Парень казался неподъемным – килограммов семьдесят, плюс, Таня читала, когда человек без сознания, тело становится куда тяжелее, чем у здорового. Но до машины она его все-таки дотащила. Последнее усилие – и он уже на пассажирском сиденье.
Таня знала, что она поступает неправильно. Что не должна покидать место происшествия.
«Но я не могу ждать, пока приедет милиция. Парень за это время умрет».
Она со всей силы вдавила газ в пол и сорвала «Тойоту» с места. До ближайшей больницы отсюда всего пять минут езды.
* * *
Больницу охраняли серьезно: на входе имелись и «лежачие полицейские», и шлагбаум, и будка охраны, разрисованная желтыми и черными полосами, – словно здесь не вход-выход для больных и посетителей, а государственная граница. Таня, скрежетнув тормозами, остановилась перед шлагбаумом и отчаянно засигналила.
Открывать ей не спешили. Сначала в окошке будки высветилась сонная физиономия, и только через минуту на пороге появился охранник. Он ленивой походочкой проковылял к «Тойоте», гневно спросил:
– Фиг ли ты пипикаешь?! Ночь на дворе!
Таня фурией выскочила из автомобиля:
– У меня тяжелобольной, откройте немедленно!
– А ты что, «Скорая помощь»? – издевательски спросил охранник.
– Слушай, урод!.. – Таня тоже отбросила остатки вежливости и приготовилась выдать хаму по полной программе.
Но тот, хоть и сонный, уже успел оценить ситуацию. Окинул цепким взглядом мятый капот и треснувшее лобовое стекло «Тойоты», углядел распластанное тело на переднем сиденье и ехидно констатировал:
– Ага. Проблем понятен. Доездилась, дамочка. До смерти зашибла или только до комы?
– Тебя не касается, – отрезала Татьяна. – Открывай ворота!
Охранник с нескрываемым злорадством ответствовал:
– Не положено. Въезд только для «Скорой». А так – вон калитка, и до приемного отделения триста метров пешочком.
Спорить и упрашивать было некогда. Таня протянула охраннику двести рублей, ледяным тоном спросила:
– Хватит?
Охранник среагировал молниеносно:
– Чтоб я номер твоей машины забыл? Да ни в жизнь!
– Ты мне только ворота открой. А потом что хочешь делай. Хоть сам в милицию звони, – устало откликнулась Таня.
Охранник купюры прихватил, но поднимать шлагбаум не торопился. Обошел «Тойоту», рассмотрел окровавленного пассажира, прокомментировал:
– Хорошо ты его отделала…
– Я сейчас твой шлагбаум протараню к чертям! – пригрозила Татьяна.
– Да, таранить ты, видать, уме-ешь, – издевательски протянул охранник. И гаркнул напарнику: – Митька, открой!
Проезжая наконец мимо поста охраны, Таня в зеркальце заднего вида увидела: охранник что-то чиркает в блокнотике. Наверняка номер ее машины записывает. Впрочем, это волновало ее куда меньше, чем то, что раненый на переднем сиденье стал совсем плох: дышал тяжело, с присвистом, а его пальцы скребли по груди, будто пытались разорвать кожу и впустить в легкие воздух…
Таня на предельной скорости домчалась до приемного отделения и загнала «Тойоту» на пандус, по которому въезжали машины «Скорой помощи». У входа курили двое мужчин в зеленых больничных костюмах. Таня бросилась к ним. Спокойно объяснять, что случилось, уже не было ни сил, ни нервов, и потому Таня просто взмолилась:
– Пожалуйста, помогите! Быстрее!
Если и эти сейчас начнут у нее деньги вымогать и измываться – она просто не выдержит. Достанет из-под сиденья монтировку и по меньшей мере расколошматит в приемном покое все стекла – отчим когда-то говорил, что большее преступление поглощает меньшее, так что бить окна она имеет полное право, все равно судить ее будут за убийство по неосторожности или как минимум за причинение тяжких телесных…
Но мужики в зеленых костюмах издеваться над ней не стали. Не спеша, с ленцой, покуривая, но подошли к «Тойоте». Зато, едва увидели, в каком состоянии Танин пассажир, тут же засуетились, отшвырнули недокуренные сигареты, один приказал другому:
– Носилки! Быстро!
И схватился за пульс раненого, одновременно стреляя в Татьяну короткими вопросами:
– Кто он вам? Где его так?.. Когда это случилось?
– Мне он никто, – со вздохом ответила Таня.
Искушение соврать, что просто подобрала раненого человека на обочине, Таня подавила: все равно вранье шито белыми нитками, когда у «Тойоты» вмятина на капоте, разбита фара и бампер треснул… Раньше надо было решение принимать: например, просто бросить раненого на дороге и уехать. Тогда еще был бы шанс выкрутиться (иное дело, что она никогда бы так не поступила), а сейчас легенды придумывать бесполезно.
Таня набрала в легкие побольше воздуха и закончила фразу:
– Я его сбила. На машине. Примерно полчаса назад.
Врач – он оттягивал веки раненого и светил в них фонариком – отреагировал странно:
– Молодец.
– Что? – не поняла Таня.
– Молодец, говорю, что не бросила. Что сюда его привезла.
Он на секунду оторвался от своего пациента, внимательно посмотрел на Таню и неожиданно сказал:
– Тебе сейчас придется несладко. Но все равно знай: такими, как ты, мы все должны гордиться.
– Спасибо, конечно… – пролепетала Таня. И не удержалась, всхлипнула: – Только чем тут гордиться? Я его не видела… Даже не поняла, откуда он на дороге взялся… А водитель обязан видеть все…
– Как тебя зовут? – вдруг спросил врач.
– Таня.
– Танюшка, значит, – тепло улыбнулся он. – Так вот что я тебе, Танюшка, скажу…
Но договорить он не успел – из приемного отделения наконец явились санитары с носилками, врач, медсестра… Вокруг раненого поднялась типичная больничная суматоха: перекладывали на носилки, одновременно надевали на руку манжетку для измерения давления, ставили капельницу… «Похоже на черепно-мозговую… не исключено внутреннее кровоизлияние… пульс нитевидный…»
На Таню, стоявшую в стороне, никто не обращал внимания. И вот уже носилки со светлокудрым парнем исчезли в чреве приемного отделения, торопливые шаги медиков растаяли в глубине коридора, а из окна высунулся усталый сторож и беззлобно ругнулся:
– Але! Девушка! Ты тарантас-то свой с пандуса убирай! Тут «Скорые» ездют, а она ишь – раскорячилась!
Таня послушно села в «Тойоту», съехала с пандуса, припарковалась под стенами приемного отделения. По правде говоря, она ожидала, что сейчас, вот сию минуту, к ней подойдут. Как минимум – какая-нибудь администраторша со шквалом вопросов и ледяным резюме: «Я обязана вызвать милицию!» А как максимум – сама милиция, и Таня уже смирилась с тем, что мучительным, многочасовым допросом тут дело не кончится. Скорее всего, ее посадят – на несколько дней уж точно, пока отчим не добьется, чтоб выпустили под подписку.
«И очень кстати возникает вопрос: есть ли пределы у Валериного терпения? Будь я на его месте – давно б послала такую падчерицу на все четыре стороны. Сказала бы: «Надоела ты мне со своими вечными проблемами. Все. Хватит. Не умеешь жить спокойно, как люди, – впредь выкручивайся сама».
Таня вздохнула и набрала телефон отчима. Семь, восемь, девять длинных гудков… Вот странно! Валера, верный своей комитетской закалке, никогда не отключал телефон на ночь – в отличие, скажем, от Тани, когда ей хотелось без помех выспаться. Значит, его действительно дома нет. Но где же он может шляться в половине первого ночи?
Таня нажала на «отбой» и набрала номер мобильника. Но мобильник тоже не ответил. Ни единого гудка не раздалось – тут же включился механический голос: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». «Выключен» – такого у Валеры вообще не бывает. А «вне зоны действия» означает, что, скорее всего, отчим в метро. Интересно, откуда ж он едет в такое позднее время?
«Ну, и очень хорошо, что я до него пока не дозвонилась», – малодушно порадовалась Таня. Она не знала, подсознательно или сознательно, но ей очень хотелось оттянуть тот момент, когда придется рассказывать отчиму о своей очередной проблеме и просить – в который уже раз! – о помощи.
И что же ей делать – теперь, прямо сейчас? Раз милиция к ней не идет – самой ехать в милицию, что ли? Или сначала зайти в приемное отделение и спросить, какой у ее пациента диагноз-прогноз?
Никакого решения Татьяна принять не успела: увидела, как из приемного отделения вышел давешний врач, тот самый, который говорил, что она молодец. Доктор близоруко прищурился на яркую лампу, горящую прямо у входа в больницу, осмотрелся по сторонам… Потом увидел Танину «Тойоту» и быстрым шагом пошел к ней. По-хозяйски, не спрашивая разрешения, сел на переднее сиденье. Приказал:
– Заводи – и поехали, быстро.
– Но…
– Быстро, я сказал, – повторил он.
Было в его тоне что-то странно-притягательное – одновременно и жесткость, и сочувствие, и даже ласка… Таня удивленно взглянула на врача, но ничего не спросила. Просто тронула «Тойоту» с места.
