— Привет, Витёк, — в комнату вошёл Сытин. — Ты чего сегодня так рано?
— Не знаю, — Смеляков пожал плечами. — Проснулся что-то невесть когда, решил прогуляться. Побродил чуток по центру.
— В такой ветер-то?
— А что ветер? Хорошо, бодрит… Приятно по сонной Москве ходить. Спокойно. Знаешь, я всё ещё никак не привыкну к тому, что я в Москве. Порой мне кажется, что я вижу сон: эти улицы, троллейбусные провода, фонари, метро. Обожаю запах метро. Каждый раз, входя на станцию, вбираю в себя этот запах шпал и думаю: только бы не проснуться…
— Не сон, Витёк. Мы в Москве, работаем в милиции, в настоящий момент сидим в здании ООДП, сейчас к нам придёт Ирина Алексеевна и будет рассказывать нам о чём-нибудь красивом… Потрясающая она девушка, да?
— Да, — кивнул Смеляков, — и умная. Вот ты растолкуй мне, Дрон, как такая молодая может носить в себе такой объём информации? Когда она успела всё это запомнить? Ей же надо за нарядами следить, причёски там всякие, подруги, ну и вообще… Ей же всего двадцать четыре! Вон только что сводку по городу слышал, там о лейтенанте говорилось. Двадцать пять лет, дезертировал, прихватил с собой табельный «макаров». Если бы он был доволен службой, ну и вообще судьбой, то не сбежал бы! Понимаешь? И вот тебе два человека: один терпеть не может того, что делает, а другой любит своё дело. Это я уже про Ирину. С какой увлечённостью она читает нам лекции! И видно, что ей по душе именно сам предмет — искусство…
— Пожалуй, — согласился Сытин, — работа должна быть по сердцу, иначе — хана.
— А ты не задумывался, Дрон, мы-то по сердцу выбрали себе работу?
— Время покажет.
— Нет, не хочу, чтобы время показывало. Хочу сейчас знать, чувствовать, уверенным быть. Хочу без ошибок! — загорячился Смеляков.
— Без ошибок, старик, не бывает. На ошибках люди учатся. Слыхал такую пословицу?
— Не хочу ошибок.
Первого мая с раннего утра с улицы неслась громкая музыка.
Смеляков проснулся бодрым. Сегодня предстояло дежурство. В праздничные дни ООДП работал в усиленном режиме, как и все милицейские подразделения города. Вместо выходного все слушатели шли на дежурство, а сотрудники отдела, даже если у них был законный выходной, несли дежурство на улицах, одетые в штатское.
Виктор заступал на дежурство в обед. До этого времени он был свободен и чувствовал себя безмерно счастливым. Москва дышала в этот день как-то особенно, казалось, сам воздух был наполнен торжеством, величием и небывалой свежестью.
Выйдя из ванной, Виктор поспешил включить телевизор. Шла прямая трансляция с Красной площади.
На кремлёвской стене висели огромные гербы всех советских республик. Из репродукторов гремела музыка. По всему пространству Красной площади, испещрённому белой разметкой на брусчатке, двигались хороводы, тысячи людей в ярких национальных костюмах стекались пёстрыми стайками в причудливые узоры, разбегались парами, составляли многоярусные пирамиды, размахивали флагами. По периметру площади выстроились отряды, облачённые в белые спортивные костюмы, спортсмены держали в руках красные знамёна на длинных древках. Над трибунами вдоль кремлёвской стены, заполненными до предела, вились разноцветные надувные шары. На стене ГУМа, прямо напротив мавзолея Ленина, висело гигантское алое полотно, с которого взирали на людей бородатые лица Маркса, Энгельса и Ленина. Чуть в стороне виднелась не менее грандиозное полотно с изображением рабочих и крестьян, обтянутых кумачовыми лентами и колосьями пшеницы. Стена исторического музея, смотревшая на Красную площадь, была целиком закрыта размашистым изображением людей, устремившихся с флагами куда-то в будущее, на их волевых лицах была написана уверенность и решимость победить любые невзгоды.
С обеих сторон музея текли на Красную площадь ровные ряды участников красочного праздничного шествия. Под бравурную музыку отчеканили шаг, выстроившись правильным квадратом, люди, наряженные в красные костюмы, с красными же флагами в руках. Сразу за ними шагали, держа исключительно правильный строй, девушки в белых коротеньких платьях; каждая их шеренга протянула слева направо широкую красную ленту, что смотрелось со стороны необычайно красиво — белый живой квадрат, тонко расчерченный красными полосками. Позади них катился транспарант не менее чем в три человеческих роста, на котором было помещёно изображение Брежнева: генеральный секретарь стоял с приветственно поднятой рукой, с орденами на пиджаке.
После них появились шеренги мужчин в жёлтых майках, с красными флажками в руках и красными бантами на груди, а за ними промаршировали по-военному женщины в бледно-голубых нарядах, передвигая в середине своего правильного строя громадную конструкцию земного шара, увитую цветами и яркими лентами. Все эти шеренги уверенно двигались, поворачивая то вправо, то влево, и наконец замерли вместе с последними аккордами музыки на заранее указанных местах, выстроившись красивыми цветными прямоугольниками по всей площади.
В течение нескольких секунд над Красной площадью висела тишина, слышно было только, как шелестели тысячи алых флагов на ветру. Затем выстроившиеся перед мавзолеем шеренги людей сделали вдох и раскатисто начали декламировать, делая после каждого слова секундную паузу:
— Центральному комитету коммунистической партии Советского Союза — слава! Советскому народу — слава! Родине — слава! Слава! Слава! Ура!
Вместе с прозвучавшим «ура» грянула пронзительная торжественная музыка. Выстроившиеся на площади шеренги вскинули руки вверх, подняв над головами красные ленты, флаги, шары. Площадь разом затрепетала, зашевелилась, наполнилась всеобщим движением. К мавзолею стремительной струйкой помчались школьники, зажав в ручонках букеты цветов; мальчики были одеты в синюю форму, девочки сияли белоснежными фартуками поверх тёмно-коричневых платьев. Под рёв труб выстроившиеся на площади многоцветные фаланги повернулись и двинулись, не меняя красивого своего строя, по направлению к Васильевскому спуску.
Диктор телевидения торжественно произнёс:
— На трибуну мавзолея поднимаются дети. Алые праздничные банты и цветы — руководителям партии и правительства!
На Красную площадь неторопливо вкатился грузовой автомобиль, украшенный двухметровыми выпуклыми белыми буквами: «город-герой Москва» и четырьмя огромными картонными орденами. Над грузовиком колыхалась стена алых знамён, а под ними, в кузове, стояла группа мужчин и женщин и аплодировала кому-то.
Торжественный женский голос, перекрываемый оркестром, объявил с экрана телевизора:
— Знамя города-героя Москвы на Красной площади! На его полотнище Золотая Звезда, два ордена Ленина, орден Октябрьской Революции! Этими наградами родина отметила революционный, боевой и трудовой подвиги москвичей! Первомайское шествие трудящихся столицы открывают представители девяти районов: Москворецкий, Пролетарский, Ленинский, Краснопресненский, Фрунзенский, Свердловский, Дзержинский, Бауманский, Калининский!
За грузовиком на площадь медленно потекли колонны демонстрантов, двигавшихся вольным шагом. Над их головами реяли бесчисленные красные флаги. Из пучины знамён то и дело появлялись колоссальные, словно из мрамора высеченные, белые картонные изображения серпа и молота, омываемые красными волнами полотнищ. Всюду громоздились портреты Ленина, пятиконечные звёзды, крупными буквами выполненные названия городских районов. Над колоннами демонстрантов плыли какие-то огромные красные шары, раскачивались пурпурные фанерные щиты с бронзовыми и белыми надписями: «Да здравствует 1 Мая!», «Слава КПСС!», «Мир, труд, май!», «Партия — наш рулевой». Нескончаемым потоком тянулись портреты Ленина и портреты членов Политбюро ЦК КПСС. То и дело на площади появлялись необъятные, как кроны столетних деревьев, алые букеты бумажных и тряпичных цветов, и на этих красных сказочных деревьях сидели белые бумажные голуби с расправленными крыльями.
Человеческий поток, заполнивший Красную площадь, был шумен и многоцветен. Некоторые оделись ярко, празднично и легко, почти по-летнему. Некоторые нарядились в строгие костюмы, накрахмаленные белые рубахи, повязав галстуки. Было много демонстрантов в плащах, так как погода, пусть и стояла солнечная, но всё же была ещё далека от настоящей летней. Шагали ветераны войны, подтянутые, гордые, с пылающим золотом орденов на груди. То и дело глаз останавливался на студентах в зелёных стройотрядовских куртках. Дети радостно размахивали пёстрыми связками надувных шариков, некоторые малыши сидели на плечах родителей. Всюду пестрели букетики гвоздик и какие-то белые и сиреневые бумажные цветы, над площадью гремела музыка и непрерывно ревело дружное «ура».
