— Пошли давай! — прошептал Иоганн. — Поздно возвращаться.
Почему прошептал и сам не понял. Вроде никого вокруг нет, разве что ворона, только отчего-то вдруг стало неуютно на душе, зябко. Иоганн даже плечами передернул и с удивлением заметил, что Мартин поежился одновременно с ним. Чужак нерешительно потоптался на месте, затем повернулся к дереву, что-то беззвучно пробормотал одними губами и отвесил поклон.
Идти по склону оказалось довольно легко. Холм старый, пологий, да и привычно уже было для Иоганна лазить по холмам — не первое лето проводил у дяди в гостях. Мартин то и дело оглядывался на оставшийся внизу лес, словно ожидал погони, но все было тихо. Удивительно тихо было вокруг. По душе по-прежнему скреб чей-то острый коготь, а еще вдруг привиделось нечто несуразное — то ли сам выдумал, то ли действительно мелькнуло — вроде жертвенного камня и нож кровавый в руке. Только привиделось, как началась каменная шапка. Большие валуны скрыли от них склон, пришлось пройти между ними, и приятели оказались на площадке посередине которой лежал огромный плоский камень. Точь-в-точь как только что почудился юному сыщику. Нехороший это был камень, веяло от него чем-то жутким, в иное время Иоганн обошел бы его стороной, но тут… На самом краю его возвышалась пирамида отрубленных вороньих голов. Все они были повернуты клювами в одну сторону и указывали на Знак, нарисованный на скале. Да-да, один из тех знаков, про которые рассказывал по дороге Мартин. Он и бросился к нему, не давая сыщику как следует разглядеть эту диковину. У самой скалы чужак остановился, замер благоговейно, и отвесил поклон — точно такой же, как у дерева с содранной кожей. Иоганн уже знал, что знаки разгадывали всей общиной, собираясь на поляне за забором, и каждый имел право толковать Слово Матери-Вороны.
Убедившись, что знаки действительно существуют, племянник отца Иеремии испытал серьезное смятение. До сего момента он воспринимал рассказы приятеля-чужака как некую сказку, выдумку, заблуждение. Но теперь перед его глазами было реальное доказательство, что Мать-Ворона общается со своими… как звучит это слово, которое он недавно прочитал в одной из книг?… адептами, вот! А, значит, и призраки могут быть настоящими. Неужели убийца Феликса действительно не человек? Но кто? Мать-Ворона? Привидения? Какая-нибудь нечисть, питающаяся несчастиями других людей?
Иоганн отвел глаза от пирамиды вороньих голов и взял себя в руки, решив, что когда вернется, обязательно поговорит на эту тему с дядюшкой. Уж кому как не ему отвечать на такие сложные вопросы. А сейчас следует поискать ответы попроще. И Иоганн принялся тщательно осматривать площадку. Найденный ими знак оказался не единственным: на камнях, на скалах виднелись полустертые рисунки. Еще обнаружились обрывки листов с нарисованными на них странными знаками — то ли китайскими иероглифами, то ли древними рунами. Оказалось, что их рисовали сами чужаки, но зачем и с какой целью, Мартин отвечать отказался. На земле валялись несколько глиняных черепков, два старых окурка и пачка из-под папирос.
— Студент такие курил, — сообщил Мартин. — У нас остальные либо махрой дымят, либо табак нюхают.
Иоганн ему не ответил. С раскрытым от удивления ртом он смотрел, как за спиной Мартина из-за валунов появляется чья-то фигура. От страха юноша даже не сразу сообразил, что это мадьяр.
— Ка-а-ар! — раздалось громкое карканье, Мартин оглянулся и увидел, как вслед за мадьяром на площадку влетела черная ворона. Возможно, именно та, что сидела на последнем дереве. Сам мадьяр, увидев молодых людей, остановился, в руках чужака был огромный нож. Мадьяр свирепо посмотрел на них и сделал шаг вперед. Нервы мальчишек не выдержали, они развернулись и с громкими воплями ринулись прочь. Вслед им неслось злобное карканье ворон, еще больше подгоняя Мартина и Иоганна. Опомнились молодые люди только внизу, у подножия холма, и то ненадолго. Переглянулись и бросились бежать дальше — через ложбину к спасительному хутору лесничихи Анны.
К тому времени, когда выяснилось, что Иоганн и Мартин, не спросясь позволения, ушли в холмы, Генрих успел запрячь лошадь в телегу.
— Ну что поделать, поезжайте, — расстроенно произнес отец Иеремия. — Неизвестно, когда теперь мальчики появятся.
Кузнец недовольно нахмурил брови, повел плечами, сказать ничего не сказал, но уезжать, похоже, без священника не намеревался — пошел в сарай и стал греметь там какими-то железяками. Отец Иеремия заглянул к нему в дверь — в углу сарая валялось несколько ржавых капканов. Вероятно, неисправных. Генрих, напевая себе под нос, чинил один из них.
Окинув взглядом обширный сарай, отец Иеремия оценил хозяйственность лесничихи: здесь было все, что могло понадобиться в работе по дому, и все располагалось на своем месте: по стенам висели хомуты, посредине сарая стояли токарный станок и плотницкий верстак, сзади размещался садовый инвентарь, а в переднем углу были аккуратно разложены инструменты и всевозможная утварь. Всё больше — по полкам, поструганным и покрашенным. Только несколько топоров стояли на полу, чуть в стороне.
Отец Иеремия пригляделся к ним повнимательнее — топоры как топоры, ничем не примечательные, в отличие от алебарды, которой был убит Феликс. А ведь одним из них скорее всего зарубили лесника. Связаны или нет эти два убийства?
Священник, задумчиво потирая переносицу, побрел по двору. Навстречу ему двигался давешний чернобородый попутчик.
— Ганс! — окликнул его отец Иеремия. — Среди вас, говорят, есть мадьяр. Мне бы хотелось спросить его кое-о-чем, — священник надеялся, что если и не сумеет добиться от мадьяра образца почерка, то хотя бы поймет почему тот отказывается написать несколько слов. Может быть, как Йоахим, он попросту не умеет писать? А может… Надо бы, конечно, уточнить.
— Мадьяра нет, ушел сразу вслед за мальчишками, — буркнул Ганс. — Кажется, на кабана отправился, взял свой нож. Вернется — тогда поговорите. Только вряд ли вы от него добьетесь чего. Мадьяр зол, нем и нелюдим.
Отец Иеремия не представлял, как можно быть нелюдимее самого Ганса, но от одной мысли об этом содрогнулся внутри себя. Зачем этот неприятный человек ушел с ножом вслед за Иоганном и Мартином? Ганс говорил невозмутимо — может быть, такие походы были в порядке вещей у чужаков, а может, Ганс просто не осознаёт, что по округе разгуливает оголтелый бессовестный убийца и что мальчикам, возможно, угрожает опасность.
Отец Иеремия не на шутку взволновался, он собирался поговорить с чужаками, спросить их, кто где был сегодня в полдень. Но вместо этого с молитвой к Богородице на устах, мимо конюшни и хлева, мимо пустующей собачьей будки, поспешил к калитке.
— Осторожнее там! — крикнул ему один из чужаков. — Тут вокруг ловушки понатыканы. Попадетесь еще в какую, типун мне на язык.
Вот и забор. Но куда идти дальше? Священник не знал направления, в котором отправились юные искатели приключений, он растерянно посмотрел по сторонам и тут громко каркнула сидящая на ближайшем вязе ворона. Вслед ей ответила другая, через несколько секунд на отца Иеремию обрушился целый шквал требовательных надрывных звуков, большие птицы вылетали из кустов, а следом за ними — о счастье! — выскочили Иоганн с Мартином. Живые и здоровые, только до смерти перепуганные. Отец Иеремия не стал бранить племянника, так обрадовался его возвращению, но тут же поспешил к сараю за кузнецом.
— Мы на минутку вышли, — оправдывался, сопровождая его, Иоганн. — Время так быстро пролетело. Вы не думайте, дядя, мы не просто так гуляли, мы проводили расследование на местности.
Наконец телега могла отправиться в путь. Анна вышла проводить гостей, и они поехали обратно к кузнице.
— Вы чего-то испугались в холмах? — добродушно — ведь опасность миновала — спросил отец Иеремия. — Надеюсь, не призрака увидели?
— Призрак все больше к ночи является, когда темнеть начинает, — машинально обронил кузнец и дернул поводья. — Рано ему еще.
— А вы сами его видели?
Генрих недоуменно пожал плечами:
— Кто его знает — есть ли он, нет ли, я ни разу не видел, а у колодца Рэнгу он, говорят, появляется, ну, и в холмах… там даже чаще. Чужаки видели, и в деревне многие, почему я должен сомневаться?
Священник оживился:
— Вот мне интересно, а кто-нибудь знает, что нужно призраку? Ведь если он является людям, должна быть для этого какая-то причина. Неужели вы не хотели никогда разузнать, в чем тут дело?
— Я не любопытен, — сухо заметил кузнец. — Чем меньше лезешь в чужие дела, тем дольше живешь на этом свете. Анна считает, что призрак — это ее покойный муж. Боится дико. Что я мог сделать для нее — сделал: поставил вокруг хутора ловушки, капканы, собаку вместо убитой привез. Думаю, если не бояться, призрак не навредит. Человек бывает гораздо страшнее привидения.
