– Вот так-то лучше. И поскорее. Я тебя на улице жду.
Когда я выходила, меня снова чуть не сбил с ног прочистивший желудок хозяин. Его качало из стороны в сторону, и меня он, похоже, не замечал в упор.
– Ты куда, Леха? Тоже это? – И он сунул два пальца в рот. – Ну, Степаныч! Такую херь продал нам. Я ему морду начищу.
– Я скоро, – коротко ответил собутыльнику Алексей и, спотыкаясь, спустился со ступенек.
– Здесь будем беседу вести или к тебе пойдем? – спросила я, глядя ему в глаза. – Я ведь прекрасно знаю, тебе есть что рассказать.
– А чего? Я, кажись, все рассказал тебе уже.
– Кажись, – передразнила я. – Два дня тут пожил и вошел в роль деревенского алкаша? Вот так вот люди и деградируют. Ты в состоянии до дома своего дойти? Может, протрезвеешь по ходу?
– Да че ты ко мне привязалась?! – повысил Спесивцев голос. – Я ж говорю, ничего не знаю, ничего не видел, ничего не слышал.
– Слушай, парниша, не буди во мне зверя! Лучше, думаю, со мной поговорить, чем в полиции показания давать. Или ты предпочитаешь последнее?
Не дожидаясь ответа, я повернулась к нему спиной и зашагала в сторону его дома. Действительно, пока по этим рытвинам прочапает, протрезвеет маленько. Хм, «маленько». Кажется, я тоже приобщаюсь к местному колориту. Все тут к тому располагает. Господи, как же тут жить можно? А зимой, которая не за горами? А когда снега по уши?
Интересно, его тут кто-нибудь чистит? Или, как медведи, в анабиоз впадают на это время? А когда дожди? Слава богу, ни вчера, ни сегодня дождя не было. Просто сыроватая земля, но вполне плотная. А при другом раскладе тут по колено можно увязнуть. Да и живет ли здесь кто, кроме этого уркагана в наколках и мастера виноделия Степаныча? Да, пожалуй, даже бомжам в этом убогом краю делать нечего. Лучше уж в подвалах, но в городе. Там хоть сытные помойки есть и окурков полно под ногами.
Такой вот ерундой занимался мой мозг, пока мы медленно, но верно продвигались к последнему дому у леса. Спесивцев несколько раз падал, матерился, снова вставал, но послушно шел за мной. Минут через пятнадцать мы прибыли на место. Я, словно полноправная хозяйка, вошла в дом, села возле стола на скрипящий стул с высокой спинкой и стала разглядывать висящий на стене натюрморт. Он был вышит крестиком на черной ткани и облачен в облупившуюся гипсовую раму, выкрашенную под золото. Наверное, бабушка Марья Петровна занималась рукоделием в скучные зимние вечера.
Появившись на пороге, Алексей Спесивцев принялся снимать свои грязные кирзовые сапоги. Значит, немного протрезвел. Расчет был верным. Чуть покачиваясь, он подошел к ведру с водой, зачерпнул ее алюминиевой кружкой и стал жадно глотать. Что ж, тоже хороший симптомчик. Стало быть, уже можно завести разговор.
– Присаживайся, – предложила я ему, как гостю, когда он утолил жажду.
Спесивцев выдвинул из-под стола такой же стул и сел напротив.
– Ну? Чего тебе еще от меня надо? – с вызовом спросил он, закинув ногу на ногу.
– Ты мне тут хозяина положения не играй и сбавь тон, если хочешь, чтобы для тебя все счастливо закончилось.
Он обиженно засопел, опустил глаза и довольно неожиданно трансформировался в невинную бедную овечку:
– Счастливо? Ага. Вон для Аркашки как все счастливо закончилось. Ты хочешь, чтоб и со мной так же? Ты думаешь, я и правда в эту дыру отдыхать приехал?
– Думаю, нет. Ты ведь сбежал от чего-то? Или от кого-то? Мне ведь сразу было понятно, что ты многого недоговариваешь. Вот и давай рассказывай все как есть. Я ведь тоже не просто так сюда заявилась. Мне от тебя информация нужна.
– Ага, а меня потом за эту информацию пять раз машиной переедут! Да я, если хочешь знать, именно от тебя сюда сбежал.
– И чем же я тебя так напугала?
– А тем, что суешь нос не в свое дело.
– Ошибаешься. Моя работа как раз в этом и заключается. Только называется это немного по-другому. Частный сыск.
– Отлично. Ты за свою работу деньги получишь, а я – пулю в лоб. Или еще чего. Как Аркашку меня…
Он запнулся и стал нервно теребить растянутый рукав свитера. Я же ликовала от того, что считала дело практически закрытым. Вот еще чуть-чуть поднажму на этого страдальца, и все в ажуре!
– Ты мои деньги не считай. Лучше поскорей рассказывай, – поторопила я совсем скисшего Алексея.
– Да мне и рассказывать-то нечего. Видишь, как все обернулось. Но я правда ничего не знаю! – Он говорил так горячо, что стало закрадываться подозрение, что не врет. – Аркашка куда-то вляпался. Он мне самому толком ничего не рассказал. Просто говорил, что очень скоро получит кругленькую сумму от богатенького Буратино.
– Какого Буратино? Давай подробнее, Леша. Не тяни животное за хвост.
– Да говорю же, не знаю, черт тебя дери! Приехал с «Далей» загадочный такой. Чего-то улыбается, намеками какими-то сыплет. Я, мол, скоро разбогатею.
– С чего вдруг?
– Вот и я так спросил. А он говорит, мол, мне должны за одно дельце заплатить. Только я сейчас тебе ничего не скажу. А потом, когда заплатят, может, и скажу. Только тебе, как самому близкому другу. Потому что дело это опасное. Вот и все. Клянусь! Больше ничего не сказал, – и Спесивцев перекрестился на бабушкин натюрморт, чтобы я уж окончательно ему поверила.
– Так, погоди. А ты сам как думаешь, за какое такое дельце ему должны были заплатить? Наркотики предложили продать? Заказали кого? Может, шантаж с его стороны? Вот вообще ни о чем не догадываешься? Хоть приблизительно.
– Вот даже приблизительно не знаю. Знаю только одно: его действительно убили. Это я прямо чувствую. Не успел он мне похвалиться, как его не стало. Десятого вернулся, одиннадцатого рассказал, а четырнадцатого уже грохнули его. Разве не так? Грохнули?
– Похоже.
– Ну вот, а я о чем! А тут ты ко мне пристала с расспросами. А вдруг они за мной следят? Знают, что мы с Костромой друзья, и думают, что я тоже в курсе этих дел. И если его убрали, то чего им помешает и меня следом отправить?
– Да хватит тебе. Ты же не из робкого десятка. А потом, ты ведь на самом деле, если это правда, ничего не знаешь. А если только с рассказа Аркадия, так это уже не дело, а сплетни. Или ты все-таки чего-то недоговариваешь? Лично у меня именно такое создается впечатление.
Я пока не теряла надежды, что смогу вытянуть из Спесивцева нечто большее, но надежда эта таяла с каждой его последующей фразой. Спесивцев был вполне искренним. Тем более пьяный человек так хорошо не сыграет.
– Не-а, – понуро мотнул он головой. – Я ничего не знаю.
– Ладно. А ты в курсе, что его матери во время похорон подбросили в почтовый ящик кругленькую сумму?
– Да. Она говорила. Спрашивала еще, не с работы ли деньги прислали. Но я про это тоже ничего не знаю. И не понял ничего. Если убили, зачем заплатили тогда? – пожал он плечами. – У тебя закурить есть?
Я достала сигареты и протянула ему. Трясущейся рукой он выудил из пачки одну штуку, пошарил по карманам своих штанов в поисках зажигалки, но, не найдя, посмотрел на меня вопросительно. Я дала прикурить от моей, укоризненно покачав головой.
– Да вот. Испугался. Третий день тут торчу, – начал оправдываться Спесивцев, правильно расценив мой жест. – А все по твоей милости. Мне, в отличие от тебя, своя шкура дорога. Привез сюда ящик водки. Думал, на пару недель хватит. А тут местная алкашня как набежала, так за вечер все и вылакали. Пришлось эту дрянь пить. А че тут еще делать? Да и сигареты мои все выкурили.
– И много здесь народу обитает? – из чистого любопытства спросила я, поскольку недавно сама задавала себе этот вопрос.
– Да уж хватает.
– Так сколько?
– Ну, смотри: Степаныч – самогонщик, Витек, у которого ты меня нашла, Колян – свинопас, жена его Верка. Тоже побухать любительница. Серега – пастух, дед Игнатич и его бабка Нюра. Моей бабки подружка. И тоже туда же, только наливай. Потом Соловей. Сашка Соловьев. Он инвалид. Хромой, короче. Ну, все, наверное. Больше никто не приходил. И я, разумеется. Вот ящик и улетел зараз.
– А что, кроме них, еще люди есть? – удивилась я.
– Конечно. Но они совсем старые. Еле ходят. Им выпить – значит, самоубийством покончить. Хотя, если бы я тут жил, на первом же суку вздернулся, наверное.
– М-да, это точно, – задумчиво протянула я. – Леша, а может у тебя какие свои догадки есть по поводу Аркадия? Подумай хорошенько.
– Если бы я знал, откуда ветер дует, сам бы в ментовку сходил. Неужели бы за друга не вступился бы?
– Так. Понятно. Поеду я.
– Слушай, а ты мне сигарет не оставишь? Сама ведь видишь, как тут добираться. Чуть тачку не угробил. Да и пьяный я, – взмолился Спесивцев. – А ты себе еще купишь в городе. Да даже тут на трассе всякие кафешки будут. А?
– Ладно, бери, – и я отдала ему всю пачку, где оставалось больше половины. Даже зажигалку не пожалела. – А ты тут вообще долго собираешься торчать? Там тебя бабушка ждет не дождется. Оладьи печет.
