– Добрый день. Вы к кому?
– Здравствуйте. Меня зовут Маргарита Рощина, я в сорок вторую квартиру, к Безруковым. Лилия Михайловна меня ждет.
– Проходите, пожалуйста.
Замок негромко щелкнул, и калитка открылась. Я прошла по дорожке, вымощенной серой шестигранной плиткой, поднялась на крыльцо и вошла в подъезд. Просторный холл, слева небольшая площадка, на которой расположились несколько детских колясок и два велосипеда, а справа стеклянная будочка консьержки. Чисто, светло, в углу стоит большой кожаный диван, рядом с ним искусственная пальмочка в кадке. На одной стене большое зеркало, на другой – картина. Я не большой знаток живописи, но пейзаж мне понравился – река, заросший травой берег, облака на голубом небе. Вряд ли это Левитан, но смотреть приятно. А что еще от картины нужно?
– Вам на четвертый этаж, – сообщила мне седая женщина в синем костюме, напоминающем гимназическую форму. – Лифт прямо.
Я вежливо поблагодарила и направилась к лифту. Он ожидал меня, гостеприимно распахнув двери. Как только я вошла в кабинку, двери, без моего участия, закрылись, и с тихим гудением лифт отправился на четвертый этаж.
Знаете, мне понравилось. Конечно, без зеркал и картин в подъезде можно обойтись (в нашей хрущевке, если честно, их и пристроить негде), кнопку лифта мне и самой нажать нетрудно, а консьержка в подъезде – это и вовсе роскошь, но мне понравилось. Хочу тоже жить в таком доме!
Лифт выпустил меня на четвертом этаже. На площадке стояла еще одна искусственная пальма, родная сестра той, что я видела при входе, но зеркала на стене не было. А вот картина висела. Не пейзаж, а что-то вроде репродукции Сальвадора Дали, яркое и не очень понятное. Разглядеть картину я не успела, потому что в коридор выглянула наша клиентка.
– Рита! Наконец-то! – Она почти втащила меня в квартиру.
Лилия Михайловна сменила вечернее платье на темно-синий длинный шелковый халат с большими накладными карманами и широким поясом. Это хорошо, значит, она уже в состоянии думать о чем-то еще, кроме дочери.
Мы быстро миновали крохотный, метра полтора, не больше, коридор, свернули направо и оказались на кухне. Лилия Михайловна последовала совету и, пока ждала меня, старательно пила чай. Травяной, с ромашкой. Чай помог или родные стены, но выглядела Безрукова намного спокойнее. Насчет стен, кстати, я сказала совершенно серьезно – кухня, оформленная в стиле «а-ля рюс», неведомым образом навевала спокойствие и умиротворение. Массивный дубовый стол, на полках керамические горшочки и прилагающиеся к ним маленькие, словно игрушечные ухваты, длинные связки чеснока и лука по углам, пузатый самовар на отдельной, покрытой белой салфеткой тумбочке, вышитые полотенца, расписанные под хохлому разделочные доски, светлые ситцевые занавесочки в мелких цветочках… В углу даже имелось какое-то странное сооружение, стилизованное под русскую печь. Выглядело все довольно забавно, но, как ни странно, благотворное воздействие этой «развесисто-клюквенной» обстановки, даже я почувствовала.
Лилия Михайловна налила чашку и мне, придвинула баночку сукразита:
– Когда муж уезжает, мы ничего сладкого дома не держим. А он у меня в Сибири сейчас, я, кажется, говорила уже.
– По делам бизнеса, – понимающе кивнула я.
– Нет, нет, что вы. – Лилия Михайловна почти улыбнулась. – Бизнес у него здесь, а Сибирь – это для души. Он ведь у меня оттуда, из поселка под Хабаровском. Вот и выбирается два-три раза в год на малую родину, отдохнуть. Охота, рыбалка… я несколько раз пробовала с ним ездить, но мне не понравилось. Я понимаю, что там, в поселке, нельзя рассчитывать на пятизвездочный отель, но когда в доме из всех удобств одно электричество… На рыбалку мы пошли – так это просто мучение. Вставать пришлось на рассвете, спать хочется ужасно, а на реке – комары, вот такие. – Судя по тому, как расставила свои изящные ладошки Лилия Михайловна, комары были размером со среднюю курицу. – На охоту я даже не просилась, это точно, не для меня. В общем, мы решили, что в Сибирь муж будет ездить один. А когда его нет, мы с Мэричкой садимся на жесткую диету…
Я прихлебывала ромашковый чай, кивала головой, время от времени издавала короткие ободряющие междометия – создавала у клиентки правильное настроение.
Александр Сергеевич свято верит в пользу подобных бесед. Он считает, что в офисе детективного агентства человек находится в состоянии эмоционального напряжения, поэтому многие важные детали теряются. А дома, в привычной обстановке, в ходе непринужденной беседы эти детали сами всплывают. Я в первое время была настроена несколько скептически: какая разница, где человек говорит о своих проблемах? Устроился он в клиентском кресле (кстати, очень удобном) в кабинете шефа или у себя дома? Потом убедилась, что Александр Сергеевич прав – разница есть! Привычная обстановка действительно благотворно влияет и на память, и на общее психологическое состояние клиентов. И если грамотно построить разговор, очень много полезного можно узнать.
В своей способности провести именно такую беседу-допрос, я не сомневалась – и Баринов достаточно много со мной занимался, и институтский курс психологии я помнила достаточно хорошо. Да и Лилия Михайловна ведет себя правильно, демонстрирует полную готовность к сотрудничеству. До сих пор, по крайней мере, демонстрировала. Надеюсь, что настроение у нее не изменится.
Постепенно от междометий я перешла к осторожным вопросам – Безрукова отвечала охотно и многословно. К сожалению, ничего полезного она не вспомнила. Внезапно наш разговор прервало громкое пиликание мобильного. Лилия Михайловна вскочила и торопливо захлопала по карманам.
– Это эсэмэска пришла, может быть, от Мэрички… – Она достала телефон и, взглянув на экран, радостно подтвердила: – Точно, от Мэрички!
Признаюсь, я немного напряглась. Слишком хорошо я помнила, как в подобной ситуации другому нашему клиенту пришло сообщение с требованием выкупа за похищенного сына.
– Ничего не понимаю, – Безрукова опустила телефон и растерянно посмотрела на меня.
– Что там? Это Мэри?
– Да, это Мэричка. Но как-то странно… Она пишет, что уезжает с подругой в Прибалтику. И просит меня не волноваться.
– Но ведь это прекрасно!
– Не вижу ничего прекрасного. – Лилия Михайловна посмотрела на меня с упреком. – Мэричке совершенно незачем ехать в Прибалтику! Отдыхать она любит в Испании, а по делам… да нет, какие у нее там могут быть дела? И Мэричка никогда не срывалась с места вот так, без подготовки! Она девочка очень серьезная, и даже если на два дня куда-то едет, чемодан за неделю собирать начинает! А тут получается, что без вещей уехала? Как хотите, но все это очень странно!
– Вы позвоните ей и спросите, в чем дело, – посоветовала я. – Раз сообщение пришло, значит, телефон работает.
– Конечно! Как же я сама… – Не договорив, Безрукова принялась жать на кнопки. Увы, через несколько секунд выяснилось, что телефон Мэри снова отключен.
– Ничего не понимаю, – жалким голосом повторила Лилия Михайловна.
М-да. Сотовый Мэри перестал работать вчера, сегодня его включили, передали эсэмэску и снова выключили. У нашей клиентки есть основания для тревоги.
– Не расстраивайтесь. – Я погладила женщину по плечу. – Ничего плохого пока не произошло. Покажите мне сообщение.
– Смотрите. – Лилия Михайловна протянула мне розовый, украшенный стразами телефончик.
«Мы с Сэнди поехали в Прибалтику вернемся через неделю не волнуйся» – коротко и ясно. Точнее, мне было бы все ясно, если бы я имела хоть малейшее представление о том, кто такая Сэнди и что барышням понадобилось в Прибалтике.
– И ни одной запятой, – всхлипнула Лилия Михайловна. – А Мэричка всегда очень аккуратна со знаками препинания.
Да-а, похоже, я была не права, когда убеждала Гошу, что с Мэри ничего случиться не может. Или все-таки права? Ведь всему можно найти объяснение. Эсэмска, конечно, странная… если ее отправила Мэри, то почему она это сделала? Не проще ли было позвонить матери и сообщить ей об отъезде? Хотя нет, не проще. Лилия Михайловна непременно начала бы задавать вопросы, уговаривать, возможно, расплакалась бы. А если бросить смс – то Мэри и от неприятных разговоров избавляется, и совесть чиста.
Знаки препинания отсутствуют? Подумаешь, беда! В каком-то старом фильме про шпионов отсутствие точки в конце шифровки было признаком провала, а здесь о чем речь? Торопилась девушка или знаки экономила. Хотя Лилия Михайловна уверена, что Мэри запятые и точки обязательно расставила бы.
Но если сообщение отправила не Мэри, а кто-то другой… кто? И как к этому неизвестному попал телефон Мэри? И где тогда она сама? Все-таки похищение? Но почему тогда в смс нет ни угроз, ни требования денег, ни приказа держаться подальше от полиции? По мысли того, кто сообщение отправил, Лилия Михайловна должна успокоиться и прекратить поиски дочери. По крайней мере, на неделю прекратить. И что это означает? Понятия не имею. Наверное, все эти странности имеют объяснение, простое и логичное. Но теперь мне кажется… нет, я почти уверена, что у девушки серьезные неприятности.
