— Так… так… Одним словом… — Пархоменко отодвинул пепельницу с докуренной папиросой. — Саша, я только что говорил с прокурором Москвы товарищем Мальковым… Мы приняли решение. Но я хотел, чтобы ты, как комсомолец, понял нас правильно… Не превратно…
Да ты со своим Мальковым — хотелось мне ему сказать — да ты со своим Мальковым не стоишь и плевка Меркулова. Мне здорово повезло, что я попал к нему на стажировку. За эти пять месяцев я уяснил, что Меркулов при любых обстоятельствах остается человеком. А это, ей-Богу, нелегко, особенно в работе с человеческими судьбами. И на этот раз, хотя я еще не знал — почему? — Меркулов видел какую-то другую сторону в деле Ракитина. Поэтому он шел на явные нарушения закона, но я на все сто процентов был уверен, что Меркулов прав, хотя и не находил этому объяснения. Пока…
— …Ну, мы решили попросить тебя, — продолжал гундеть Пархоменко, — как просят старшие товарищи младшего… Как коммунисты. Ради дела, конечно… Только ради пользы общего дела, которому мы служим! Каждый день ты должен мне приносить рапорт о том, что ваша бригада сделала за день по этому делу… По делу Ракитина, одним словом… Это очень важно… От этого участия зависит и твое будущее — сработаемся ли мы с тобой или нет… И чтоб об этом никто не знал!
Наконец-то, Пархоменко доехал до сути дела! Мне хотелось встать и сказать этой ослиной морде все, что я о нем думаю. Что сам он пьяница и блюдолиз, что людей своих он не знает и вообще не дорос до занимаемой им должности. Но вместо этого я кивнул, мол, понятно, товарищ Пархоменко, все будет сделано… Павлик Морозов к вашим услугам! Готов доносить на отца родного — товарища Меркулова хоть двадцать четыре часа в сутки! Недаром говорят, чужая душа — потемки. И моя душа не была исключением…
— Я чувствую, Саша, ты парень толковый. Мы сработаемся! — не скрывая удовлетворения от моего кивка, сказал Пархоменко.
И я снова кивнул — как бы согласился, что правда, то правда, я парень толковый.
Пархоменко поудобнее уселся в своем кресле. Достал из-под крышки стола еще одно досье — довольно пухлое, не то что мое, тонюсенькое. На обложке было выведено «Меркулов К. Д.». Потом он подсунул мне длинный лист бумаги, и, улыбнувшись улыбкой, не лишенной ослиного шарма, сказал:
— Начнем, пожалуй… со вчерашнего дня…
Черта, отделяющая ложь от правды, тонка, как паутинка, черт возьми. Как паутинка, которую плетет паук… Я написал:
Начальнику Следственной части
Мосгорпрокуратуры
Ст. советнику юстиции
Тов. Пархоменко Л.В.
РАПОРТ
В соответствии с Вашим требованием о незамедлительном оповещении Вас лично о всех действиях нашей бригады по расследованию убийства Ракитина и Куприяновой, сообщаю о нижеследующем:
Вчера, т. Е. 21 ноября с. г. оперативной группой МУРа, входящей в нашу бригаду, арестовано несколько опасных преступников, а именно Лукашевич, Фролов и Казаков. Последний имеет тяжелое огнестрельное ранение в голову. Кроме того, в ДПЗ содержится под стражей подозреваемый Волин. Принадлежащий ему значок «Мастер спорта» был обнаружен в Сокольниках на месте убийства Ракитина.
Вчера я отдыхал, был занят личными делами и с тов. Меркуловым не общался.
К сему стажер Турецкий А. Б.
После этого я перевернул лист и протянул его через стол начальнику следственной части. Мы молчали. Он читал мое донесение. От моей напряженности не осталось и следа. Я смотрел в окно на котлован. Тут к весне должен вырасти еще один корпус Мосгорпрокуратуры.
— Отлично! — сказал Пархоменко и задумался. Вероятно, взвешивал, сколько в моем донесении правды, а сколько вранья. — Вопросы ко мне есть?
— Все ясненько, Леонид Васильевич! — ответил я. — А у вас ко мне есть вопросы?
— Пока нет, — иронически улыбнулся он, обнаружив вперемежку черные прокуренные и золотые зубы.
— Отлично! — в свою очередь сказал я.
Пархоменко нахмурился, приобрел обычный чиновничье-серьезный вид.
— Тогда вы свободны, товарищ Турецкий! — он перевел взгляд на часы. — Уже десять, идите работать!.. Да! Я там вам с Меркуловым подкинул несколько дел, так что возьмите себе любое на выбор, ну хотя бы о краже антиквариата, оно простенькое. Постарайтесь закончить его самостоятельно. При аттестации это зачтется!
Идя к себе на третий этаж, я подумал, пришел ли уже Меркулов — мне очень не терпелось сообщить ему немедленно о том, как меня «завербовал» Пархоменко.
Но шеф запаздывал, Я сидел в меркуловском кабинете и читал распоряжение Пархоменко, несколько его «цэу», ценное указание, касалось и меня.
Секретно
Следователю по особо важным делам
Прокуратуры гор Москвы
Советнику юстиции Меркулову К. Д.
ПИСЬМЕННОЕ УКАЗАНИЕ
(в порядке ст. 29 Закона о прокуратуре)
В связи с тем, что следователь по особо важным делам Э. М. Барков по личному указанию Генерального Прокурора откомандирован в Прокуратуру Союза для расследования дела о злоупотреблениях в центральном аппарате МВД СССР, все следственные дела, находившиеся в его производстве, по распоряжению прокурора гор. Москвы тов. Малькова М. Г. передаются Вам.
В производстве отдельных следственных действий активнее используйте вашего стажера Александра Турецкого, поручив ему самостоятельное окончание дела о краже коллекции у гр-ки Соя-Серко.
Приложение: 5 следственных дел в 30 томах.
Начальник следственной части
Мосгорпрокуратуры
Старший советник юстиции
Л. Пархоменко
Огромная полированная поверхность стола Меркулова уже была завалена коричнево-картонными томами. Не успел я пробежать глазами указания начальства, как Гарик, большой кудрявый секретарь нашей канцелярии, толкнув дверь задом, втащил в кабинет последнюю охапку папок и, словно поленья, сбросил их на сиденье дивана. Гарик — отличный парень. Он всем нравится. За «несценичность» его выперли из школы-студии МХАТ, и вот теперь он дол жен ломаться в прокуратуре, чтобы добыть себе трудовой стаж для поступления на юрфак.
В эту секунду появился Меркулов. Выглядел он не лучшим образом — его голубая кровь была в состоянии явного несоответствия с погодными условиями и тяготами нашей следственной профессии. Если бы я не знал, что Меркулову тридцать шесть лет, я бы дал ему все сорок шесть.
— Что сие означает? — не здороваясь, спросил он. Как был, в запорошенной мокрым снегом одежде, он подошел к столу и, стоя, «снял текст» с перевернутого вверх ногами листа.
— Константин Дмитрия, понимаете, — как бы оправдываясь за несправедливость начальства, объяснял Гарик, — в Союзной… по распоряжению Андропова… формируется спецбригада… Ну, для расследования каких-то преступлений в самом МВД. Там Щелоков проходит, министр! Сынок его, мерседесами спекулировавший, и еще какие-то тузы! Большими миллионными делами, говорят, ворочали! — Гарик поперхнулся и широко, по-театральному, развел руками — вот, мол, какими «большими делами» они там, в МВД, ворочали! — Туда нашего Эдика послали. И еще Иодалиса…
— А ты откуда знаешь? Про «большие дела»?! — спокойно, но напористо, как на допросе, спросил Меркулов и стряхнул снег со своей шапки прямо под ноги Гарику. — Секретные сводки втихаря, небось, читаешь?
Гарик не был обидчив, Гарик был простодушен. Он честно сказал:
— Нет, Константин Дмитрич, я не читаю. Я слушаю! У меня через стенку слышно все, что у Пархоменки в кабинете делается. Сам Мальков с утра к нему заходил. Много интересного рассказал!
— Про что именно? — не удержался я.
— Да про вчерашний секретный партийный актив руководителей административных органов! — многозначительно улыбнулся Гарик.
— И что?
— Там Андропов выступал. Приказал все гайки закрутить, работяг всех поприжать, сажать побольше! И чтоб никакой поблажки. Даже начальству и партийным!
— Значит, нацелил на борьбу со взяточничеством, хищениями и преступной халатностью? — как бы подсказывая Гарику нужную формулировку, серьезно спросил Меркулов. — Приказал усилить давление и вверх, и вниз? Не так ли?
— Точно! — боднул кудлатой головой Гарик. — Еще вспомнил. По одной Москве за неделю уже три сотни в тюрьму окунули! Сплошь одно начальство! Представляете, взятки брали, и не только тыщами, но и вещами, ресторанами и даже женщинами! Живым товаром! Верите? — маска неподдельного страдания исказила его румяное лицо, и я подумал: зря поперли парня из театрального!
