Нас высадили возле небольшого четырехэтажного дома, стоящего в глубине улиц между Измайловским бульваром и Верхней Первомайской. Это было Измайловское отделение полиции. Нас завели вовнутрь, провели на второй этаж и усадили на стулья.
– Ждать, – коротко приказал один из суровых мужчин и ушел, а его место заняли два полицейских сержанта с автоматами, вставшие в коридоре против нас.
– Эй, айн, цвай, полицай, автомат-то у тебя хоть настоящий? – спросил одного из полицейских парень, что назвал меня фраером. И громко загоготал. Второй парень его поддержал, ухмыльнулся и Андрей. – Стрельнуть дашь? – не унимался парень. Он явно недолюбливал полицейских, причем недолюбливал – сказано слишком мягко.
– Щас тебе другие дадут, – недружелюбно пообещал парню сержант.
– А что мне другие, я с тобой базарю… – обозлившись, буркнул парень.
– Угомонись уже, Острый, – одернул его Андрей. – Иначе триста девятнадцатую пришьют…[4]
Ирина сидела спокойно, разглядывая то свои руки, то уперев взгляд в пол. Парни ее не задевали, только Андрей иногда на нее поглядывал, собираясь, очевидно, что-то спросить. Наконец, не выдержав, спросил:
– А ты что делала в парке?
– Я была в кафе, а потом к метро пошла, – ответила Ирина, искоса глянув на меня.
– А тот «легавый»… ну, что рядом шел? Он как с тобой вместе оказался?
– В кафе мы за одним столиком сидели, – сказала Ирина. – А потом он вызвался проводить…
– А почему это вы вдруг в лесок свернули? – продолжал допытываться Андрей.
– Он сказал, что так до метро ближе… – повела плечиком Ирина.
– Но ты ведь не знала, что он «легавый»?
– Нет, не знала.
– А зачем тогда пошла с ним? Не слышала, что ли, что недавно в парке девушку убили и изнасиловали?
– Да мне Сережа сказал об этом, – виновато ответила Ирина, весьма убедительно делавшая вид, что она вся из себя такая простушка, – поэтому и предложил проводить…
– А что, если бы этот Сережа не «легавым», а маньяком вдруг оказался? – жестко заметил Андрей и посмотрел на нее в упор: – Не подумала об этом, нет? Лежала бы сейчас в лесочке придушенная и… истерзанная вся… Тебе сколько лет-то?.
– Двадцать один, – ответила Ирина. И добавила, чуть помедлив: – Скоро будет.
– Ну, вот, уже возраст, – резюмировал Андрей. – Сало в голове уже пора иметь.
Ирина опустила головку. Насчет сала в голове, то бишь наличия ума и сообразительности, у нее было в полном порядке, но роль простушки обязывала промолчать, поэтому спорить она с Андреем не стала, не та была сейчас ситуация.
В это время мимо нас деловито прошли трое: седоватый полный подполковник, видимо, один из главных начальников данного отделения полиции, средних лет мужчина с военной выправкой, похоже, очень тщательно следящий за собой, чином наверняка никак не меньше подполковника, и дамочка в деловом брючном костюме лет тридцати с небольшим. Такие обычно работают в аналитических отделах и составляют психологические портреты преступников, подозреваемых и свидетелей, проясняя их психотипы. Должность эта весьма полезная, поскольку зная типаж, характер и особенности преступника, его легче поймать, а потом правильно построить дознание и допросы…
– Вот здесь вы можете расположиться, – открыл дверь кабинета, возле которого мы все сидели, полицейский подполковник, приглашая войти своих спутников. – Надеюсь, вам тут будет удобно.
Очевидно, эти двое, что были с подполковником, являлись важными людьми, поскольку в его голосе явно сквозили лебезящие нотки.
– Благодарю, – ответил мужчина, следящий за собой, и, пропустив вперед даму, вошел в кабинет.
– Я их знаю, – проводив их взглядом, произнес Андрей. – Это подполковник Зимин из следственной управы. А баба – это капитан Низамова, она у них что-то вроде психолога. Та еще змеюка! Они меня уже допрашивали.
– И как? – спросил третий парень, что был с Андреем.
– Им лучше не врать, – твердо проговорил Андрей.
Что ж, мои предположения оправдались. Дама в деловом костюме по фамилии Низамова была психологом из аналитического отдела, а следящий за собой мужчина – тем самым подполковником Георгием Валентиновичем Зиминым, о котором говорил мне Володька Коробов и которому поручено вести дело об убийстве Ларисы Бекетовой и исчезновении Сании Хакимовой. И подполковник Зимин, и капитан Низамова были из Главного следственного управления…
– Заводи первого, – послышался вскоре из кабинета голос мужчины, и сержант, которого подкалывал парень с «погонялом» Острый, подошел к нему и криво ухмыльнулся:
– Ну что, брателло, пошли?
– Я тебе не брателло, – огрызнулся Острый, вставая со стула.
– Угу, – буркнул сержант и подтолкнул парня к двери.
– Руки убрал! – неприязненно посмотрел на сержанта Острый и без стука вошел в кабинет.
– А ты что делал в парке? – обратился ко мне Андрей после его ухода.
– То же, что и вы, – ответил я. – Следил за кафешкой.
– Не одни мы, выходит, следили, – усмехнулся Андрей. – Еще и «легавые» нарисовались. Да, понагнали туда оперов. Видать, ни хрена у них нет на этого маньяка.
Сказав это, он выразительно посмотрел на меня, и я, поняв, что так он напоминает мне о нашем уговоре, задумчиво ответил:
– Похоже, что так.
А ведь не зря, выходит, когда я топал за Ириной и этим Сережей, у меня было чувство, что кто-то за всеми нами пристально наблюдает. Да, своей интуиции надо доверять.
– Ты что, знаком с ним? – спросил Андрея третий парень.
– Знаком, – коротко ответил тот, уже не глядя в мою сторону.
«Брателло» Острый вышел из кабинета, выделенного местным руководством подполковнику Зимину и капитану Низамовой, минут через двадцать – двадцать пять.
– Ну как? – спросил его третий парень.
– Нормально, – ответил Острый, намереваясь сесть на прежнее место.
– Не сюда, – жестко сказал ему сержант. И стволом автомата указал на стулья в дальнем углу коридора: – Туда садись.
Следующим на допрос отправился третий парень. Пробыл он в кабинете, сделавшемся дознавательской комнатой, чуть менее двадцати минут. И когда вышел, тоже был отведен сержантом в дальний конец коридора, где находился Острый.
– Теперь пусть заходит Батин! – послышалось из-за двери. Андрей встал и неторопливо прошел к двери.
Когда мы остались одни, Ирина посмотрела на меня. Ее взгляд явно спрашивал: а мы с тобой знакомы или нет? И если знакомы, то рассказывать им о нашем эксперименте с наживкой для маньяка или умолчать?
Я задумался…
А что если ответить: «Да, мы знакомы», а о попытке спровоцировать маньяка умолчать? Тогда что мы делали в Измайловском парке? И почему Ирину провожал какой-то Сережа, а не я?
Хороший вопрос. А вот и ответ: мы с ней поругались. Поэтому-то в кафе Ирина пошла одна. И к метро отправилась отдельно от меня, а ее вызвался проводить парень Сережа, я же, ревнуя, пошел следом, чтобы посмотреть, как она поведет себя с вызвавшимся проводить ее парнем и насколько далеко может зайти в нашей размолвке.
Но если соврать и ответить: «Нет, мы незнакомы», то при желании нас очень легко вычислить и уличить во лжи, поскольку нас часто видели вместе. И если следак захочет, то запросто найдет свидетелей наших отношений, после чего веры ни мне, ни Ирине уже не будет никакой. А нам с ней так по-глупому подставляться нельзя…
Наверное, следует все же сказать, что мы знакомы. Но не более того. Не вся сказанная правда лучше полностью высказанной лжи. Поэтому я, снова поймав вопросительный взгляд Ирины, тихо произнес, не раскрывая рта и не двигая губами:
– Мы с тобой знакомы. В Измайловский парк пришли погулять. Но крепко поругались…
– Ты чего там зудишь? – спросил меня тот самый сержант, что назвал Острого «брателло».
– Зубы болят, – опять-таки не открывая рта, произнес я и сморщился, будто бы от боли.
Когда Андрей вышел из кабинета, парни, поджидавшие его, поднялись и направились вместе с ним к выходу. Уходя, Андрей кивнул мне, а я ему. И мы с Ириной остались одни.
– Давайте девушку, – прозвучало из-за двери. Ирина встала и прошла в кабинет.
Как я ни прислушивался, разговора из-за плотно прикрытой двери не было слышно. И я стал просто ждать. Без особых мыслей и гаданий: о чем там спрашивают Ирину и как она им отвечает. В смысле, грамотно или нет.
Меня вызвали тотчас по выходу Ирины, так что мы не успели перекинуться с ней ни единым словом. Но, судя по ее твердому, но спокойному взгляду, она говорила следователю Зимину именно так, как мы с ней и договорились.
Когда я вошел в кабинет, то буквально напоролся на внимательный изучающий взгляд подполковника Зимина. Низамова тоже не сводила с меня взгляда, который буквально заглядывал внутрь. Я слегка поежился и присел на стул, не дожидаясь приглашения, что не понравилось подполковнику, хотя он и не подал виду. Но мне было как-то начхать на это: я человек практически законопослушный, так чего мне бояться, а тем более робеть перед полковником и капитаном?
