Артамонова взяла меня под руку. Однако отойти от столика мы не успели. С дальнего конца зала один из посетителей «Янтарного» сделал мне знак рукой, чтобы я оставался на месте, и нетвердой походкой направился в нашу с художницей сторону. Это был мужик, к которому я уже подходил, — невысокий, согбенный, с ищущим взглядом, лет пятидесяти, а может, сорока или шестидесяти, никогда у них, алкашей, возраст не определишь. Все они от сорока и до шестидесяти на одно лицо — морщинистые, черные, небритые с ввалившимися глазами. Он подошел и сказал:
— Ну-ка, покажь еще раз фотки!
Мы с Наташей переглянулись. Неужели нам наконец-то улыбнулась удача?
— Это вообще-то рисунки, — я торопливо достал из кармана открытку.
— Называй, как хочешь, но фото одного из парней мне знакомо, — заявил мужичок, топчась на месте. — Я только там перед ребятами не хотел признаваться. В стукачи запишут.
Он взял портреты, повертелся, не зная, куда с ними пристроиться, потом приткнулся к столу так, чтобы свет падал на рисунки, и стал внимательно вглядываться в них, то отдаляя, то приближая их к глазам.
— Вот этот, кажись, знаком, — наконец изрек он и ткнул пальцем с плоским нестриженым ногтем в портрет здоровяка. — Точно, он. Я его с Сашкой Давыдкиным недавно видел.
— Кто такой Давыдкин Сашка? — спросил я быстро, все еще не веря в везение.
Мужик как-то сразу поскучнел.
— Так, приятель один, — произнес он и вернул мне портреты.
— Где его можно найти? — Я увлекся: преследуя свои интересы, совсем забыл об интересах мужика. Тот напомнил:
— Ты же на бутылку дать обещал, — искоса взглянул он на меня.
— Раз обещал, значит, дам, — сказал я. — Только ты правду говоришь? Ты действительно видал парня в обществе Сашки Давыдкина?
— Видел, видел, — радостно закивал он. — Высокий, крепкий такой парень. Все без обмана. А Давыдкин каждый день в пивнушку заглядывает часикам к семи. Он и сейчас должен подойти.
— Как я его узнаю? — спросил я и бросил на стол деньги.
Сумма, которую я отвалил христопродавцу, была немалой. На нее можно было купить не одну бутылку водки. Не ожидавший такого царского подарка, мужик сгреб деньги и, воровато поглядывая по сторонам, сунул их в карман.
— Спасибо, спасибо, — заискивающе поблагодарил он. — Вы не волнуйтесь, ребята, я неподалеку буду. Как Санек появится, я вам кивну. Только это, — он запнулся, — Вы Давыдкину не говорите, что я на него показал. А то, сами знаете, мне потом в баре нельзя будет появиться — заклюют. Я бы к вам давеча и не подошел, да уж больно выпить хочется.
Я хлопнул мужика по плечу.
— Ладно, иди, дядя, с богом! Только смотри, не напейся к тому времени, когда Санек объявится. А то кивнуть не сможешь.
— Буду в норме, — заверил мужик.
Я проследил за ним взглядом. Наш осведомитель купил выпивку, отошел в дальний конец зала и прибился на сей раз уже к другой компании. Я тоже сходил к буфету, взял еще одну кружку пива, сто граммов водки и кусок копченой рыбы. С покупками вернулся к Наташе, и мы стали ждать. Был час пик, люди возвращались с работы, и желающие наполнить пивом желудки все прибывали и прибывали. В «Янтарном» стало тесно, шумно, народ пьянствовал, а мы с Артамоновой тосковали, поглядывали на мужика, а он все не кивал и не кивал. Так в томительном ожидании прошло полчаса, наконец в дверях возник выше среднего роста худой мужчина лет сорока пяти с коротко стриженной седеющей головой, с клочками редкой растительности на подбородке и щеках, и наш соглядатай подал знак — он!
— Санек! — крикнул я Давыдкину, как старому знакомому, и замахал рукой. — Давай сюда! — и тут же бросил двум подошедшим парням, собиравшимся расположиться за нашим столиком с пивом: — Занято!
Парни отправились искать себе другой столик, а я снова махнул рукой Саньку, который, очевидно, сомневаясь, что обращаются именно к нему, не двигался с места. Он еще постоял, посмотрел в нашу сторону, щурясь от бившего прямо в глаза света, потом, кивнув, что, мол, понял, иду, и направился к нам.
— Здорово, Санек! — тоном гостеприимного хозяина, встречающего дорогого гостя на пороге дома, воскликнул я. — А мы с Натахой давно тебя ждем, столик вот организовали. Присоединяйся!
Сбитый с толку радушным приемом, Давыдкин буркнул:
— Здравствуйте! — и остановился у стола, попеременно поглядывая то на меня, то на художницу, тщетно пытаясь вспомнить, кто же мы такие.
— Ты выпей, Сань! — я придвинул Давыдкину стакан. — Это твоя доля.
Санек молча взял стакан и стал цедить водку. Пока наш новый знакомый пил, я его разглядывал. У него было круглое лицо, широкий приплюснутый нос; узкие, а может, заплывшие от пьянства глаза и толстые губы. Одет бедненько. Весь облик Давыдкина говорил о том, что передо мной была опустившаяся личность.
— Я вас знаю? — спросил он глухо.
Наташа, как обычно, при нашем общении с людьми помалкивала, полностью отдавая инициативу в мои руки.
Я, прикидываясь балагуром и весельчаком, добродушно рассмеялся:
— Нет, Санек, ты первый раз нас видишь.
Хозяйским уверенным жестом, уже без приглашения отведать угощение, Санек придвинул к себе кружку, отпил пива и взялся за рыбу. Знавал я таких типов. Они в компании наливают себе первому, берут со стола лучшие куски и никогда не говорят спасибо.
— А вы меня? — с сосредоточенным видом сдирая с рыбы кожу, произнес Санек.
— И мы тебя видим впервые! — произнес я так, словно меня ужасно забавляли вопросы собеседника.
Водка давала о себе знать. Давыдкин захмелел и обвел нас помутневшим взглядом.
— Тогда откуда вы меня знаете?
Вот именно? К этому вопросу я не был готов. Я помолчал, соображая, как бы так ответить, чтобы не выдать осведомителя, однако ничего лучшего, как сказать правду, придумать не смог.
— Да так, мужик один из бара на тебя показал.
Выяснять личность мужика Санек не стал. Он рванул зубами кусок рыбы, хлебнул пива.
— И что же вам от меня нужно?
Как бы между прочим, я сказал:
— Да, понимаешь, мне Женька нужен.
— Какой еще Женька? — удивление его было фальшивым.
— Ну как какой! Здоровый парень, голубоглазый. Тебя недавно с ним видели. Или забыл?
— Я не знаю никакого Жени.
— Да брось ты! — я подмигнул, достал портрет здоровяка и положил перед Давыдкиным. — Не узнаешь?.. Между прочим, она рисовала, — я с гордым видом кивнул на Артамонову. — Натаха художница.
Санек перевел взгляд с девушки на листок бумаги. С оттенком карикатурности образ Жени не вызвал у него никакой реакции.
— Видишь ли, Санек, я понизил голос и передвинулся ближе к Давыдкину. — Я недавно откинулся. Мне бабки до зарезу нужны. Дельце есть у меня на примете, но, чтобы провернуть его, нужен надежный напарник. Натаха, подружка моя, говорит, есть такой человек, приятельницы ее бывший дружок. Где он обретается, она не знает, слышала, будто в районе Первомайской. Нарисовала она по памяти его портрет, вот мы теперь Женьку и разыскиваем.
Санек наконец-то проявил к разговору интерес.
— Какое дело? — скосил он в мою сторону глаза.
Я усмехнулся, всем своим видом давая понять, что меня не так-то легко провести.
— Уж больно ты скор, Санек! О деле буду говорить лично с Женей. Тебе могу лишь сказать: дельце верное. Если удастся его обтяпать, на всю оставшуюся жизнь обеспечим себе безбедное существование. Слышь, Санек, ты сведи меня с Женькой, а я тебе отстегну. — Я достал из кармана две сложенные вдвое купюры, положил их на стол и пальцем придвинул к нему деньги. — Это аванс. Когда познакомишь с Женькой, получишь еще. Давай, Санек, действуй. Мне говорили, ты мужик деловой, авторитетный, что хочешь устроить можешь.
Санек взял со стола деньги и спокойно сказал:
— Хорошо, пойдем.
Наташа спросила:
— Прямо сейчас?
Санек был немногословен.
— А чего тянуть? — буркнул он, допил пиво и, не дожидаясь нас, направился к двери.
После пивнушки воздух на улице казался восхитительно чистым. Дождь уже перестал. Легкий ветерок рябил поверхность луж, в которых отражались фонари. Стало еще холоднее. Наташа взяла меня по руку, однако я высвободился и обнял художницу, желая показать Саньку, что мы действительно близкие люди.
Мы поднялись на пригорок и направились по Первомайской. Шли быстро, Санек шагал чуть впереди нас. Иногда по дороге с шумом проносились машины, встречались и редкие прохожие.
— Далеко еще? — приставал я дорогой к Давыдкину.
— Скоро будем на месте, — не оборачиваясь, отвечал тот.
Наши голоса гулко раздавались в ночи.
— Может, такси возьмем?
— Так дотопаем.
Дальнейшие попытки разговорить Санька ни к чему не привели, и я замолчал. Десять минут спустя подошли к стоявшему вдоль дороги четырехэтажному старому, мрачного вида, зданию с проемом в стене. Давыдкин остановился и, не вынимая рук из карманов, кивнул в сторону пустынной остановки:
