Шилов долго, рискуя жизнью, развивал бы преимущества гужевого транспорта перед механическим, но вошла Галя, неся кипящий чайник, и он замолчал. Поставила чайник на подставку и сказала:
— Надо, наверное, Веронику разбудить, а, Марат?
— Зачем ее будить, — отозвался Марат, — машина все равно не заводится, есть нечего, пусть спит. Время только десять, а она, если ее не будить, может до часу проспать.
— В этом есть свой резон, — заметил Шилов, — в старину, бедняки, чтобы голодные дети не хныкали, пораньше их спать укладывали, а подымать не торопились.
К завтраку все должны вставать, — сказала Галя, — Вероника, — позвала она, — Вероника, вставай.
Поскольку Вероника не отзывалась, решительно отдернула занавеску, вошла в спаленку и через минуту появилась в проходе с вопросом: "А где Вероника?"
— Как, то есть где? — удивленно спросил Марат. Он медленно поднялся и заглянул в спаленку. Кровать была пуста. Не поверил, вошел, потрогал одеяло, заглянул под кровать. Отсутствие девушки не укладывалось в голове.
— Может быть, она вышла во двор, — предположил Марат, слабо веря собственным словам, сегодня Веронику он не видел, это совершенно точно, даже занимаясь с машиной, он держал входную дверь дома в поле зрения.
— Она сегодня из спальни не выходила, — сказала Галя, — я с семи часов на ногах.
Марат надел куртку и вышел во двор.
— Вероника, — позвал он сначала негромко, потом громче и громче. Тишина, лишь шорох снегопада. Он обошел вокруг дома, заглянул в деревянную пристройку, служившую сараем, в туалет, стоявший на отшибе. Девушки нигде не было. Вернулся в дом.
— Нет, ну это же смешно, — сказал он, глядя на Веру и Шилова, — куда она могла деться?
Оба растерянно пожали плечами. Марат задал следующий вопрос:
— Во сколько он ушел?
— Часов в восемь, — ответила Галя, — но он ушел один.
— Выходит, что она ушла раньше. Но куда? Зачем?
— А ты ее ничем не обидел ночью, — осторожно спросила Галя?
— Да так, не то что бы уж совсем, — выдержав паузу, признался Марат, — пошутил просто не совсем может быть удачно; но бывали и посильней обиды, никуда не уходила.
— Ночью все обиды обиднее, — заявила Галя, — ночью человек, в особенности женщины более восприимчивы и ранимы.
— Подождите, — нервно сказал Марат, — я, кажется, что-то припоминаю, я слышал ее шаги, она выходила, но куда, Если мне не привиделось?
— Странный вопрос, куда, в туалет, — заметил Шилов.
— А что же она не вернулась? Замерзла?
— Ночью метель была, — сказала Галя.
— Между прочим, в Арктике от палатки к палатке ходят по натянутым веревкам, шаг в сторону и кранты.
Марат мрачно посмотрел на Шилова и спросил:
— Почему же она не крикнула на помощь?
— Будить не хотела, зря ты усмехаешься, человек в таких ситуациях всегда ведет себя очень глупо, я вам рассказывал, как я заблудился в лесу. Потом, когда я анализировал…
Раздался стук в дверь.
— Да вот же она, — обрадовалась Галя и побежала открывать.
— Если это она, я ей сейчас же уши надеру, — заявил Марат.
— Что значит, если, старик, — воскликнул Шилов!
Но в дверном проеме возникла разочарованная Галя:
— Встречайте гостя, дубль второй.
— За ней появился Костин, он тяжело дышал, а по его круглому лицу градом катился пот.
— Что это ты, мужик, так запыхался? — насмешливо и неприязненно спросил Шилов.
— Волки, — сказал Костин, — бежал всю дорогу. На мое счастье недалеко ушел от деревни.
— А что же не стрелял? — поинтересовался Шилов.
— Так патронов нету, хотел одолжить у вас или купить, забыл совсем, блин горелый.
— Так надо было дождаться, пока мы не проснемся, я бы тебе напомнил.
— Да не знаю, когда бы вы встали, — оправдывался Костин, — по утрянке хотел пройтись.
— Ты Веронику там нигде не видел? — спросил Марат, внимательно глядя на охотника.
— На его лице отразилось неподдельное удивление:
— Нет, а что?
— У нас Вероника пропала, — убитым голосом сказала Галя.
— Как это, пропала? Не понял?
— Ты ничего ночью не слышал? — спросил Марат?
— Да нет, я как голову положил, так заснул сразу же. Костин оглядел всех поочередно и добавил, — я правду говорю.
— Похоже, было на то, что он действительно говорит правду.
— Волки говоришь, — сказал задумчиво Шилов.
— О, Господи, — испуганно произнесла Галя.
— Да бросьте вы, — заговорил Костин, — следы были бы, кровь, там…ушла куда-нибудь.
— Какие следы, всю ночь мело, — раздраженно воскликнул Шилов.
— Подождите, вы, о чем говорите, — недоуменно спросил Марат, — какая кровь, какие волки, вы, что хотите сказать, что ее волки съели, вы что сбрендили?
— Ему никто не ответил, и он встал, говоря, — пойду похожу вокруг.
— Пойдем, все вместе, — сказала Галя.
Обыскали всю деревню, заглядывая в заброшенные дома, время от времени, выкрикивая девушку по имени; затем обошли граничащие с деревней опушки. Все было тщетным, девушка исчезла бесследно. Вернулись в дом. После недолгого совещания, было решено, что Галя и Шилов пойдут в деревню за трактором, Шилов с трактористом вернется, а Галя останется в деревне и сообщит в милицию о пропаже девушки. Марат останется в доме, на тот случай, если вдруг вернется Веронику.
— Все обойдется, — обнадеживающе сказал Костин. Он был единственный, кто сохранял присутствие духа, раздражая тем самым остальных.
— Твоими бы устами, да мед пить, — угрюмо заметил Шилов, — или водку нашу, кстати, ничего там не осталось.
— Да там было то чуть-чуть, — виновато сказал Костин, — да и той я в волка запустил с перепугу, патронов то у меня не было. Продайте мне патронов немного.
Шилов посмотрел на Марата, тот пожал плечами.
— Ладно, — сказал Шилов, — десяток отсыплю, больше не дам, самому через лес идти.
— Мне по пути с вами, я вас немного провожу, а потом своей дорогой пойду, волки возле деревни рыщут, уж вдвоем то отобьемся, — предложил Костин.
Марат проводил их до околицы, подождал, пока фигуры скроются в лесу, затем вернулся в дом. День уже перевалил за середину, и, поскольку день был зимний, то все это смахивало на сумерки. Марат поставил ружье у изголовья дивана и лег. Лежал долго, прислушиваясь к звукам извне: в доме было тепло, но он помнил, что надо идти за дровами и ближе к ночи протопить печку на тот случай, если они сегодня не вернутся, мало ли, что может случиться, пропадут, как Вероника. При этой мысли он заворочался, встал, посмотрел во все окна и снова лег. Он силой удерживал себя в этом положении, единственное, что ему оставалось — это находиться в доме и ждать. Но смириться с пропажей девушки он не мог. Подозрения по поводу Костина возникали так же быстро, как и исчезали, его можно было обвинить лишь в том, что он чужой. А этого все же было недостаточно для того, чтобы удерживать человека. Марат закрыл глаза и открыл внутренние веки; за прошедшее время тот мир не изменился, он нашел себя там же, где и оставил, на балконе целующим Веронику. Отрываясь от ее губ, он пытался уверить себя в том, что это правда, не сон. В сотне метрах от здания гостиницы с шипящим грохотом обрушивались на берег волны, неистовый ветер опрокидывал, и перекатывал пластмассовые столы и стулья летнего ресторана, на молу, на столбах раскачивались тяжелые бронзовые фонари, на небе в рванине облаков иногда появлялся мертвенно-бледный свет луны, скрывающейся высоко в небе. Марат увлек девушку в комнату и задвинул стеклянную стену-дверь, утихомирив этим буйство стихии. Звуки стали глуше, придав ночи особенное очарование.
— Включить телевизор, — предложил Марат?
— Не надо, ты лучше телевизора, — сказала Вероника.
— Какую-нибудь музыку в телевизоре?
— Ты лучше музыки.
Марат положил руку на ее талию, притянул к себе девушку и, целуя, опустил руку ниже, на ягодицы, сминая, поднимая вверх бархатное платье. Вероника с коротким стоном отстранилась и слабым голосом сказала:
— Умоляю, не делай из меня свинью, я трачу здесь его деньги.
Она натянула платье, села в кресло, плотно сжав колени.
— Я могу выслать ему деньги, — хриплым голосом предложил Марат.
— Это злая шутка, — сказала Вероника.
— Прости.
— Давай лучше поговорим.
— Да, конечно, о чем?
— Все равно.
— Вина?
— Нет.
— А я?
— А ты делай, что хочешь, только до меня не дотрагивайся.
Марат открыл бар-холодильник, достал из него бутылку «Хеннесси», налил себе в стакан.
— Ты держишь «Хеннесси» в холодильнике, — улыбнулась Вероника, — на западе греют бокал в руке.
— Но мы же на юге, жарко, — пояснил Марат, — во-первых, во-вторых, наперстков у меня нет, а если бы и были, все равно бы я пил из стакана, надо поддерживать реноме русской души.
