- Он мне во всем признался! - заявила девушка. - Так что вам не стоило скрытничать!
- Он вам во...
У Комптона подогнулись колени, и он вцепился в стол, чтобы не упасть. Ни о чем не догадываясь, девушка продолжала болтать:
- Не понимаю, что вас толкнуло на такие крайности! И моя бедная мама... зачем понадобилось с ней так обращаться?
Армянин, очевидно, покаялся! Но, если так, возможно, он свалил вину на него, Гарри, а тогда - прости-прощай радужные мечты о совместном с Пенелопой будущем!
- Клянусь вам, я ничего подобного не хотел... но уж если ему что втемяшилось в голову... О, я понимаю, вы мне не верите! Что ж, ладно... все ясно... Позвольте мне уйти... Я вас больше не увижу...
- Ну-ну, все это не так уж страшно!
Комптон окончательно перестал понимать что бы то ни было. Право же, только в капиталистической стране девушка могла счесть "не такой уж страшной" попытку прикончить ее собственную мать! Подобная черствость так возмутила Гарри, что, предложи ему сейчас кто-нибудь подбросить бомбу в Букингемский дворец, он бы это сделал!
- Прощайте, Пенелопа! - гордо проговорил молодой человек.
И он твердым шагом направился к двери.
- А как же ваш завтрак?
Следовало, конечно, ответить, что без завтрака он обойдется, но, на беду, Комптону страшно хотелось есть, а потому он вернулся.
- Я не могу снова сесть за стол в вашем доме, пока вы меня не простите! - заявил Гарри.
- Ну разумеется, я вас прощаю! До чего ж вы забавный! Вечно просите прощения, но при этом никогда не объясняете за что!
9 часов 00 минут
У ворот особняка сэра Реджинальда Демфри, где ей предстояло опять провести весь день, чтобы леди Барбара предстала перед гостями в безукоризненно сшитом платье, Пенелопа распрощалась с совершенно сбитым с толку Гарри Комптоном.
- Прием начнется в семь... Приходите в половине седьмого, и я вас проведу в дом... А теперь мне пора!
Душераздирающий хрип, исторгшийся, казалось, из глубины души молодого человека, произвел на Пенелопу сильное впечатление.
- Вам плохо, Гарри?
- Пенелопа... умоляю вас, постарайтесь меня понять... Я подонок!.. Я проклят!
Мисс Лайтфизер испугалась, как бы ее спутник снова не упал на колени, что не преминуло бы вызвать среди прохожих некоторое оживление.
- Вы мне все объясните вечером, Гарри... До свидания!
- Пенелопа!.. Что бы ни случилось, помните, что я люблю вас и в этом мое единственное оправдание!
- Ладно... И не забудьте съесть за ленчем хороший бифштекс - он вам чертовски необходим!
Глядя, как Пенелопа исчезает в особняке Демфри, Комптон чувствовал себя несчастнейшим из людей. Что за сквозняк у нее в голове! Пенелопа ничего не понимает, ничего не замечает и ничего не слушает! Скажи он, что Тер-Багдасарьян обещал отрезать ей голову, Пенелопа только рассмеялась бы, сочтя это милой шуткой! Гарри Комптону казалось, что он никогда не поймет женщин. А потом его охватила ярость. Он пошел прочь, обращаясь к воображаемому собеседнику и бешено жестикулируя на ходу. Раз все подталкивают его к преступлению - что ж, он украдет досье "Лавина"! Один или с Пенелопой он покинет Англию! Коль скоро никто не желает слушать его излияний, он готов стать отщепенцем, отверженным!
На этой стадии размышления Гарри были прерваны. Почувствовав, что его кто-то тянет за рукав, молодой человек обернулся. На него сурово взирала женщина лет пятидесяти, одетая как квакерша.
- В девять часов утра! - отчеканила она. - Вы и в самом деле перебарщиваете, молодой человек!
Похоже, само Провидение судило Гарри блуждать в мире загадок. Он обалдело уставился на эту пожилую англичанку в очках.
- Чего вам от меня надо?
- Я могла бы быть вашей матерью!
- Только этого не хватало!
- Поэтому я говорю вам, как сыну: и не стыдно вам пить? Разве вы не знаете, что невоздержанность - мать всех пороков? Подумайте, какой пример вы подаете...
- Вы что, совсем спятили?
- Наглец!
- Наглец? Кто вас звал? По какому праву вы меня оскорбляете? Назови вы меня шпионом, я бы еще понял! Но пьяница - это уж слишком! Потому что я шпион, понятно вам? Шпион, а не пьяница!
- Да-да... конечно... Я как-то не заметила... И где были мои глаза? Да, шпион, совершенно верно... вылитый шпион... Но, знаете, я всегда с большой симпатией относилась к шпионам...
Вытаращив глаза и продолжая болтать, квакерша осторожно пятилась от Гарри. Наконец, оказавшись достаточно далеко и сочтя себя в полной безопасности, она завопила так, что полицейский, который, подобно розовым фламинго, спал стоя, чуть не рухнул от удивления. Очухавшись, он подскочил к женщине, и та указала ему на спокойно удаляющегося Гарри:
- Этот... молодой человек... Он сумасшедший!
Констебль бросился за Комптоном и хлопнул его по плечу.
- Прошу прощения, сэр... но вон та дама заявила...
- Передайте ей, чтоб занималась своими делами и не совала нос в чужие.
- Вы с ней знакомы?
- Первый раз в жизни вижу! Она остановила меня посреди улицы, чтобы сообщить, будто я пьян и должен подумать о своей матери! Мне бы очень хотелось знать, что ей до того, думаю я о матери или нет!
Полицейский ничего не понимал, однако он видел, что молодой человек не пьян, не замечал никаких признаков сумасшествия. В это время к ним приблизилась квакерша и, остановившись в двух метрах от Комптона, спросила:
- Ну как, вы его арестуете?
- Не вижу причин.
- Но он же шпион!
Больше всего на свете страж порядка ненавидел, когда над ним издеваются.
- Давайте сразу разберемся! - сурово заметил он. - Вы обвинили этого молодого человека в пьянстве, потом сообщили мне, что он сумасшедший, а теперь утверждаете, будто он шпион!
- Но он сам мне признался!
- Правда? Что ж, я тоже сделаю вам одно признание: у меня руки чешутся отвести вас в участок за скандал в общественном месте!
Возмущенная дама чуть не подавилась вставной челюстью, но решительный вид констебля побудил ее как можно скорее убраться восвояси. Уходя, она поклялась себе написать премьер-министру о том, что в ряды полиции Ее Величества проникли коммунисты.
Что до Гарри, то всю дорогу до Блумсбери он смеялся над нелепостью происшествия. В самом деле, его чуть не арестовали по совершенно вздорному обвинению, но стоило признаться в настоящем преступлении, как его оставили в покое! Должно быть, это один из образчиков внутренних противоречий капитализма!
10 часов 00 минут
Дома у Гарри наконец нашлось время немного привести себя в порядок. Последние приключения отбили у него охоту бунтовать, и молодой человек смирился с необходимостью разыгрывать шпиона. Он собирался лечь спать, чтобы набраться сил для подвига, который ему предстояло совершить нынче вечером в доме сэра Реджинальда Демфри. Комптон уже коснулся коленом своего ложа, как вдруг в дверь постучали. Гарри тихонько выругался и босиком пошел открывать.
- Кто там?
- Отоприте, Комптон!
Багдасарьян!.. Гарри впустил армянина.
- По-моему, я приказал вам зайти ко мне!
- Я слишком устал... и, как видите, собирался лечь.
И Комптон, не обращая больше внимания на гостя, скользнул под одеяло. Багдасарьян сел рядом.
- Хороший шпион не ведает усталости! - заявил он.
- Значит, из меня никогда не получится хороший шпион!
Армянин бросил на Гарри подозрительный взгляд.
- Кажется, вы слишком легко примирились с этой мыслью.
- Разве это не самое мудрое решение?
- Самым мудрым будет добиться успеха сегодня вечером, если, конечно, вы хотите еще немного пожить...
- Ах, вы пришли только для того, чтобы мне это передать?
- Нет... Предупреждение исходит от меня лично. Провалите только операцию, Комптон, - и я убью вас собственными руками.
Поклонник Пенелопы хмыкнул.
- У вас весьма своеобразная манера поднимать настроение!
- Плевать мне на ваши настроения! Я хочу одного - спасти свою шкуру.
- Не понимаю...
Только сейчас Комптон заметил, что у его гостя очень озабоченный вид.
- Я звонил своему шефу... и уверил его, будто миссис Лайтфизер мертва. К счастью, он не стал спрашивать подробностей... Однако рано или поздно правда все равно выплывет...
- И вы полагаете, что для вашего здоровья полезнее в тот день оказаться вне пределов досягаемости?
- Или заблаговременно вручить ему досье "Лавина".
- Ясно...
- Поэтому вам необходимо сегодня вечером выполнить задание, иначе, как ни грустно, мне придется ликвидировать всех троих: миссис Лайтфизер, ее дочь и вас, а уж потом идти докладывать о провале... Я вовсе не жажду сдохнуть в Сибири, товарищ!
- Как я вас понимаю!
- Вы что, издеваетесь надо мной?
- Нет, для этого я слишком сонный... Уходя, не забудьте запереть дверь. Спокойной ночи!
Багдасарьяна душила ярость, но, немного поколебавшись, он все же взял себя в руки.
- Мы еще увидимся, Комптон!
- Увы!
Среда, вечер
17 часов 30 минут
Те, кто проходили по Де Вере Гарденс мимо особняка сэра Реджинальда Демфри, сразу понимали, что там происходит что-то необычное. Во всех окнах ярко горели люстры. По дому, словно выделывая па какого-то нескончаемого балета, деловито метались темные фигуры. Розмери Крэпет в черном шелковом платье и кружевном чепце несколько раз выходила на крылечко, поражая своим торжественным видом подруг и коллег из соседних домов. Как всегда величественный Уильям Серджон сменил ливрею шофера на одеяние дворецкого. Но никто из посторонних не подозревал, что в эти минуты всеобщего лихорадочного возбуждения ни Серджон, ни Розмери не осмелились бы даже близко подойти к кухне, где миссис Смит трудилась вместе с двумя приглашенными по такому случаю помощницами. Маргарет Мод не терпела ни малейшего шума или слова, способного отвлечь ее от дела. Кухарка сочла бы это неуважением к собственной особе и нарушением этикета, которым очень дорожила. Серджон давал указания официантам и придирчивым взглядом изучал их внешний вид. Один из них - к огромному неудовольствию дворецкого, закоренелого расиста, не выносившего не только людей других рас и цвета кожи, но и всех представителей рода человеческого, которые родились или живут за пределами его острова, - казался выходцем с Востока, однако, задав несколько вопросов, Серджон убедился, что парень дело разумеет.
