– Спасибо, конечно, за заботу, только нас потому еще и читают, что мы хоть изредка пишем об этой самой реальной жизни, – возразил я, впрочем, довольно вяло. Я все ждал, когда Софья перейдет к самому неприятному условию сделки, отмене публикации, но она решила вообще не обговаривать эту скользкую тему:
– Ну ладно, Иван, поговорили и хватит. Идите работайте. – Она уселась в свое кресло и принялась демонстративно перебирать бумаги на столе.
Я медленно направился к дверям, неспешно открыл их, но Софья молчала, и тогда я, обернувшись к ней, сказал:
– Так, значит, материал на первую, про памятник, все-таки делаем?
Софья злобно отпихнула бумажки в сторону и встала, устремив на меня тяжелый взгляд:
– Делайте уже, что хотите. Но за зарплатой потом не обращайтесь. Если мы пойдем по миру, то только из-за вас.
Я не успел дойти до своего кабинета, как меня догнал в коридоре по-прежнему улыбающийся Вова и сообщил радостную весть:
– Для тебя гонорар выписали! Иди получай!
– Только для меня? – изумился я, вполне, впрочем, понимая причины такого внимания.
– Только для тебя, – с восторгом подтвердил Вова и даже кивнул головой в сторону бухгалтерии для пущей убедительности.
Я все еще стоял недвижимо, и тогда Вова мягко взял меня за руку и потянул, бормоча что-то несусветное про необходимость срочно закрыть какие-то платежки и подвести балансы. Все ж таки ответственный секретарь, укушенный бухгалтером, в следующей жизни железно станет бухгалтером.
Спустя сутки с момента моего последнего визита в бухгалтерию обстановка там поменялась – за компьютером сидела все та же упитанная тетя, но еще за одним столом обнаружилась еще одна точная ее копия, а смазливых напомаженных юношей стало четверо. Юноши сидели рядком на подоконнике и четкими, профессиональными движениями пересчитывали тысячные купюры из пачек, которые они держали у себя на коленях.
Зрелище оказалось таким заразительным, что я, наверное с минуту, просто молча глазел на них, как посетитель в зоопарке смотрит на кормление какой-нибудь редкостной жабы.
– Вы к кому, гражданин? – с видимым неудовольствием обратилась ко мне первая женщина, поднимая над монитором ухоженную голову.
– Мне сказали, что я могу гонорар получить, – объяснил я, с трудом отводя взгляд от квартета счетоводов.
– Гонорары еще не считали, – жестко ответила она. Я посмотрел на нее, видимо, очень нехорошим взглядом, и она тут же добавила, уже помягче: – Нам же сейчас дела сдают, мы должны все оформить, на это время требуется, понимаете?
– Не понимаю, – раздраженно откликнулся я. – Вы еще две недели назад должны были выплатить нам эти вшивые гонорары!
– Не мы, а ваши предыдущие владельцы! – заявила бухгалтер, с готовностью ожесточаясь. Она провела рукой по бумагам на своем столе, показывая, как много у нее разных неотложных дел.
Я послушно проследил за ее рукой и под стеклом стола увидел замечательную свежераспечатанную памятку:
Внимание!
Нечетные дни месяца: 1, 3, 5, 7, 9, 11, 13, 15, 17, 19, 21, 23, 25, 27, 29, 31.
Четные дни месяца: 2, 4, 6, 8, 10, 12, 14, 16, 18, 20, 22, 24, 26, 28, 30.Тут у бухгалтера зазвонил телефон. Она послушала его немного и подняла глаза на меня:
– Да, пришел. Стоит. Дать? Ну хорошо, а сколько там у него? Что? Четыре тысячи рублей? Тьфу ты, из-за такой ерунды он нам тут нервы треплет, – она повесила трубку и сказала одному из молодых людей: – Гена, выдай вот этому четыре штуки. И возьми расписку, чтоб потом не было, сам знаешь чего.
Тот, что был назван Геной, поморщился недовольно, пытаясь не сбиться со счета, но потом все-таки отложил свою пачку денег на подоконник и сказал мне просто:
– О, привет братским народам. Ну, чего встал? Пиши расписку. Получишь сейчас свой офигенный гонорар. – Я опешил от этой простоты. – А что, у вас тут все так круто зарабатывают или ты тут больше всех филонишь? – спросил он, весело скалясь. Он снова мельком взглянул на меня и вернулся к пересчету своей пачки, удивительно быстро перебирая ловкими длинными пальцами.
Я подошел к нему поближе и крепко взялся за воротник его модного костюма. Другой рукой я забрал у него из рук пачку денег и, глядя в его глаза, ставшие вмиг испуганными, громко, на весь кабинет, сказал:
– Хочешь, чмо, я тебе прямо здесь челюсть сломаю? Спорим, с одного удара сломаю?
Обе бухгалтерши заверещали одновременно, а все молодые люди, кроме Гены, вихрем метнулись к дверям и исчезли, как никого и не было. Деньги, впрочем, они успели прихватить с собой – сразу видно профессионалов своего дела, легендарных эффективных менеджеров легендарного газового концерна.
Гена робко дернул своей загорелой, но худосочной шеей, пытаясь высвободиться из моих рук, и я отпустил его, потому что мне вдруг стало противно даже касаться его. Потом я отсчитал свои четыре штуки из пачки, которую держал в руках, и убрал их в карман. Оставшиеся деньги я бы с огромным удовольствием швырнул ему в лицо, но Гена отбежал к столам и там стоял ко мне спиной, лихорадочно нажимая кнопки своего телефона. Тогда я просто кинул пачку на стол первой бухгалтерше, которая, замерев, теперь уже молча смотрела в одну точку на мониторе.
– Бывай, жаба! – сказал я Гене и вышел в коридор.
Там было пусто, и до своего кабинета я добрался без приключений. Это оказалось кстати, потому что меня просто трясло от нервного возбуждения.
Марта сидела за моим компьютером и обрабатывала свои последние снимки. Увидев мое напряженное лицо, она тут же встала, освобождая мне место, а когда я сел к себе за стол, сочувственно спросила:
– Вы там с Софьей поцапались, что ли? Тут так орали в коридоре только что. Я решила, что это тебя воспитывают. Это ты там рвал, метал и орал?
Мне очень хотелось рвать, метать и орать, но я справился с собой, небрежно ухмыльнулся и спокойно сказал:
– Это я свой гонорар из гнусных жаб вытряхивал.
Марта с пониманием кивнула, села за свой стол, спиной ко мне, и включила ноутбук. Гонорарная политика нашей редакции ее не волновала, ибо здесь ей платили фиксированную зарплату. Но в других редакциях она работала как раз за гонорар и, как вытряхивать деньги из наглого племени финансовых клерков всевозможных газет и журнального глянца, знала досконально.
– Кстати, если тебя так поджимает, могу одолжить, – предложила она вдруг, не оборачиваясь.
Я подумал немного, но потом решил, что продержусь до очередного вливания от Миши, поэтому сказал ей в спину:
– Да нет, не надо.
Она не ответила, и я понял, что она опять с головой ушла в Сеть. Но это оказалось не так – через несколько минут она, все тем же ровным голосом и по-прежнему не оборачиваясь, спросила:
– Я правильно поняла, что материал про памятник металлисту в номер не идет?
– Да, – лаконично буркнул я в ответ, не желая дальше развивать эту неприятную тему.
– И через неделю не пойдет? – уточнила она с садисткой настойчивостью.
– Да! И через две недели тоже не пойдет, потому что к тому времени протухнет, – предупредил я дальнейшие расспросы.
– Я сейчас продаю свои фотки с площади финским братьям по разуму из «Хельсинки-экспресс». Если ты немедленно подсуетишься с текстом на три тысячи знаков, то на двоих за весь материал мы получим три с половиной сотни евро. Перевод текста за их счет. Тебя это устраивает? По сто семьдесят пять евро в рыло?
Я затряс головой, не веря своим ушам, потом захохотал, как последний идиот, подпрыгнул в кресле и заорал восторженно:
– Йес! Йес! Давай, давай утрем этим уродам морды! Я даже бесплатно готов отработать!
Марта обернулась на шум, укоризненно покачала головой и сказала очень серьезно:
– Бесплатно? Никогда не работай бесплатно! Это непрофессионально. А вот насчет «утереть морды» – это правильное желание.
Потом она мягко улыбнулась и с чувством продекламировала мне стихи, особо нажимая на последние строчки:
Мы приговор не знаем свой,
Но вечно блещут письмена:
Иди, будь верен до конца,
Не купишь сделкою венца.
И должен в муках ты стремиться
Пройти огонь и холод льда,
Что ты не смог – тебе простится,
Что ты не хочешь – никогда.
– Только не подумай, что это я придумала, – сказала она, слегка зардевшись. – Это тебе привет от дяди Генриха Ибсена. Впрочем, ты его наверняка не знаешь.
Я вскочил с кресла, подошел к ней и аккуратно, по-братски, поцеловал в лоб. Но она все равно тут же отпихнула меня и, указывая на мой компьютер, сказала:
– Ребята в Хельсинки ждут текста ровно сорок минут, им в «дырку» материал нужен. Так что шевелись давай, грязный похотливый ниггер.
Я не удержался и снова поцеловал ее, на этот раз в губы. Она, конечно, опять оттолкнула меня, с настоящим или деланым негодованием, но все равно мне эта возня очень понравилась и захотелось повторить.
По пути домой я решил заскочить в гостиницу ЛДМ – криминальную полосу так или иначе делать было надо, а ничего достойного, кроме темы о похищении чукчей, у меня в загашниках не нашлось. В конце концов, зря, что ли, Петр сливал мне служебную информацию?
