Женщине это визит был кстати. Она очень тяжело переживала гибель Анвара. За два последних года постоялец стал для нее самым дорогим и близким человеком. И поговорить о нем ей было необходимо.
Петр Григорьевич очень быстро понял, что госпожа Блюм не просто квартирная хозяйка убитого грузина. Заплаканные глаза Серафимы Аркадьевны, ее трясущиеся руки, которыми она наливала чай гостю, — все говорило о том, что женщина пережила большое горе.
Петр Григорьевич очень внимательно выслушал пожилую даму. Его особенно интересовали подробности, относящееся к прошлой жизни убитого. Но именно об этом сыщик почти ничего не услышал. Блюм не знала настоящей фамилии горца. Не могла сказать, в каком городе Грузии он родился и вырос. Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что Анвар имел консерваторское образование.
— В музыкальной школе так поставить руку невозможно. Только в консерватории, — утверждала Блюм.
Учительнице сольфеджио с почти полувековым стажем можно было верить. Но больше всего поразил Ерожина рассказ Блюм об образе жизни грузина. Все вечера Анвар, как правило, проводил дома. Дома он и ужинал.
Иногда Чакнава по несколько дней отсутствовал, но Блюм знала, что он гостит на даче своего шефа — банкира. Такое поведение молодого кавказца очень удивило Петра Григорьевича. Как мог молодой южанин за два года жизни не завести себе подругу? По словам Анчика, услугами местных проституток Анвар тоже не пользовался.
«Господи, уж не трахал ли он эту бабку?! — с ужасом подумал Ерожин. — Музыкант… От людей искусства можно всего ожидать».
— Мне очень неловко вас об этом спрашивать, — стараясь сохранять серьезность момента, наконец решился сыщик. — Но вы еще очень привлекательная дама. Может быть, ваш постоялец был в вас влюблен и вы ответили ему взаимностью? Тогда ему не было смысла заводить связи на стороне?
Серафима Аркадьевна густо покраснела, и Ерожин решил, что попал в точку. Но ответ старухи его разубедил.
— О! Если бы он мог меня, старую бабку, полюбить. Я бы ему ни в чем не отказала! Увы… — Тут госпожа Блюм замолчала и свела все к шутке. — Мне приятно, что такой интересный мужчина, как вы, принял меня за женщину-вамп. Но если говорить серьезно, мне кажется, что Анвар просто не встретил свою девушку.
А в прежней жизни, как мне подсказывает женское чутье, у него был трагический роман.
— Он вам никогда не говорил, что был женат и жена его погибла? — спросил Ерожин.
— Никогда, — прошептала Серафима Аркадьевна.
— Звонил ли ваш постоялец в другие города? Может быть, разговаривал при вас с кем-то? — Подполковник пытался нащупать хоть какую-нибудь ниточку, тянущуюся из прошлого Чакнавы.
Госпожа Блюм задумалась:
— Пожалуй, да. Только чаще звонил не он, а ему, и говорил он по-грузински, а этого прекрасного музыкального языка я не знаю.
— У вас сохранились телефонные счета? — оживился Ерожин.
— Конечно. Анвар аккуратно оплачивал свои звонки и квитанции мне отдавал.
Серафима Аркадьевна поднялась из-за стола и вышла. Через минуту она вернулась и протянула Петру Григорьевичу конверт.
— Тут все счета за два года.
Ерожин взял конверт.
— Вы позволите мне забрать бумаги на несколько дней? Я обязательно верну все в целости и сохранности.
— Конечно, берите. Мне вас представила сама Анна Степановна. После такой рекомендации я спокойно доверила бы вам и кошелек, — впервые за весь разговор хозяйка слабо улыбнулась.
Петр Григорьевич поблагодарил и попросил провести его в комнату Анвара.
— Я здесь ничего не трогала. Не могу себя заставить сюда войти, — призналась Серафима Аркадьевна, открывая сыщику дверь.
— Вы позволите, я тут немного поработаю, — попросил Ерожин.
— Не буду вам мешать, — тактично заметила госпожа Блюм и оставила Петра Григорьевича одного.
Ерожин огляделся. В комнате стояла низкая тахта, застеленная ковром. Ковер был огромный и основная его часть покрывала стену. Напротив тахты Ерожин увидел дорогой японский телевизор с огромным экраном. Рядом имелся тоже дорогой и современный музыкальный центр. Дисков было множество. Петр Гриобратной стороне групповой свадебной карточки имелись подписи и дата. Видимо, изображенные на нем поставили свои подписи на память о дне свадьбы. Петр Григорьевич добыл из кармана свое портмоне и аккуратно убрал туда фотографию. После этого он взял второй снимок.
С карточки на Ерожина смотрело все то же лицо маэстро. Не признать на снимке автора книги по его портрету на титульном листе мог только слепой. На фотографии, в нижнем углу, опять же стоял автограф. Ерожин предположил, что это почерк маэстро. Второй снимок также очутился в портмоне сыщика.
Обыском подполковник остался доволен, хотя ничего существенного больше ему обнаружить не удалось. Выйдя из комнаты Анвара, Петр Григорьевич поблагодарил госпожу Блюм и оказался на улице. Несколько фонарей тускло освещали заборы соседских домов.
Ерожин поднял воротник и зашагал к машине. Пока он сидел у Серафимы Аркадьевны, машину запорошило. Подполковник достал из багажника щетку, смахнул снег с ветрового и заднего стекла и уселся за руль. Перед тем как завести двигатель, взглянул на часы.
«Двадцать три двадцать. Звонить Анчику поздновато. Отложим перевод с грузинского на утро и поедем в гостиницу», — рассудил Петр Григорьевич. Он только сегодня приехал из Москвы и хотел спать. Потом он вспомнил, что обещал Наде по приезде в Новгород отзвонить.
Надя не спала, но голос у нее звучал странно.
— Я и ждала твоего звонка, и боялась его, — сказала она мужу.
— Это еще почему? — удивился Ерожин.
— Потому что я обещала одному человеку сказать тебе, что ты скоро станешь папочкой.
Петр Григорьевич замолчал, не совсем понимая, о чем ему говорит Надя.
— Чего молчишь? Я беременна, — обиженно повторила жена.
— Надька, не врешь? — закричал Ерожин.
— Если бы меня не выворачивало наизнанку, разве я бы отпустила тебя одного в дорогу? — капризно сообщила супруга.
— Я буду самым лучшим папашей во всей Москве! Нет, во всей России! Нет, во всем СНГ!
Нет, на всей планете!
— Значит, ты не злишься?" — Голос Нади сразу изменился, стал веселым и нежным.
— Я злюсь? — возмутился Ерожин.
— Выходит, Алеша как всегда прав, — сказала Надя.
— При чем тут Алеша? — насторожился супруг.
— Я ему первому сказала и призналась, что боюсь говорить тебе. Он меня отругал и приказал рожать девчонку, а он будет крестным.
— Пора мне познакомиться с твоим Алексеем, — усмехнулся подполковник. — И спросить, на каком основании он заказывает пол моего будущего ребенка?
— Я тоже так думаю, — рассмеялась Надя.
— Ты там без меня справишься? — заволновался Петр.
— А ты больше и не нужен. Все что мог, ты уже сделал. Но все равно, приезжай поскорей.
Я соскучилась до чертиков.
— Постараюсь, моя дорогая девочка. Твой легавый пес, кажется, взял след.
Ерожин завел двигатель и медленно покатил по заснеженной улочке. Движение в городе замерло, и через пять минут он уже парковался возле гостиницы. В «Интуристе» портье долго выискивал ключ от его номера и не нашел.
— Ваш ключ забрали, — наконец-то сообразил он.
— Как забрали? — не понял Ерожин. Он поселился в одноместном номере, и кроме него там находиться никто не мог.
— Ваша жена забрала, — вспомнил портье.
Подполковник пожал плечами и пошел к лифту. Подойдя к двери, он на минуту остановился, потом взялся за ручку. Дверь открылась. Петр вынул из внутреннего кармана маленький английский пистолет, снял предохранитель и, опустив оружие в карман куртки, вошел в номер.
— Почему так поздно? — спросила Таня Назарова. Она по-домашнему улеглась на диване и рассматривала журнал мод.
Марк Захарович сидел в ложе и, опустив голову, внимательно прислушивался к каждой реплике своих артистов. Играли ребята превосходно и режиссера радовали. Сегодняшний спектакль особенно волновал Тулевича. В зале сидел его учитель Георгий Андреевич Барсов.
Восьмидесятилетний корифей продолжал руководить известным московским театром и, не смотря на возраст, сохранил острый критический ум. Вообще, к мнениям коллег Марк Захарович относился спокойно. Но оценку учителя ждал трепетно. Метр высказывал в лицо любому самые нелицеприятные суждения, и ждать от него снисхождения не приходилось.
Сценическое действо двигалось к финалу.
Пока все шло без накладок. Зритель в зале сидел напряженно, и каждое слово артиста до него доходило. Тулевич знал этот нерв, протянутый со сцены в зал.
— Я, я заказал убийство тележурналиста!
Этот подонок копал под мои деньги, но он мертв, а я богат! — сладострастно докладывал Маргарите очередной гость «Бала Сатаны».
— Мы в восхищении! — отвечала Нателла репликой своей героини.
