— А я не понимаю, зачем вам надо копаться в моих личных чувствах! — почти выкрикнул он, И спохватился.
Потом добавил уже спокойнее: — Я не знаю, чего вы от меня хотите?
— Истины.
— Какой истины?
— Ваших истинных с ней отношений и намерений.
— Вы же знаете правду! Больше ничего нет. Уж если про забор узнали… — он махнул рукой.
— Значит, все-таки у вас были интимные отношения с Залесской?
— Нет.
— Случалось вам не ночевать в общежитии института, когда вы учились в аспирантуре?
— Не помню.
— Зато вахтёры помнят. Вы иногда не ночевали.
— Возможно.
— Вы часто бывали дома у Залесской перед защитой?
— Бывал.
— Оставались ночевать?
— Нет.
— Никогда?
— Никогда.
— Вы умываетесь по утрам два раза?
— Я не идиот. Умываюсь, как все, один раз.
— А как объяснить тот факт, что Анфиса Семёновна пришла в прошлом году 7 ноября к Ане и застала вас на кухне за утренним туалетом?
Ильин задумался. Передёрнул плечами:
— Что-то не припомню.
— Хорошо, допустим… Зачем вы приехали в Крылатое чуть ли не следом за супругами Залесскими?
Он на мгновение растерялся. И пробормотал:
— Может быть, действительно этого не стоило делать…
— Вы признаете, что ваше появление здесь создало определённую ситуацию между вами и Залесскими?
— Мне было хуже! — вырвалось у Ильина непроизвольно.
— В каком смысле хуже?
— По-моему, ваш вопрос бестактен.
— Я обязан вас спрашивать, потому что Ани Залесской нет в живых. Итак, продолжил я, — ваш приезд был связан с тем, что сюда приехала Залесская?
— Он был связан с наукой, которой меня учили столько лет. И они могли к моему приезду относиться спокойно.
— А относились как?
— Не знаю. Не интересовался.
— Вы избегали встреч с Залесскими?
— Не прятался. Но встреч, во всяком случае, не искал.
— В Крылатом. А в Североозерске?
— Равным образом.
— И с Аней не были вместе в районе?
Он промолчал.
— Я спрашиваю, в Североозерске вы с Аней не встречались?
Ильин сухо проговорил:
— Я ничего у них не украл. И поэтому не бежал при встречах.
— Значит, встречались? Не вспомните, где?
— Как-то в кафе.
— Кафе, выходит, помните?
— Случайно оказались вместе…
Как я и предполагал, он объяснил это случайностью.
— И о чем вы беседовали с Залесской?
— Выясняли, почему она работает воспитательницей, а не агрономом.
— Ну, и что она говорила?
— Так,говорит, надо.
— А вы уговаривали её работать по специальности?
— Мне до сих пор непонятно, как Аня, — он поправился, — как Залесская могла наплевать на диплом. Потом, не забывайте, я главный агроном и должен заботиться о кадрах в совхозе. Человек с высшим сельскохозяйственным образованием совсем не лишний здесь.
— Значит, разговор был сугубо деловой?
— Я вам ещё раз говорю, во-первых, он был случайный. Надо же кому-то излить свою душу…
— Вы имеете в виду себя или Залесскую?
— Мы не были врагами…
— Николай Гордеевич, — сказал я, — теперь давайте подумаем. Проанализируем то, что мы выяснили. Постараюсь быть точнее. Итак, вы были влюблены в Аню ещё со второго курса. Затем случается так, что её чувства отданы другому. Я не анаю, что у вас происходило в душе, забыли вы её или нет, но, во всяком случае, приехав в Вышегодск защищать диссертацию, вы снова, возможно по-прежнему, любите её. И довольно часто встречаетесь. У многих возникает мысль, что вы поженитесь. Вы делали предложение Ане?
— Это не имеет никакого отношения к делу, — резко оборвал он.
— Вы не желаете отвечать на этот вопрос?
— Не желаю.
— Итак, Аня сходится с мужем, уезжает в Крылатое.
Вы приезжаете следом. Если вам дорого спокойствие любимого человека, почему вы все-таки приехали сюда?
— Я приехал сюда работать.
— Но ведь имеется много других мест, где вы отлично применили бы свои знания, воплотили бы свои идеи.
— Между прочим, если хотите, меня сюда направили.
Вы удовлетворены?
— Николай Гордеевич, я вижу, у вас и сегодня нет настроения говорить со мной в спокойном тоне…
— У меня вообще нет настроения встречаться с вами.
Я не знаю, почему это желание возникает у вас…
Я хотел ответить колкостью, но сдержался. Ничего бы это не изменило. Ильин упорно избегал любого контакта.
Каждое утро в мой кабинет являлся Савелий Фомич, ожидая указаний, кому отнести очередную повестку. Выглядел он при этом очень серьёзно и торжественно. Словно не существовало наших сидений за чаем в моей гостиничной комнате, простых и непринуждённых бесед по вечерам.
Весь его вид говорил: дружба дружбой, а дело делом.
Как-то старик посоветовал вызвать на допрос по делу некоего Шавырина, жителя Крылатого.
— Он хорошо знал Залесских? — поинтересовался я.
— Вроде нет…
— Тогда почему именно его?
— Вы же вон сколько народу опросили. И с ним потолкуйте. От него ведь не убудет.
— Я, Савелий Фомич, вызываю только тех, чьи показания могут помочь следствию. Так просто беспокоить людей мы не имеем права. Да и не хватит ни времени, ни сил поговорить со всеми.
— Оно конечно, со всеми не хватит времени…
— Лучше вы мне подскажите, с кем из районного начальства, которое бывает у вас, чаще всего общается Ильин?
— Про то не ведаем. Мы люди маленькие. Вам сподручнее у Емельяна Захаровича узнать.
Как раз у директора совхоза насчёт Ильина я не хотел ничего узнавать. Мне казалось, что Мурзин относился к главному агроному необъективно. Благоволит к нему. И не скрывает этого,
— Впрочем, когда жалует к нам Павел Евдокимович Зайцев, зампредрайисполкома, Ильин завсегда с ним обчается, — сказал сторож. — Намедни опять приезжал. Главный агроном его зачем-то по совхозу возил.
— На своём мотоцикле? — удивился я.
— Зачем, — усмехнулся старик, — на мотоцикле он в хорошую погоду разъезжает. А теперь «газик» у главного механика берет.
— Странные у вас порядки: у главного агронома — мотоцикл, а у главного механика — машина.
— «Газик» — то старый. День ездит, а неделю чинит. Вот Ильин и взял себе мотоцикл, новенький «Урал», а машину отдал главному механику. Губа не дура, а? Но ежели ему понадобится машина — он то на мурзинской, то на «газике»
главного механика. Выходит, все к рукам прибрал…
— Хорошо, Савелии Фомич, — прервал я его. — Попрошу вас, если здесь опять появится зампредрайисполкома Зайцев, дайте мне знать. Я бы хотел с ним побеседовать.
— Как прикажете…
На несколько дней я отлучился в Барнаул. Побеседовать с медэкспертом, который обследовал труп Залесской.
Он подтвердил ещё раз то, что изложил в своём первоначальном заключении.
Когда я вернулся в совхоз, Савелий Фомич сказал мне:
— Тут без вас Зайцев наезжал. Я сделал так, как вы приказали. Он обещал с вами встретиться.
Помимо Зайцева у меня была запланирована беседа ещё с секретарём райкома Червонным. Но застать его на месте, когда я бывал в Североозерске, все не удавалось.
И вот как-то я позвонил в райком и попал на самого секретаря. Он предложил встретиться в тот же день.
Как назло, Мурзина в совхозе не было. Попросить машину больше не у кого. Не у Ильина же. И я решил добираться до Североозерска общественным транспортом.
Автобусная остановка (деревянный навес) пустовала.
Я потоптался на холодном ветру и зашёл в чайную. Так, оказывается, поступили все пассажиры. Их набралось порядочно. Сидели за столами в одежде. Кое-кто из мужчин курил, пряча цигарку в кулак.
Торговля шла вяло. Да и ассортимент был невелик. Зашли трое парней. У одного топорщился карман брюк. Они направились было к стойке за стаканами, но потом, пошептавшись и бросив на. меня испуганные взгляды, ретировались.
Время тянулось медленно. Автобус все не шёл и не шёл, хотя по расписанию давно должен был прибыть из района.
Люди терпеливо ждали. В деревнях привычны к ожиданию.
Потом, кто-то сказал, что с машиной, наверное, что-нибудь случилось, потому что они часто выходят из строя.
Я с беспокойством поглядывал на часы. Если тут ещ„ немного задержаться, не успеть мне в райком в назначенный срок.
Вышел на улицу. На дороге, уходящей далеко в степь, автобуса видно не было. Пришлось голосовать.
Остановился самосвал. По номеру — не совхозный. Молодой водитель открыл дверцу, улыбнулся:
— В район?
— Так точно.
— Садись скорей…
В кабине было тепло. Тихо играл транзисторный приёмник, вмонтированный в панель.
— Что возите? — поинтересовался я машинально.
— Цемент для геологов. Нефть и газ ищут. Через Крылатое прямиком.
— Из района? — удивился я.
