- Ого! – воскликнул Артем.
- Вот именно: «ого»… Дальше… Если танцевать не от фактов, а от возможных мотивов… С точки зрения больших разборок этот выстрел никому не нужен. Брезгунов – депутат-декорация - управляемый, малоинициативный, выполняющий задания руководства. Стрелять – если что – будут не в него. С более-менее большими суммами денег он не связан, бизнеса у него нет, он никому ничего не должен. Тут тоже, похоже, искать нечего. По его работе на мебельной фабрике есть один пострадавший человек, - когда там зачищали место под Брезгунова, его сократили. Но он приключений не ищет, отомстить лично Брезгунову не собирается, - понимает, что вопрос тут не к нему. Что еще? Семья… Тут много конфликтов. Там все всеми недовольны. Елена Григорьевна, жена, недовольна тем, что супруг – птица невысокого полета, что его надо везде пропихивать. Скорее всего, это она приложила руку к тому, чтобы он стал депутатом. Сама она готова на многое – на месть, на интриги, на обман, даже на расправу в каком-то смысле. Но, скорее, на административную, чем на физическую. Сын умело притворяется великовозрастным раздолбаем, доит родителей. Он одновременно и презирает их, потому что они покупаются на все его штучки, - и гордится ими, потому что они занимают довольно приличное положение в обществе, - ну и он вместе с ними. Презирать и гордится – это, конечно, опасная смесь, но… Он очень от них зависим, они нужны ему. По крайней мере, до определенного момента. В общем, не семья, а клубок змей. Но ведь – живут! И дальше жить собираются.
- Интересно… Вы, наверное… психолог?
- Станешь тут психологом… Куда деваться…
- А другие родственники?
- Другие родственники? – переспросил Бусыгин, внимательно глядя на Артема. – Тут есть о чем подумать, но тоже не все складывается. Есть, например, варианты с наследством, только не очень понятно… - Задумался он.
- Что непонятно?
- Об этом пока говорить рано… Тут легко ошибиться… Еще много чего может быть связано с местным населением, - ну, это еще выяснять и выяснять… Пока вот так, Артем…
- То есть ничего пока не ясно.
- Пока да, еще много работать надо. И соображать.
- Строить картинки из пазлов?
- Да. Но не волнуйся, как закончу с этим делом – я тебе все расскажу.
На улице прозвучал автомобильный сигнал.
- Это Константин за мной, – сказал Бусыгин. – Спасибо за угощение, Артем.
- Вам спасибо.
- Да мне-то – за что?
- Ну как… Поддерживаете меня… Морально.
- Ну я же вижу ситуацию… Да и вообще. – подмигнул Вереницыну Анатолий Михайлович. – Я больше по работе.
- А-а! – Понятно, – ответил Артем цитатой из Винни-пуха. – По работе…
Бусыгин ушел. Артем постоял в дверном проеме, потом захлопнул входную дверь и бегом бросился в зал. Там он достал пачку бумаги, ручку, сел за стол. «Пиши, - говорит, - у тебя все получится!» - повторил он слова Бусыгина. Потом в задумчивости нарисовал в углу листа нечто вроде обрывка кардиограммы. «Отравление в английском стиле»… «Выстрел в Трешкино»… Бизнесмены… Депутаты… Вереницын вздохнул и написал на листе название будущего произведения – чего раньше не делал никогда – «Ерши». А уж из названия само собой вышло все остальное…
Матвей Глухов вернулся рано утром. Гнал полночи от последнего поста ДПС, у которого пытался переночевать. Проехал по пустой еще деревне, - только Киселевский Буран –пегий пустобрех, пригодный только к случкам и дракам, - облаял его «Ниву». А вот у него в машине сидела совсем другая собака – гончая Тайга, которую иной любитель экстерьера и за дворнягу посчитать может, - зато в лесу цены ей нет…
Глухов выпустил пса, сам открыл ворота, сам въехал в свой импровизированный сарай-гараж, сам закрыл его снаружи и прошел по внутреннему переходу в дом. Сам – теперь – все сам! Больше некому... Жена умерла два года назад от сердечной недостаточности. Сын и дочь, внуки перебрались в город и слышать не хотели про Трешкино. Брат - на Северах. А он прикипел к родной деревне и собирался дожить в ней до самой своей смерти. Один. Ну, ничего – он же охотник – не привыкать… Да вот и Тайга с ним…
Странно... Он чувствовал какую-то тоску – наверное, из-за расставания с братом. И, в то же время, чувствовал силы и жаждал чем-нибудь заняться, - несмотря на недосып и минимум две тысячи километров за стариковскими уже, в общем, плечами. Он отпер дом, вернулся к машине и стал перетаскивать в подвал, в оборудованный там ледник мешки из багажника. Коридор быстро пропах жирной, чуть с душком, северной рыбой.
- Ну что, зверюга? – сказал он собаке, убрав последний мешок. – Месяца на три нам с тобой хватит… Зиму переживем…
Он кинул взгляд в угол, где был оборудован тайник для хранения оружия, и обомлел. Доски, прикрывавшие сейф, валялись на полу. Глухов подошел, взялся за ручку дверки, подергал – сейф был закрыт. Он, было, успокоился, подумал – может, доски какая крыса или кошка порушила, - но все-таки решил проверить ключ. Он прошел в дом, спустился в погреб и пошарил рукой по внутренней стороне подпечного столба. Гвоздь был пустой. Ключа не было.
- Та-ак… - выдохнул Глухов, – ну, Витя…
От одиночества не осталось и следа.
У Куканова было открыто. Матвей сначала, конечно же, постучал. Но дверь была даже не захлопнута. Он прошел в дом и обнаружил Витю спящим на неразобранной кровати. На нем были шлепанцы, синие семейные трусы и черная футболка. Он спал, свернувшись калачиком.
- Витя, вставай! – потряс его Глухов за плечо. – Витя!
Куканов даже не приоткрыл глаз.
- Витька! – тряхнул его старик посерьезнее.
Без изменений.
Глухов силой поднял его, посадил на кровати и пошлепал по щекам. Куканов открыл глаза, обвел ими комнату и упал обратно на кровать.
- Ясно, – сказал Матвей.
- Славка, купил?! – воскликнул Куканов во сне.
- Купил-купил… Ты проснись только, сволочь!
- Славка, купил?! – с каким-то надрывом повторил вопрос Куканов.
- Ах ты, ё… товою мать! – выругался Глухов и потащил Куканова в сени. Витя не то что не сопротивлялся, - местами даже помогал, - перебирая ногами.
В сенях он бросил его на пол, на что Куканов сказал коротко:
- Б… . - причем совершенно без эмоций.
Здесь у Виктора Сергеевича стояли два ведра с водой. Глухов окатил его. Куканов забулькал, закашлялся и сел на полу в луже воды, растирая грудь насквозь промокшей майкой и пошлепывая по ней ладонью. Он долго еще водил глазами в разные стороны, а потом посмотрел на раннего гостя и спросил:
- Ну так?
- Что – «Ну так»?
На этот вопрос Куканов ответил почти сразу:
- Купил?
- Что купил? – переспросил Матвей.
С этим было сложнее. Витя вперил взгляд в гостя и, похоже, забыл не только кто и что должен купить, но и что его кто-то о чем-то спросил.
Потом лицо его вдруг смягчилось и он произнес – как маленький:
- Ой, дядя Матвей… Что я тебе сейчас расскажу…
Ровно в тринадцать ноль-ноль перед телецентром остановилась неброская темная иномарка, и из нее вышел приезжавший в Трешкино следователь областного следственного комитета Александр Попов. Он поднялся по ступеням и встал у входа, посматривая на часы. Долго ждать ему не пришлось. Из сквера напротив вышел Анатолий Михайлович, неторопливо пересек улицу и тоже поднялся по ступенькам. Они поздоровались.
- Что-то скромно, Саня, - кивнул на машину Бусыгин, - мало на лапу кладут?
- Очень смешно, - сказал «Саня». - Нормально кладут, только лапа маленькая, в нее не убирается... Ты давай, не тяни, – зачем звал? У меня часа полтора всего.
- Да полчаса хватит. Корочки с собой?
- Всегда.
- Надо поговорить с такой Алевтиной Ципрус.
- Кто такая?
- Предположительно дочь Брезгуновой от второго брака.
- А, да-да… что-то припоминаю. А она разве здесь? Не в Карелии?
- Ну… Это предположительно она. Хотя такие имя и фамилия, – сам понимаешь, - здесь встречаются не часто.
- А ты откуда узнал, что она здесь?
- В результате следственных действий, - улыбнулся Анатолий Михайлович.
- Ой! Улыбается… - подколол его Попов. – Наверно накопал чего-то…
- Да не особо… Ты послушай, - она дамочка, видимо, та еще, - надо ее поддавить, - посмотрим, как это подействует, как разговаривать будет.
- Поддавим.
- Только не особо… Лицо посерьезнее сделай, документ разверни. Представь меня как-нибудь, я поговорю. И никаких закидонов!
- Кого ты учишь!
Они зашли внутрь. Бусыгин подошел к внутреннему телефону и нашел номер «руководителя творческого отдела» бывшей Артемовской телекомпании. Попов снял трубку телефона и набрал указанный им номер. Потом он сделал такое серьезное лицо, что Бусыгин обернулся, - не смотрит ли на них кто, - и полушепотом сказал:
