не переводя дыхания:
— Там ведь была машина, а в ней девушка! Прекрасная блондинка — вот как ее называют! Она его увезла! Прекрасная блондинка и Забинтованный бандит, класс! И они сразу уехали! Но у полиции есть улика! Вот, читайте, это здесь!
Мисс Силвер взяла у него из рук газету и с пристрастием осмотрела его ногти.
— Мой дорогой Морис, где ты так перемазался до завтрака? Пожалуйста, пойди и хорошенько вымой руки. Бенджи, это не стол виноват, а ты сам. Ты его лягнул, а не он тебя.
На покрасневших глазах Бенджи разом высохли слезы. Он засмеялся.
— Вот было бы смеху, если бы он меня лягнул! Вот бы все столы и стулья начали лягаться и драться! Вот было бы смешно, если бы это большое старое кресло лягнуло миссис Мастерc!
До сих пор Дженнифер молчала, думая о чем-то своем, но тут накинулась на Бенджи:
— Ничего смешного! Это было бы ужасно!
Миссис Крэддок усталым голосом сказала:
— Дети, дети, пожалуйста…
И тут открылась дверь, и вошел Певерил Крэддок.
И тут же наступила тишина. Морис замолк на полуслове, Бенджи буквально захлебнулся хохотом. Дженнифер попятилась, пока не наткнулась на свой стул. Она с треском его отодвинула и села. Мальчики разбежались по своим местам и стали есть остывшую кашу. Дженнифер к ней не притронулась, но выпила целебный чай, потом встала и налила себе еще.
Как правило, мистер Крэддок за завтраком прочитывал газету и имел при себе вторую на случай, если захочется почитать еще. В это утро он вообще не был расположен к чтению, просто молча сложил и отложил их в сторону. Причем вид у него был отстраненный, а брови были нахмурены. Похоже было, что он уже прочел новости и что отреагировал он на них весьма болезненно. Мисс Силвер довольно скоро обнаружила, что, несмотря на постоянные заявления праве детей на свободу самовыражения, он был совершенно нетерпим ко всему, что не совпадало с его мнением или каким-то образом затрагивало его комфорт. То, что Дженнифер его боится и не любит, было очевидно, но даже Морис придерживал язычок под этим грозным взглядом, а когда тушевался Морис, у Бенджи тоже пропадал весь азарт озорничать. Они сидели тихо, как мышки, и глотали кашу, а Крэддок хмуро посмотрел на чашку кофе, выразил неудовольствие сосисками и вопросил, сколько раз говорить, что он не ест холодные тосты.
