План мой был очень прост. Ночью тайно пробраться в дом Веры и попытаться вызвать ее на откровенный разговор, о котором никто не узнает. Очень простой план. Я не сомневалась, что все у меня получится. Я приехала в N без машины. Да и торчать на проселочной дороге прямо перед домом смешно! Здесь не город. Здесь единственная машина на дороге – повод для сплетен на неделю. Впервые я обрадовалась разумной мысли, которая заставила меня запереть машину в городе, в гараже. Правду сказать, я стала жалеть об этом, как только уселась в поезд. Итак, первая часть моего плана состояла в том, чтобы незаметно выбраться из гостиницы. Я подозревала, что за мной следят. И хотя следом откровенно и нагло никто не шел, сомневаться в том, что на меня обратили внимание, было глупо.
Гостиница, в которой я остановилась, представляла собой приличную турбазу летнего типа с удобствами в номере, длинным мрачноватым коридором, но сама комната со светлыми обоями, кондиционером и мягкой мебелью была достаточно уютной. К счастью, моя комната была на первом этаже с внешней, фасадной стороны здания. Окна выходили на улицу, а не во двор. Включив яркий свет, я раскрыла шторы, чтобы комната хорошо просматривалась снаружи. Демонстративно переоделась в халат и включила душ. Затем, выключив свет и не закрыв шторы, улеглась в постель. Дальше все было так, как я задумала. Я выждала примерно час. Потом скатилась с кровати на пол, почти ползком добралась до противоположной стены, на которой находилось окно и там, стараясь двигаться бесшумно, переоделась в заранее приготовленные вещи: черные брюки, черный джемпер с высоким воротом и длинным рукавом, и даже повязала голову, чтобы скрыть светлые волосы черным платком. Потом вернулась к кровати и из нескольких полотенец соорудила что-то типа «куклы», напоминающей по форме человеческое тело. Открыла створку окна и, снова стараясь двигаться бесшумно, выпрыгнула наружу.
Ночь была очень теплая и темная. Небо затянули тучи. К счастью, за ними спряталась луна. Где-то вдалеке глухо лаяла собака, гремя цепью. Собачий лай и стрекотание кузнечиков – эти звуки громко разносились вокруг. Возле здания турбазы никого не было. Входная дверь неподалеку от моего окна была плотно заперта. Вокруг ни души. Маршрут своего движения я запомнила еще днем. Я уверенно пошла в правильную сторону, стараясь держаться поближе к заборам. Вот и нужный мне дом. Огород выглядел абсолютно пустым и тихим. Я знала, что у Веры нет собаки, поэтому легко перемахнула через деревянную ограду и шлепнулась на мягкую землю. Ничего ж себе приключение… Ночью в какой-то глухой деревне забираюсь в чужой дом, как вор… Посмотрел бы кто-то на меня со стороны! Господи милосердный! Не поймешь, что и делать – радоваться собственной сообразительности или с утра проситься в свободную палату ближайшего сумасшедшего дома. Вздохнув (и с этим вздохом отбросив все свои соображения и сомнения) я пригнулась и крадучись пошла к своей цели.
Все окна дома были темны, а дверь, разумеется, заперта. Я стала обходить дом. Мне повезло сразу же, как только я завернула за угол. Очевидно, это было окно кухни. Разбухшая от дождей и снега рама закрывалась плохо, образуя широкую щель. Мне ничего не стоило легонько придавить эту щель, чтобы открыть раму наружу. Я просунула пальцы в отверстие, надавила изо всех сил… Рама крякнула и подалась вперед. Мне повезло еще раз – вторая рама, которая была сразу за поломанной, оказалась не запертой на задвижку. Еще одно резкое движение и окно было открыто. А, главное, все прошло почти беззвучно! Я делала успехи на новом поприще! Пробралась внутрь, поблагодарив всех богов за то, что мои действия происходят в глухой деревне (где дома не ставят на сигнализацию), а не в городе. В городе я рисковала бы напороться на охрану, а это уже грозило уголовной статьей.
Я представила себе броские газетные заголовки и легко спрыгнула в темную комнату, действительно оказавшуюся кухней. Свет вспыхнул сразу же – ослепляюще яркий, сразу из всех углов и щелей (так в припадке паники показалось мне). Когда, немного приоткрыв глаза (в первое мгновение я закрыла их ладонью), смогла сориентироваться в окружающей обстановке, то увидела, что на пороге стоит Вера Алексеева с пистолетом в руке.
Камни попадались среди цветов. Словно маленькие островки, отколовшиеся от больших придорожных камней. Я не чувствовала боли, оставляя в размазанной цветочной жиже острые отпечатки вдавленных в землю локтей, перетаскивая то, что осталось от моего тела. Я смотрела на все происходящее со мной со странным равнодушием, если еще умела смотреть… Изображение представало в виде осколочных образов, как картинки в калейдоскопе. Какая-то бесконечная пустота, скатывающаяся сверху в кровоточащие обрывки, в десна, где остался от зубов только след, и где пустые места выбитых зубов были маленькой, невидимой смертью. Время шло по замедленной плоскости. Оборачиваясь, следом за собой я видела длинный, подсыхающий кровавый след, разделяющий цветы и землю. Гарь горящей машины приближалась к неровной линии моих шагов, которые больше не были шагами – только кровавой, тянущейся следом за мной, тенью… Я с трудом ворочала распухшим языком, пытаясь избавиться от слипшихся сгустков крови, мешающих открыть рот. Языком я пыталась определить, какие зубы выбиты. Постепенно боль внутри полости рта становилась все меньше и меньше, словно я почти сжилась с ней, приняла в себя как должное, примирила с ней свою душу. Нужно было крикнуть, чтобы там, в горящей машине, он услышал мой голос и понял, что я жива. Если только жив сам… Если только что-то долетит сквозь догорающий металлический гроб, отнявший человеческую жизнь. Возможно, самую бесценную человеческую жизнь для меня на целой замолчавшей планете.
Мысль о том, что я должна его позвать, была словно остановка на пути. Я застыла в месиве земли и цветов с отчаянием внутри разбитого мозга: я хотела кричать, я знала, что смогу кричать, но я не помнила его имя! Я не помнила, как его зовут! Разумеется, он говорил мне, там, в прошлом. Стертые черты и звуки наплывали сплошной пеленой, сводящей с ума… Но все, что я помнила, были только руки с мелкими бисеринками пота, руки, сжавшие руль… Это было самым последним, что я успела запомнить. Впрочем, я знала: вероятности, что он жив, нет. Я помнила, что он остался там, в горящей машине, а значит… Небо было синим и дарило прохладу, маня за собой. Я ползла к машине, ползла из последних сил, пытаясь подобраться поближе.
Остов машины догорел. С черного металла слезла краска, там почти не осталось стекла. Все стекло с избытком хранили в себе мои руки. Я не помнила его имени. Я не помнила его лица. Я не помнила времени, которое мы провели вместе. Я помнила только одно: жив он или мертв, я не позволю ему сгореть за мои грехи. Я вытащу его, даже если мне суждено погибнуть вместе с ним здесь, в каньоне, куда я стремилась.
С левой стороны обгоревшего остова машины бесформенной массой чернело нечто. Я усиленно ползла вперед, обдирая о камни обнаженные сухожилия разломанного бедра. Я спешила, чтобы отмахнуться от боли. Очевидно, именно этот момент приходил в мои сны, накатываясь какой-то особой волной: застывшая картина дикой и страшной пустоты. Дело было даже не в пришедшей опять боли. Это было самым первым, что я поняла, уткнувшись всем телом, своими переломанными, больными коленями в мягкую груду, не доползя до горящего форда, что-то почувствовав на пути. Я остановилась, чтобы понять: то, что ищу – это человек без лица, который лежит на земле. Рядом с этой истиной соседствовало только ощущение вновь появившейся боли.
Стеклом были нафаршированы мои ладони. И сколько я не пыталась, не смогла его приподнять, даже плюнув на боль, на собственные руки. Он лежал совсем рядом с горящим остовом машины. Он лежал спиной на камнях, широко раскинув в стороны руки, совсем целые, выделяющиеся на остальном фоне ярким белым пятном. Левая его нога была согнута в бедре (я поняла, увидев ее неестественное положение, что нога сломана). Правая по колено застряла в искореженной груде металлических горящих машинных костей. Там, возле колена, где железо соприкасалось с ногой, кожа и брюки были обуглены. Чудовищные подпалины на человеческой коже были знаком того, что он не успел уйти до конца. Очевидно, он просто вывалился. Выполз? Упал случайно? Или падал вместе с машиной? Я смогла бы ответить на этот вопрос, если б точно знала, что с нами произошло.
Машина почти догорела. Огня вблизи я не видела. Только отвратительная вонь и черные клочья густого дыма, продолжавшие уходить в небо из тлеющих, посмертных руин. Я обернулась. Обрыв был далеко. Был еще дальше дороги. Я не знала, откуда у меня взялись силы столько проползти. Тем не менее, это был вполне приличный отрезок – от машины до обрыва. Каким образом я могла оказаться так далеко? Только падая. Только если я упала из машины, которая летела в глубину каньона на большой скорости. Только если во время падения он вытолкнул меня из машины.
