Чума вышел из автомобиля, открыл ворота и снова вернулся за руль.
— На следующей неделе нужно домом и огородом заняться, — пробормотал он, очевидно, устыдившись запустения, царившего в его хозяйстве.
— Конечно, помоги старушке, — поддакнул я.
— Какой еще старушке? — подавая машину задним ходом во двор, озадаченно спросил Чума.
Я слегка смутился:
— Я по блатным песням сужу. В них обычно зеки безотцовщиной бывают, а дома их матери-старушки ждут. Думал, и у тебя так.
— Насчет отца ты прав, — согласился Санек, подруливая к сараю. — Его у меня никогда не было. А вот с матерью промашка вышла. Она вовсе не старушка. Ей только сорок семь лет стукнуло. А вот, кстати, и она, — и Чума кивнул в сторону дома.
Неотрывно следившая за стыковкой задней части автомобиля с воротами сарая Настя, повернула голову на сто восемьдесят градусов. Обернулся и я.
На крыльце под навесом, державшимся на четырех опорах стояла неизвестно когда появившаяся там шмара. Если бы Санек не сказал, что его матери сорок семь лет, я дал бы ей на вид не больше тридцати пяти. Шмара прекрасно сохранила девичью стройность, добавив к ней приятную зрелую округлость форм и шарм. На ней был одет короткий, весьма элегантный розовый халатик, черный парик и солнцезащитные очки в белой вычурной формы оправе. Такие очки носили лет тридцать назад, да вот, по-видимому, мода на подобные формы снова возвратилась. Скрестив длиннющие ноги, опираясь одной рукой о столб, в другой шмара держала длинный мундштук с дымящейся сигаретой; курила и смотрела на нас.
— Симпатичная старушка, — признался я и в знак приветствия поклонился матушке Чумы. С такой мадам не стыдно пройтись ни по городу, ни по пляжу. Да и в кабак, а то и в театр, я бы с ней тоже сходил.
Однако шмара никак не отреагировала на оказываемые моей персоной ей знаки внимания. Она продолжала курить с каменным выражением лица, глядя на нас сквозь сигаретный дым. Бесчувственная какая-то.
А Санек вылез из машины и громко сказал:
— Мы с приятелями по делу приехали. Ты иди, мать, в дом, я позже зайду!
Сложив губы трубочкой, шмара с презрительным видом выпустила изо рта дым, молча развернулась, и словно гордая ладья, вплывающая в бухту, вошла в дом.
Мы с Настей тоже вылезли из машины и направились к задней ее части. Чума уже открыл двери сарая. Существует на свете категория людей, которая ни в какую не желает расставаться со старыми вещами. Нескольких таких человек я знаю. Узнал еще двоих — Чуму и шмару. Возможно, они Плюшкины, а может быть, просто лентяи, и вместо того, чтобы нести отслужившие срок вещи на свалку, складывают их в сарае. На полках, стенах и просто на полу в кучах хранился всевозможный хлам. Чего здесь только не было: велосипедная рама, старый примус, проржавевшая стиральная машина, холодильник, банки, склянки, бутылки, дырявые кастрюли и прочее барахло. Среди него наш сейф займет почетное место.
Мы с Чумой выгрузили из машины металлический ящик, отсоединили его от троса, затем отнесли в дальний угол сарая и закидали старыми мешками и другим попавшимся под руку тряпьем. Потом сменили на машине номера, и фальшивые номера вместе с видеокассетой так же спрятали в сарае. Чума зашел на пару минут в дом, а когда вышел, мы снова погрузились в машину и выехали со двора.
— Расскажите, что у вас в доме случилось, мне интересно, — попросила нас поведать о наших приключениях в доме Бугрова Настя. — И почему у тебя брюки в крови?
Я обернулся к девушке.
— Все пошло не так, как мы предполагали. Во-первых, собака оказалась не на привязи. Во-вторых, в доме, оказывается, имеется система видеонаблюдения, и нам просто повезло, что охранник прохлопал наше появление во дворе. В-третьих, парню не нужно выходить на улицу, чтобы открыть ворота, они открываются автоматически из дому. В-четвертых, пришла горничная, которую пришлось связать, так же как и охранника. И в-пятых, в нужном месте не оказалось ключа от сейфа. По этим причинам мы и задержались в особняке дольше, чем хотели.
— Интересно, что ж за документы лежат в сейфе? — с любопытством спросила девушка.
— Мне тоже интересно, — признался я и сел ровно. — Мне домой нужно заскочить, переодеть брюки и обработать рану. Злой, черт возьми, кобель попался!
Настя округлила глаза.
— Так тебя собака покусала?! Сильно?
Смотреть на Настю как на сексуальный объект я не смотрел, но мне почему-то было чертовски приятно то, что она искренне сочувствует мне.
— Да так, чуть-чуть, — соврал я.
— Ничего себе чуть-чуть! — встрял "правдолюбец" Чума. — Бульдог же содрал с тебя кожу от колена и до пятки.
— Пустяки, — махнул я рукой и с чувством сказал: — Спасибо, Чума, за то что спас меня. Там времени поблагодарить не было. Если бы не ты, пес точно меня загрыз.
— Да ладно, чего уж там, живи! — засмеялся Санек, и хлопнул своей рукой по моей протянутой ладони.
— С собачьими укусами шутить нельзя, — озабоченно сказала Настя. — Тебе обязательно укол против бешенства нужно сделать. Давайте заскочим в поликлинику.
— Ага, сейчас! — с сарказмом воскликнул Чума. — Собака его покусала, мы ей перерезали горло, а теперь заявимся в поликлинику с укусами. Это же равносильно тому, что мы добровольно сдадимся в милицию. Нет-нет, про поликлинику забудьте.
— А если он умрет от бешенства?! — возмутилась Настя. — Что тогда?
— Ничего с ним не случится, — с видом специалиста по собачьим укусам изрек Чума. — Собака, скорее всего, не бешеная. Да, конечно же, не бешеная. Она же не бродячая какая, а породистая. У крутых хозяев живет.
Я больше не желал слушать, как два моих подельника решают мою судьбу, причем говорят обо мне так, будто меня нет в машине.
— Все! — сказал я сердито. — В поликлинику мы не едем, а отправляемся ко мне домой.
Настя неохотно согласилась.
— Хорошо, но только у тебя дома осмотрим и обработаем твою рану. — Девушке очень хотелось сыграть при моей особе роль няньки, против чего я, в принципе, не возражал. Возражения нашлись у Чумы.
— Дома только переоденешься! — заявил он жестко. — Осматривать друг друга и сюсюкать будете после. Дело важнее всего. Итак, проваландались с сейфом лишний час. А если кому-то не нравятся мои условия, может выметаться из машины. К Валере за деньгами я и один могу съездить.
Мы с Настей тоже хотели съездить к Валере, поэтому условия Чумы приняли, и больше уже не заикались ни о ранах, ни об их обработке.
Лидия Ивановна как обычно шаталась по двору в поисках парочки свежих ушей, за которые можно было бы зацепиться языком. Легко можно представить, что произошло бы, пройди я сейчас перед ней в окровавленных и разорванных штанах. Да она бы замучила меня глупыми расспросами. Я решил не попадаться на глаза старухе, а за брюками отправил Настю, снабдив ее ключами от квартиры, и объяснив ей, где лежит необходимая мне одежда. Пока Настя выполняла мою просьбу, мы с Чумой отсиживались в машине неподалеку от дома, вызывая жгучий интерес у седой старухи. Лидия Ивановна недолго боролась с искушением узнать, кого же это там черти принесли в такси, и не спеша, окольным путем отправилась в разведку, заходя к нам с левого фланга. Чума дал задний ход. Старуха в нерешительности остановилась, сделала вид, будто разглядывает деревья, а потом снова стала приближаться. Маневр старухи зайти к нам в тыл, скорее всего, удался бы, не появись Настя. Девушка запрыгнула в машину, Чума развернулся, и мы умчались, оставив мою соседку с носом.
Брюки Настя принесла именно те, какие я просил. Я переоделся прямо в машине и к учреждению, в котором нас должен был поджидать Валера, прибыл при полном параде. У здания, как и в прошлый раз, стояли несколько машин. Припарковались и мы. Посовещавшись, решили отправиться к Валере в полном составе.
В фойе дежурил другой сторож — худой, очевидно, страдающей язвой старик.
— Куда? — спросил он нас строго.
— К Валере, — нахально заявил Чума и прошел через турникет.
Ответ Санька удовлетворил сторожа. Он потерял к нам интерес и уткнулся в лежащую перед ним на столе газету. Проскочили через вертушку и мы с Настей. А вот и знакомый лифт. Сложнейшая комбинация из трех пальцев, удар и кабина, кряхтя, потащилась вверх. На четвертом этаже лифт поджидали парень и девушка. Мы поменялись с ними местами и направились в конец коридора. Не знаю как насчет Чумы и Насти, а у меня было предчувствие, что дверь под номером четыреста два будет заперта. Так оно и случилось.
— Не понял! — растерянно сказал Санек и снова с силой толкнул дверь. Однако с таким же успехом можно было давить на глухую стену.
— Хоть караул кричи, тебе все равно не откроют, — произнес я обречено.
Чума покосился на меня.
— Это еще почему? — спросил он так, будто подозревал, что я знаю о Валере и его делах намного больше, чем он.
