Сергей достал из кармана новую пачку сигарет, купленную по дороге сюда, распечатал и вынул одну из двадцати, нарушив их стройные ряды. Хотел было уже прикурить, но Пестов остановил его такими словами:
— Не кури, пожалуйста, при мне. Будь добр, если не трудно. Ты ведь знаешь, что я не переношу табачного дыма.
— Извините, Николай Иванович, трудно. Когда мне страшно, я всегда курю. Иногда по три пачки в день. — И он щелкнул кремнем зажигалки.
Вырвавшееся пламя подпалило кончик сигареты, табак начал тлеть. Сергей выпускал из носа и рта клубы дыма и блаженно закатывал глаза.
— Успокаивает, знаете ли, — добавил Баранов, зло усмехнувшись.
Пожилой человек закашлялся, прикрывая рукой рот. Я специально за ним наблюдала и заметила, что он вообще, по-моему, был само воплощение спокойствия. Только одна его рука вдруг вцепилась в подлокотник кресла, сдавив его с такой силой, которую может породить только бесконечная злоба.
— Вы провели огромную работу, — сказал он, — оперативно вышли на след, добрались, так сказать, до сути. Вам стал ясен весь замысел операции «Боевой бумеранг». Но спешу вас разочаровать, никаких мер принято не будет. Скажите спасибо, что вообще пока живы.
— Это угроза? — поинтересовался Сергей.
— Угрожать вам было бы бессмысленно. Скорее это предупреждение, дружеский совет, — ответил Пестов. — Лучше посмотри на меня — ведь меня никто и пальцем не тронул. Я до сих пор жив и даже процветаю. А все потому, что умею держать нос по ветру. У меня отличный нюх…
Сергей согласно кивал головой, изображая покорность.
— Да, вашему нюху я завидую, Николай Иванович. Только вот не улавливаю, куда же клоните?
— Все к тому, что вовремя принял их условия. — Сначала он замолчал, но потом объяснил: — Так, по мелочи: заложил несколько бывших друзей. Ничего личного, просто мне дорога моя шкура. А еще, Сережа, мое главное достоинство — отсутствие такого порока, как жадность. Вот в принципе и все.
— Те, кого ты заложил, поговорят с тобой, гнида, лично. Рано или поздно, но этот разговор состоится. — У Сергея от негодования поначалу перехватило дух. Потом, отдышавшись, он спросил:
— Что конкретно требуется от меня?
Пестов, захлебываясь от смеха, проговорил:
— В том и вся соль, что бояться мне некого. Всех этих партизан уже нет в живых. Стал бы я с тобой так откровенничать при другом раскладе.
Он мгновенно успокоился и дальше говорил уже серьезно:
— И еще, зачем этот поток грязных ругательств? Ты интеллигентный человек, Баранов, тебе это не к лицу. — В голосе улавливались нотки разочарования. — Лично у меня о тебе складывалось именно такое впечатление.
— Иди в задницу со своим впечатлением! — громко и резко выкрикнул Сергей. — Я же просил: давай по существу.
Парламентер посмотрел в упор на Баранова и, чеканя каждое слово, выдал:
— Передай контроль над своей фирмой в руки официальных представителей, то есть государства. И живи спокойно. — Тут он сменил гнев на милость и продолжал уже мягко: — Пост генерального директора остается за тобой, так же как и часть контрольного пакета акций предприятия.
«Так вот из-за чего весь сыр-бор! Теперь понятно, зачем им был нужен Баранов!» — промелькнуло у меня в голове.
Приведенный таким смелым, а скорее наглым предложением в замешательство, Сергей поначалу растерялся, но растерянность сменилась в одно мгновение упрямством.
— А что будет, если откажусь?
Пестов сначала посмотрел на меня, а потом вновь перевел взгляд на Баранова.
— Когда-нибудь твой телохранитель облажается, ведь у нее не тысяча глаз и рук. Нет и пресловутого шестого чувства. И вот в один прекрасный, во всех смыслах, день ты пожалеешь, что отказался от столь выгодного предложения обменять собственную жизнь на пачку каких-то бумаг. Конечно же, если успеешь над этим задуматься. — Пестов перешел с полушепота на обычную речь: — Хотя, кто знает, может, и успеешь. Ведь говорят, что мысль быстрее пули.
— А мы возьмем и опередим вас — предадим гласности все ваши грязные делишки, — посмотрев с ненавистью на Пестова, сказал Сергей.
Авторитет Николая Ивановича Пестова, когда-то совершенно незыблемый, рухнул бесповоротно в глазах Сергея Баранова. Теперь он грубил ему и обращался, как и ко всем, на «ты». Этот человек потерял всякое доверие, но он, по-моему, не слишком сокрушался и переживал по этому поводу. Сергей продолжал отбиваться, как мог:
— Есть ведь пресса, радио, телевидение. В нашем распоряжении разного рода и содержания компрометирующие документы, наконец, есть свидетель и в то же время один из обвиняемых…
— Давай будем смотреть на вещи трезво, — с усмешкой заявил Пестов. — Документы могут оказаться фальшивкой, потому что, насколько я осведомлен, это всего лишь копии с подлинников. А подлинники давно уже уничтожены. Хорошо постарались ребята из налоговой полиции, но они об этом и не подозревают.
На душе от этого мерзкого монолога сделалось так гнусно, что я не выдержала, встала из-за стола и начала расхаживать из угла в угол.
Пестов замолчал, сначала наблюдая за мной, но, поняв, что останавливаться я не собираюсь, продолжил:
— Этот человек, чьи откровения записаны на видеопленку, никогда не числился в рядах ни одного известного спецподразделения, а тем более в разведке. Его просто не существует. Значит, эта улика также сфабрикована.
Я решила задать вопрос от своего имени, видя в каком подавленном состоянии находился Сергей:
— А как быть с нашим основным свидетелем? Вам известно его местонахождение?
Ответ я могла бы и предугадать заранее, а не сотрясать понапрасну воздух бесполезными словами.
Этот выводивший меня из равновесия старик взглянул на часы.
— Как раз в данный момент решается и эта проблема.
Я метнулась к телефону — хотела дозвониться до людей Османова-старшего, охранявших Науменко, — но он был отключен.
Последняя надежда, как бабочка, упорхнула с раскрытой ладони, но опускать руки тоже пока рано.
Сергей хотел было встать со своего места.
— Быстрее. Они ведь его уберут, — рванулся к двери, но я успела его задержать, усадив обратно в кресло.
— Поздно. Мы уже ничего не успеем предпринять, а преподносить себя на блюдечке с голубой каемочкой было бы глупо.
Пестов тоже вскочил, стараясь просто добить нас.
— Баранов, ты же у них весь как на ладони. Все твои старые делишки тебе припомнят, а ты как думал? Валютные махинации — в достопамятные времена считавшиеся предосудительными и подпадавшие под одну из статей Уголовного кодекса — нашего самого передового в мире. — Пестов уже просто кричал. — А старик Османов? Связь главы такой крупной нефтегазовой компании с мафией… — Он зацокал языком и неодобрительно покачал головой. — Нехорошо, непозволительно. Ну а то, что ты творил, будучи на посту директора, до того как стал владельцем, так это просто стало легендой. Тебе за всю жизнь даже не отмыться, Сережа. Даже не надейся.
— Я все равно этого так не оставлю. Пусть мне даже всю жизнь придется от них бегать. Деньги у меня есть. Уж лучше я разорю компанию, чем отдам ее вам.
— А вот этого делать не стоит, — предупредил Пестов. — Тебе не позволят этого сделать, просто-напросто.
Неожиданно вошел генерал и проследовал на свое законное место, а потом спросил:
— Я вам не помешал? Как прошла беседа? Есть какие-нибудь успехи?
— В теплой и дружеской атмосфере, — процедил сквозь зубы Баранов. — Только об успехах говорить не приходится.
Мы с Сергеем вышли из кабинета, не опасаясь гнева генерала. Ведь это было всего лишь предупреждение — убирать нас здесь никто не собирается. Спешить больше некуда — не хватало еще попасть, как говорится, из огня да в полымя, прямиком им в лапы, когтистые и беспощадные. Наверняка Петра Науменко уже нет в живых.
* * *
После бурной ночи Науменко, как обычно, занялся своими прямыми обязанностями, связанными с привлечением клиентуры и всякого рода рекламой — щиты, газетные публикации, телевизионные ролики. Он ведь отвечал за имидж охранного агентства.
Науменко понимал, что, если сообщит о ночных визитерах, если даже и поклянется, что ничего не говорил, все равно его уберут, и надеяться на другой исход бессмысленно. Быстрее разъяренный носорог свернет с дороги, чем они станут капельку отзывчивее и гуманнее.
Ближе к концу дня он заехал на фирму и оформил отпуск за свой счет. Секретарша удивлялась и возмущалась по этому поводу:
— Как же так, Петр Лаврентьевич, вы нас покидаете? И это как раз тогда, когда работы просто пруд пруди? Мы без вас не справимся.
— Прекрасно вы со всем справитесь, а я устал, мне отдых нужен, — оправдывался он, — всего лишь на недельку слетаю на Кипр.
Билеты заранее были оформлены на его имя.
