Скажу честно, я не ожидал от них такого упорства. Ни один не признался! Ни один! Ни старик Гликштейн, ни изящный, как девушка, красавчик Галкин, ни Ростовцев. Даже когда им объявили на суде сроки — Гликштейну и Ростовцеву по пятнадцать лет, Галкину — десять. До сих пор гадаю, что их поддерживало — верность дружбе, ненависть к режиму или мечта о грядущем богатстве? Одним словом, КГБ ничего не получил от нас.
Но дальше все обернулось плачевно — старик Гликштейн умер в лагере через два года от пневмонии. Галкин еще раньше — он был слишком хрупким и нежным, чтобы выжить в этом аду. Продержался только Ростовцев, чтобы отдать концы в нищете и одиночестве. Думая обо всем этом, я прихожу к выводу, что сама судьба хочет, чтобы я распорядился этим богатством. И, будьте уверены, я со своего пути не сверну!
— Что же вы до сих пор не распорядились им? — спросила я ехидно. — По-моему, у вас было достаточно времени для этого…
— Это не совсем так, — сказал Беднов. — Правда, мне дали совсем немного, и зона не сломила меня. Более того, выйдя на свободу, я сумел развернуться по-настоящему… Но, не забывайте, за моей спиной всегда незримо стоял КГБ. Там тоже не дураки. О нашей дружбе все знали. И хотя на процессе меня посчитали простачком, абсолютно несведущим в естественных науках, какие-то подозрения у них остались. Ну, и потом есть еще обстоятельства… Но вам о них знать необязательно!
— Да-а, скверная история! — сказал я. — Но очень поучительная.
— Да, она показывает, как человек добивается своей цели, невзирая ни на какие удары судьбы! — напыщенно произнес Беднов.
— Скорее, она дает печальный пример того, что происходит, когда человек не может победить свою алчность, — возразила я.
— Вы — женщина, вам этого не понять, — снисходительно обронил Беднов. — В конце концов, здесь главное — вовсе не деньги, а сила духа! Способность выжить и победить — вот что определяет главную ценность!
— В чем вы теперь безуспешно и соревнуетесь еще с одним носителем силы, — заметила я. — Ну, то, что гибнут посторонние, вас, конечно, не волнует… Но вы подумали о том, что могут умереть ваши близкие — жена, дочь…
Беднов мрачно и неприязненно посмотрел на меня.
— Я об этом подумал, — медленно сказал он. — Завтра я отправляю жену с дочкой в Красноярск. У меня там родственники. Этот ваш Углов не потащится за ними следом! А я уж как-нибудь тут с ним разберусь с вашей помощью… У меня будут развязаны руки.
— Ну что ж, — кивнула я головой. — Наверное, это разумно. Родных вы защитите. А прочие?
— Прочие могут в любой момент получить расчет, — холодно сказал Беднов. — Но они предпочитают рисковать. Не хотите же вы, чтобы я на коленях умолял их покинуть меня? Это абсурд!
— По-моему, вся ваша ситуация — абсурд, с начала и до конца, — заявила я. — За ваши грехи отвечают невиновные!
— Юлия Николаевна! — оборвал меня Беднов. — Опомнитесь! Все-таки я нанимал вас не в качестве духовного наставника!..
— Действительно, я забылась, — сказала я. — Взывать к вашей душе бессмысленно. Займемся делами… У вас есть сканер?
— Да, а в чем дело?
— Просканируйте мне изображение Углова — так, чтобы, кроме его лица, ничего больше не было. Признаюсь вам, мне не хочется, чтобы фото Светланы Владимировны попалось кому-нибудь на глаза. Я все-таки надеюсь, что она — лишняя в этом абсурде.
— Хорошо. Оставьте фотографию, — сухо сказал Беднов. — Завтра я все сделаю.
— Мне хотелось бы, чтобы вы сделали это сейчас! — настаивала я.
Беднов уставился на меня долгим изучающим взглядом.
— Хорошо, я сейчас же сделаю, что вы просите, — и, взяв со стола фотографию, вышел из кабинета.
Несомненно, он что-то заподозрил. Но я отнеслась к этому спокойно. Мне было известно уже почти все, и даже мое невольное разоблачение ничего бы не поменяло. И, если бы мне в итоге и не удалось выведать у Беднова местонахождение тайника, я не сильно расстроилась бы. Для меня гораздо важнее было утихомирить ночного стрелка — а невыполненное задание пусть остается на моей совести, я это переживу.
Вернулся Беднов и молча протянул мне фотографию и пять сканированных изображений Виктора Углова. Без соседства со своей симпатичной женой лицо Углова казалось более жестоким и самодостаточным — у меня бы не хватило воображения поместить рядом с ним еще кого-то — любой человек смотрелся бы лишним.
Я сложила все в сумочку и встала.
— Надеюсь, завтрашний отъезд пройдет удачно, — сказала я. — Вы приняли меры безопасности?
— Конечно, я принял! — буркнул Беднов. — От самого дома и до трапа самолета моих будут окружать охранники в жилетах. Я сам буду лично присутствовать. Он не рискнет действовать в аэропорту — там он будет как на ладони.
— А кто останется в доме? — спросила я.
— Как обычно, — пожал плечами Беднов. — Ангелина Ивановна, прислуга… Останется еще один парень у ворот — с оружием — на всякий случай. Снайперов я утром отпущу. Остальным прикажу не покидать дом до возвращения охраны.
— Ангелина Ивановна по-прежнему возвращается по вечерам домой? — сочувственно спросила я.
— Сегодня она попросилась остаться здесь, — ответил Бедняков. — Сказала, что у нее не хватит духу ночевать одной.
— Слава богу, — заметила я. — Она здорово рискует, правда? Ведь она зачастую уходит, когда на улице уже ночь…
— Вообще-то она смелая женщина, — сказал Беднов. — Но, видимо, ее нервы тоже на пределе…
— Созвонимся! — сказала я, вставая. — Мои нервы также нуждаются в отдыхе. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, Юлия Николаевна! — миролюбиво произнес Беднов.
Но уходя, я чувствовала на себе его тяжелый недоверчивый взгляд.
Утреннее солнце позолотило верхушки тополей, но на улицах, между домов еще лежала зябкая влажная тень. Тротуары еще не заполнились народом, и первые троллейбусы почти пустыми катились по просыпающемуся городу.
В доме Бедновых уже давно все были на ногах. Сосредоточенные охранники в бронежилетах выносили и укладывали в багажник «Мерседеса» чемоданы. Беднова, одетая по-дорожному, с распущенными по плечам золотистыми волосами, бездумно наблюдала за ними из холла, стиснув на груди руки. Лицо ее было бледно.
Сам Беднов, присев на корточки, что-то тихо говорил дочери, сердитой и невыспавшейся, наряженной в яркий красно-желтый костюмчик. Он гладил ее по волосам и пытался заглянуть в глаза. Наташка капризничала и отворачивалась от него.
Ангелина Ивановна, как всегда элегантная и преисполненная достоинства, отстраненно стояла в стороне и болезненно морщила лоб, словно пытаясь вспомнить что-то исключительно важное.
— Андрей Борисович! — деловито сообщил Виталий. — Все готово — можно ехать.
Беднов прижал дочку к груди, быстро поцеловал в щеку и, поднявшись, шагнул к жене. Она не шелохнулась, даже когда он положил ей руки на плечи.
— Ты можешь хотя бы проститься? — негромко произнес Беднов.
— Ты в этом нуждаешься? — холодно спросила она.
— Ты в этом больше нуждаешься, — сказал Беднов.
— Ты ошибаешься. Ну, если ты так настаиваешь — прощай!
Беднов осторожно убрал руки, задушил в себе нарастающую досаду и озабоченно огляделся. Преданное лицо Виталия попалось ему на глаза, и Беднов скомандовал:
— Выходим! Несите щиты!
Все засуетились. Беднов подхватил на руки младшую Наташу, прежде чем мать успела позвать ее, и направился к выходу. Охранники облепили его со всех сторон, прикрывая сверху пластиковыми щитами. Тем же манером проследовала за ним жена. Беднов дождался в машине и передал дочку, которую она посадила на колени. По бокам уселись охранники, загородив оба окна.
Беднов вернулся к дому и дал сигнал снайперам, которые сидели на чердаке. Из гаража выехала вторая машина, куда уселись еще два охранника и оба снайпера.
Беднов вошел в холл. Ангелина Ивановна потерянно стояла у подножия лестницы и смотрела на хозяина с необъяснимым ужасом.
— Ангелина Ивановна, прошу вас за время моего отсутствия не выходить из дома. То же относится и к остальным, когда они появятся…
Она молча кивнула. Беднов, не прощаясь, вышел и сел на переднее сиденье «Мерседеса». Ворота открылись, и оба автомобиля выкатились на улицу.
Путь до аэропорта проделали в полном молчании. Беднов то и дело посматривал на часы, точно боялся опоздать. На самом деле до вылета оставалось еще минут сорок.
Остановили «Мерседес» чуть ли не впритык к дверям аэровокзала. Немногочисленные пассажиры с удивлением наблюдали, как в зал ожидания вошла женщина с ребенком в плотном кольце чрезвычайно серьезных молодых людей. Вся группа сразу же проследовала в зал для особо важных персон и скрылась за высокой глухой дверью.
Беднов направился на регистрацию билетов.
