– Мне просто стало любопытно, – сказал я и попытался кинуть ему наживку, дабы посмотреть, что из этого получится. – А что Бетти Бенсон?
– Кто?
Мне показалось, что это вполне правомерная реакция, но ведь я неважный знаток психологии.
– Бетти Бенсон, – повторил я.
Джонни опять заулыбался.
– Вы шутите, – сказал он. – Так никого не зовут.
– Но эту девушку звали именно так.
Он с улыбкой вздернул брови.
– Звали?
Я дал маху. Поэтому глуповато улыбнулся и сказал:
– У меня тоже есть прошлое. Это я от вас заразился. Зовут. Я о Бетти Бенсон.
– А что, я должен знать эту девушку? Мэвис-то я знаю, но не знаком ни с какой Бетти Бенсон.
– Мне подумалось, что вы могли видеться с ней. Она была... э-э-э... она – подруга Мэвис.
Он на минуту задумался, потом покачал головой.
– Боюсь, что нет. Я еще могу потратить минуту, припоминая, кто такая Мэвис Сент-Пол. Это не совсем обычное имя, но где вы видели в Нью-Йорке шлюху с заурядным именем и фамилией? К тому же, три года прошло. Но Бетти Бенсон... Я наверняка запомнил бы цыпочку с таким именем, попадись она мне на глаза.
– Да, надо думать, – согласился я.
– Кстати, почему вдруг такой интерес к Мэвис? – спросил он. – У нее возникли трения с синдикатом?
Я никогда не употребляю в речи слово «синдикат». Не знаю, что приходит мне в голову, когда вы слышите это словечко, но у меня в мозгу оно прочно связано с газетными фельетонами, рубрикой «Как добиться взаимности в любви» и прочей чепухой в том же духе. Людей, продающих этот бред всем газетам страны, можно смело назвать «синдикатом». Предприятие, на котором я работаю, не дает советов несчастным влюбленным, разве что, возможно, тот его отдел, где заправляет Арчи Фрайхофер. Я работаю на компанию, на предприятие, на организацию. Но уж никак не на синдикат.
Но я не стал сообщать об этом Рикардо, а просто сказал:
– Мне толком не известно, в чем дело. Я всего лишь мальчик на побегушках.
– Надеюсь, она не попала в беду, – сказал Джонни.
– Думаю, что нет. Вы знаете что-нибудь о ее муже?
Он вытаращил глаза.
– О муже?
– Мне сказали, что она вышла замуж до своего приезда в Нью-Йорк.
– Вот те на. Не помню, чтобы она когда-либо говорила об этом.
– Ну что ж, – произнес я, вставая, – большое спасибо за то, что уделили мне время.
– Пустяки, – ответил он. – Я готов помочь всем, чем могу, кроме денег.
– Джонни рассмеялся кладбищенским смехом. – На все сто процентов. Но если надо раскошеливаться, то десять процентов готовности долой. Должен же я иметь прибыток, а?
– Да, согласился я и пошел к двери, но на полпути остановился и вернулся к столу. – Кстати, у вас есть пистолет?
– При чем тут это?
– К Мэвис это не имеет отношения. Дело совсем в другом. Я чуть было не забыл вас спросить...
– Слушайте, я согласен вам помогать...
– Просто мне стало любопытно, есть ли у вас пистолет, – сказал я.
– Разумеется, есть. Я держу в сейфе крупные суммы денег, и...
– Вам нет нужды оправдываться, – успокоил я его. – Я просто полюбопытствовал. Где он, у вас в столе?
– Да, но я не...
– Можно взглянуть?
– Послушайте, – начал он, и серость сменилась снежной белизной. Послушайте, в чем дело? Я никогда не причинял вреда Эду Ганолезе...
– Не волнуйтесь вы так. Я вовсе не собираюсь убивать вас из него. Будь иначе, я бы нашел менее людное местечко, чем этот ваш клуб. Я просто хочу взглянуть на пистолет, и все.
– Зачем?
– Увлекаюсь стрелковым оружием.
Я протянул руку, Джонни затеял поединок взглядов, норовя заставить меня опустить глаза, но я был не один. Из-за моей спины на Джонни пялились Эд Ганолезе и вся организация, и в конце концов отвернуться пришлось ему. Он пожал плечами и выдвинул ящик стола.
Пистолет, который протянул мне Джонни, был настоящим чудовищем.
Автоматический «кольт» сорок пятого калибра. Имея такой, можно усеять трупами все горы и долины.
– Думаете, вас придут грабить слоны? – спросил я.
– Пистолет, он и есть пистолет, – ответил Джонни. Это было не совсем так, но я не стал с ним спорить. Я поднес дуло к носу, но не унюхал ничего, кроме запаха холодной стали. Извлек обойму. Она была полна. Передернул затвор. Механизм был вычищен и обильно смазан. Из этого пистолета уже давно не стреляли.
– Другого оружия у вас нет? – спросил я.
– Нет.
Я возвратил Джонни его адскую машину, и тут он сказал:
– Мэвис мертва, верно? Ее что, застрелили? С кем она гуляла последнее время? С Эдом Ганолезе?
– Вам следовало бы почаще читать газеты, – посоветовал я.
Следующим я решил посетить Сая Грилдквиста, поэтому удалившись на квартал от «Пивнушки Джонни», зашел в аптеку, чтобы позвонить. Я толком не знал, где искать продюсера, когда идет его спектакль, он мог быть и в театре, и дома. Сперва я позвонил в театр, где мне сообщили, что Сай будет в своей конторе только на другой день после обеда. Тогда я попробовал дозвониться до квартиры.
Сай самолично снял трубку. Судя по его глухому зычному голосу, он уже много лет прикуривал одну сигару от другой.
– Грилдквист у телефона, – сообщил он мне и умолк, дожидаясь, когда я назову себя.
Мне не хотелось загодя оповещать его о приходе человека, который желает говорить с ним о Мэвис Сент-Пол, поэтому я сказал:
– Я драматург, мистер Грилдквист. Пока мои пьесы не ставились, но...
Как я и думал, он тотчас принялся отделываться от меня, пустив в ход дежурный набор расхожих фраз.
– Извините, но сейчас я занят «Далекими барабанами» и, боюсь не смогу прочесть пьесу, которая не одобрена театральными агентами. Советовал бы вам обратиться к одному из них.
– О, – проговорил я. – Что ж, большое спасибо.
– Всегда к вашим услугам, – ответил он.
Я вышел из аптеки, подозвал такси и поехал к Грилдквисту, который проживал в районе восточных шестидесятых улиц. Всего в четырех кварталах от жилища Мэвис Сент-Пол, хотя в Нью-Йорке такого рода обстоятельство ровным счетом ни о чем не говорит. Жить в нью-йоркской квартире – все равно что иметь дом на Луне. В сущности вы один в радиусе миллиона миль.
Дом Грилдквиста стоял совсем рядом с Пятой авеню и парком, и я сразу понял, что попасть внутрь будет непросто. В подъезде дежурил швейцар, а у него за спиной на стене висел маленький телефонный коммутатор.
Следовательно, без согласия жильца мимо швейцара не прошмыгнешь.
Стало быть, придется все-таки оповестить Сая Грилдквиста о своем приходе. Я поднялся на крыльцо, и, когда швейцар открыл мне дверь, переступил порог.
– Кого вы желаете видеть? – спросил швейцар.
– Мистера Грилдквиста, – ответил я.
– Ваше имя?
– Скажите ему, что я от Эрнеста Тессельмана, – попросил я в надежде, что Грилдквисту известно, кто такой Эрнест Тессельман. – Пришел поговорить о Мэвис.
– Мэвис?
– Совершенно верно.
– А как ваше имя, сэр?
– Просто скажите, что я от Эрнеста Тессельмана, – повторил я.
Несколько секунд он переваривал мои слова, потом пожал плечами и пошел к своему коммутатору. Я ждал, разглядывая блестящий кафель и мрамор подъезда. Наконец швейцар вернулся и сказал:
– Квартира одиннадцать Си, сэр, поднимитесь на первом лифте.
Я поблагодарил его и воспользовался первым лифтом. Квартира 11-Си располагалась в дальнем конце коридора, и Грилдквист открыл дверь, едва я успел нажать на кнопку звонка.
Он пригласил меня войти и повел в гостиную, где предложил сесть. Потом осведомился, не угодно ли мне чего-нибудь выпить. Я пробормотал что-то насчет виски с водой, и Грилдквист отправился готовить выпивку, а я тем временем оглядел комнату.
Похоже, быть бродвейским продюсером – весьма прибыльное занятие.
Гостиная была огромной и двухэтажной. Посередине вели две ступеньки, которые вели в эдакую яму, где на белом ковре стояли белая софа и белые столики, неплохо смотревшиеся в окружении бледно-зеленых стен, бара из темного дерева, консоли с телевизором и камина из шершавого кафеля. Камин выглядел как настоящий, хотя сейчас в нем не горел огонь. Французское окно вело из гостиной на балкон, с которого открывался вид на огни города.
Вернулся Грилдквист с напитками, вручил мне стакан и уселся слева от меня. Мы сделали по несколько глотков, глядя на пустой экран телевизора, потом Грилдквист нарушил молчание, спросив небрежным тоном, будто речь шла о каком-то пустяке:
– Кто такой Эрнест Тессельман?
– Последний любовник Мэвис, – ответил я и взглянул на него. – Вы впустили меня в дом, не зная, кто такой Эрнест Тессельман?
Он улыбнулся телевизору.
– А вы думали, это волшебное имя? Нет, уж не обессудьте, но двери перед вами открыло имя Мэвис.
– О, – пробормотал я. – Понятно.
Он все пялился на экран, и я последовал его примеру, но телевизор не работал. Почему-то из-за этого телевизора наш разговор шел еле-еле. Мы с Грилдквистом смотрели друг на друга, мы оба разглядывали телевизор. Мы не обращались друг к дружке, а говорили с этой квадратной дурацкой мордой, которая служила нам то ли толмачом, то ли еще кем.
