— Был ли огород пустым кроме этого времени?
— Нет, — без раздумий ответил Джордж.
— Когда вы начали вскапывать тот участок, где был найден труп?
— Утром.
— А не вечером?
— Нет.
— Вы должны понимать, что это означает, не правда ли? Либо вы сами закопали этот труп, либо кто-то чужой пробрался на огород в ваше отсутствие и закопал его. Вы совершенно уверены, что до двенадцати часов огород не оставался пустым?
— Да.
— У вас не бывает утреннего перерыва?
— Мы с собой приносим термос с чаем.
Джордж облизал пересохшие губы.
— Вот что я вам скажу, никто туда не приходил, пока мы там находились, и мы не…
Снова заговорил старый садовник, заставив замолчать сына, как он, вероятно, делал всегда. Было удивительно смотреть, как шевелятся его губы. Его подбородок, когда он отвечал, двигался вверх и вниз, как у говорящей куклы.
— Отвечай за себя, Джордж Энзелл, — сказал он сурово. — Лично я уходил с огорода дважды. Первый раз поговорить с ее милостью, а второй раз проверить, нет ли крыс в капкане возле конюшен.
Сын взглянул на него, в его глазах на какое-то мгновение мелькнуло выражение ужаса, но губы старика сомкнулись, как ловушка. Он высказался и таким образом дал понять, что Джордж, его собственный сын, имел возможность незаметно закопать тело Сида.
Хупер нарушил молчание.
— Вы видели, чтобы еще кто-нибудь входил в сад, Джек?
— Нет.
Хупер перевел глаза на Джорджа:
— А вы?
Очень медленно Джордж покачал головой.
— Советую быть уверенным в этом вопросе. Потому что если никто, кроме вас, не входил в огород и если участок был вскопан лишь сегодня утром…
— Я не делал этого! — отчаянным голосом закричал Джордж. — У меня не было никакой вражды к Картрайтам, а вот он ненавидел их долгие годы!
Теперь Джордж в упор смотрел на отца, по выражению лица которого не было заметно, что он слышит слова сына.
Новое молчание было нарушено звуками, долетевшими снаружи. Сначала послышались чьи-то голоса, потом леди Фолей произнесла резко и требовательно:
— Глупости! Откройте дверь.
И дверь почти тут же отворилась.
Леди Фолей вошла с решительным видом, было видно, что если бы ее не впустили, она бы проникла в дом силой. Внешне она кипела от возмущения, но Роджер почему-то был уверен, что все это напускное. Хупер нахмурился, ему страшно не улыбалось то, что она попала в помещение, где ведется допрос. Совершенно очевидно, он, как и все местные жители, испытывал чувство неловкости перед представителями здешней аристократии. Хупер к тому же не сомневался, что арнткоттские «сливки общества» сплотят свои ряды и встанут на защиту леди Фолей. Вот почему он так боялся допустить даже самую пустяковую ошибку при расследовании.
Леди Фолей, не обращая внимания на Хупера, посмотрела на Энзеллов, потом повернулась к Роджеру:
— Вы предъявили им какое-нибудь обвинение?
— Нет, миледи, мы просто выясняем разные факты.
— В ваши привычки входит выяснять факты, предварительно добившись того, что вся округа воображает, будто невинные люди арестованы?
— Не в наших силах помешать людям делать выводы, зачастую скороспелые.
— Вы могли бы действовать более деликатно и незаметно. Мои садовники ничего не знают ни об убийстве, ни о смерти лошади. Точно так же, как я сама.
Роджер резко спросил:
— Мне не ясна ваша цель, леди Фолей!.. Уж не хотите ли вы заставить нас прекратить расследование. Или вы опасаетесь того, что могут нам рассказать эти люди?
По выражению лица Хупера было видно, что он в восторге.
— Я не хочу, чтобы их запугивали!
— А я не потерплю вмешательства в ход расследования, — в тон ей сказал Роджер. — Но поскольку вы здесь, ответьте на несколько моих вопросов.
У Хупера глаза поблескивали, у Энзелла вид был враждебный, леди Фолей стояла молча.
— Заходили ли вы вчера вечером в конюшни Гейла? — глядя на нее в упор спросил Роджер.
— На протяжении всего вчерашнего дня и вечера я никуда не выходила. Я вам уже об этом говорила.
— Люди о многом забывают, когда им грозит опасность… Вы кого-нибудь наняли, чтобы он застрелил Шустринга?
— Это оскорбительно!
— Поручили ли вы кому-нибудь пойти и застрелить эту лошадь? Заставили ли вы этих двух людей выполнить за вас вашу черную работу?
Роджер ткнул пальцем в Энзеллов и с удовлетворением заметил, как Джек судорожно глотнул, а у Джорджа на физиономии появилось удивленное выражение. Сама же леди Фолей на минуту растерялась, но сразу же взяла себя в руки:
— Я бы в случае необходимости смогла сама выполнить «свою черную работу», как вы выразились. Если же…
— Давали ли вы кому-нибудь разрешение сегодня утром воспользоваться вашей машиной? — быстро спросил Роджер.
— Нет.
— Вчера вечером?
Леди Фолей сказала:
— Джордж… — и тут же она замолчала, увидев испуганное выражение лица младшего Энзелла. — Какое это имеет значение?
— Может иметь огромное. Так разрешали ли вы Джорджу вчера вечером воспользоваться вашей машиной? Да или нет?
Она не решалась отвечать.
И тогда тихо заговорил Джордж Энзелл:
— Да, я брал машину. Ее милость была столь любезна, что позволила мне съездить в Ридинг. Я хотел… навестить там моих друзей.
— Таким образом, вечером вчера вы проезжали мимо Арнткоттских конюшен?
— Да.
— В какое время?
— Поехал я туда примерно в восемь часов, а в половине одиннадцатого возвращался назад, — неохотно ответил Джордж. — Вы можете мне ничего не объяснять. Я был там примерно в то время, когда были убиты лошадь и старый Картрайт, я имел возможность убить его сына и закопать его на огороде. Все это так, только я этого не делал. Бог мне свидетель. Клянусь вам, миледи, я не имею никакого касательства к этим злодеяниям.
— Мне думается, вам следует проехать со мной на участок, — быстро сказал Роджер.
Джордж с отчаянием посмотрел на свою хозяйку, ее глаза выражали сострадание.
На отца он даже не взглянул, на отца, который отказал сыну в алиби, которое ему ничего не стоило дать.
— Я не верю, что Джордж Энзелл совершил эти преступления, — сказала леди Фолей. — Нет никаких оснований для этого.
— Знаете ли вы о причинах враждебного, если не сказать более, отношения к нему его отца?
— Знаю.
Она говорила деловитым тоном:
— У Джорджа есть женщина, точнее сказать, у него связь с женой одного из конюхов Джона Гейла. Вот почему он часто берет машину до Ридинга. У старика Джека горькие воспоминания об аналогичной любовной связи его собственной жены с другим человеком, поэтому он пальцем не шевельнет, чтобы помочь сыну. Разумеется, прошлую ночь Джордж провел с этой женщиной, но не может в этом признаться. Потому что это может разбить семейную жизнь женщины, а в деревне разразится грандиозный скандал. Сильно сомневаюсь, суперинтендант, что он вам в этом признается, однако, это не является доказательством, что он совершил преступление. Я великолепно знаю Джорджа Энзелла и могу за него ручаться.
— Кто эта женщина?
— Честное слово, мне кажется, что некоторые вещи вы должны выяснять сами! — ядовито ответила леди Фолей.
Роджер внешне не был уязвлен.
— Мы в свое время узнаем решительно все, леди Фолей. Мотивы, причины, скрытые пружины и движущие силы… До свидания.
Хупер уже отвез Джорджа Энзелла в Арнткотт. Исчезла и толпа, люди либо отправились следом за полицией, либо за санитарной машиной. Сейчас на дворе была уже ясная звездная ночь. Никого не были видно. Роджер не видел полковника Мэддена и теперь сомневался, смог бы тот вразумительно ответить, где он провел прошлую ночь. Он был уверен, что Мэдден не был тем всадником, которого он заметил возле горящего «Остина», уж очень он был толстым и тяжелым. Это могла быть леди Фолей или какая-нибудь другая женщина в костюме для верховой езды. Он припомнил, что Кэтлин Рассел задержалась здесь из-за захромавшей лошади. Она имела все возможности оказаться возле поврежденной машины. Пока Роджер не видел никаких оснований для того, чтобы она пожелала помочь Лайонелу, — эта девушка ему была совершенно незнакома. Он не мог отделаться от подозрения, что она знала молодого Фолея гораздо лучше, чем кто-либо мог предполагать.
Проезжая по извилистой частной дороге, Роджер мысленно делал кое-какие пометки. Высокая башня выглядела еще более громоздкой на фоне звездного неба. И Роджер подумал, не стоит ли поставить на ее вершине наблюдателя хотя бы на дневное время, если не ночью. С башенной площадки прекрасно видно всех посетителей, приходящих и приезжающих в Фолей-Холл.
У сторожки на посту стоял полицейский. На дворе царили тишина и покой, все лошади были разведены по стойлам, им тоже пора было отдохнуть. Запах конюшен был весьма ощутимым, повсюду расстилался легкий туман. Наверное, поэтому воздух казался более теплым, чем днем.
