— Нет, не можете, — жестко ответил ему Прудников. — Работают криминалисты. В свое время все узнаете.
К вечеру все выставочники разошлись, их опросили самым тщательным образом и отпустили. Следственная группа покинула место происшествия.
Ехать в гости к коллекционеру Рынде ни у кого уже не было сил. Валентин по телефону договорился с ним о том, что встреча состоится в другой раз.
Жил Виктор Илларионович Рында в старом «сталинском» доме. Квартиры в нем состояли исключительно из трех или пяти комнат. Когда-то в доме жили академики и члены-корреспонденты Академии наук, теперь времена изменились, уважаемые люди умерли, и их родственники продали элитные квадратные метры в самом центре Киева за большие деньги. Рында жил напротив костела Святого Николая, чем очень гордился.
Был он вообще человек, обстоятельный во всем. Коллекционировал не только кукол, но и драгоценные камни, искусным дизайнером вставленные в перстни и кольца. Мужские, так как он любил щегольнуть своими экспонатами. В день знакомства с Верой и Андреем на его пальце сверкал роскошный перстень с изумрудом квадратной формы, окруженным мелкими желтыми бриллиантами. Это не укрылось от внимательной Веры, замечавшей каждую мелочь.
Квартира Виктора Илларионовича производила впечатление несдержанной роскоши. Особенно учитывая то, что хозяин не нанимал архитекторов, а сам обустроил свое жилище согласно собственному придирчивому вкусу. У гостей это вызывало бесспорное уважение. Интерьер нес в себе черты пушкинского времени. Рында встретил гостей, Прудникова и Веру с Андреем, стихами.
— «Нет, не наезднику пристало петь, в креслах развалясь, лень, негу и покой» — как говаривал Денис Давыдов! — важно продекламировал он. — Только я не наездник, я другое дерево, — сообщил он гостям с улыбкой радушия, приглашая их в свои апартаменты.
Оглядевшись по сторонам, гости уселись в гостиной вокруг стеклянного журнального столика. Два алых дивана в стиле Сальвадора Дали, напоминающих губы, с большими подушками из мягкого велюра такого же цвета, предлагали погрузиться в томную негу. Но Рында мог ошеломить визитеров не одной только гостиной. Он повел их в кабинет. Здесь было видно, что хозяин этих чертогов много читает и пишет. Небольшой письменный стол с ноутбуком, бюро для хранения деловых бумаг и сентиментальных пустячков. И уютные мягкие кресла, и диван натуральной кожи глубокого зеленого цвета, и обрамление вишневым деревом, и большая витрина для домашней коллекции кукол — все было подобрано с безупречным вкусом. Большую часть стен занимали книжные полки. Между ними в нескольких свободных пространствах находился портрет самого Рынды, написанный в стиле сентиментальных поясных портретов восемнадцатого века, а также пейзажи в романтическом стиле. Затем были продемонстрированы роскошная спальня и небольшой специальный зал. В нем томились коллекционные куклы самых выдающихся мастеров.
По интерьеру, как по открытой на нужной странице книге, Вера читала психологический портрет хозяина дома. Она видела тягу Виктора Илларионовича к спокойной, упорядоченной жизни. Понимала, почему в кабинете акцентом служил старый добрый «английский стиль» — он привлекал хозяина дома своей рациональностью, скромностью и простотой. Хотя холодность английской классики здесь намеренно была смягчена. В этом интерьере практически отсутствовали углы и прямые линии. Здесь царили округлые формы, плавно изогнутые силуэты, изгибы ножек и ручек кресел и диванов. В стиле жилища этого нового украинского аристократа наблюдалось полное соответствие судьбы и внутреннего мира.
Виктор Илларионович накрыл стол, и перед гостями возникли свежайшая клубника, ароматный кофе, чай зеленый и черный, австрийское печенье — все, разумеется, высшего качества.
За угощением завязался разговор.
— Вы знаете, что произошло на «Кукольном балу» после вашего отъезда? — задал прямой вопрос майор.
Прудников был мрачен. Тот, кого он подозревал в убийствах, на пару дней уехал из города и его нельзя было взять прямо сейчас. Поэтому Валентин вынужден был продолжать вместе с Лученко посещать коллекционеров, хотя ему это уже надоело.
— Что там могло произойти? — заинтересовался хозяин квартиры.
— Там произошло убийство! — сообщил ему Прудников, наблюдая за реакцией коллекционера.
— Прямо на выставке? Ужас какой! И кто жертва? Посетитель или, не дай бог, кто-то из мастеров?!
— Виктор Илларионович, а это имеет значение, если погиб не рядовой посетитель, а кукольный мастер? Вы кукольников жалеете больше? — Лученко спрашивала словно не всерьез, но голос ее был напряжен.
— Не говорите чепухи! — разозлился Рында. — Мне всех жалко. Причем совершенно одинаково. Но просто кукольников я всех знаю! Ясное дело, представить погибшим знакомого человека — тяжело…
— Когда вы уехали с вернисажа? — спросил Прудников отстраненным казенным тоном.
— Вы, что ли, меня подозреваете?! — Хозяин дома даже покраснел от такого допущения. — Вы с ума посходили! У меня нет времени обсуждать абсурдные обвинения. Завтра с вами свяжется мой юрист. Хотите допрос — пожалуйста, только по всей форме, с вызовом в прокуратуру! А я еще, дурак, их в гости позвал!
— Успокойтесь, Виктор Илларионович! — На этот раз Верин голос звучал как журчащий ручей, но в этом журчании звенели повелительные нотки. — У Валентина Викторовича работа такая: всех подозревать! Он, скажу вам по секрету, в последнее время даже родную жену подозревает!.. Но я убеждена, что вы этого не делали. Просто вы могли бы нам очень помочь, и мы за этим к вам и приехали.
Прудников от этих слов чуть не выпрыгнул из кресла и впился в Веру взглядом, забыв о Рынде.
— Валентин, не нужно меня взглядом сверлить. Я не стена, а ты не дрель!
Майор рывком поднялся и выскочил на балкон покурить.
— Вот так моя жена обычно расправляется с некоторыми нетактичными товарищами, — вставил Двинятин.
— Помочь я всегда готов, но что я могу? Я не сыщик, не криминалист… Может, хотите горлышко промочить? У меня хороший бар! А кстати, вы можете сказать только полсловечка: убитый — не мастер-кукольник?
— Нет, — успокоила его Лученко.
В этот момент вернулся с балкона Валентин. Он продолжал обижаться на Веру и сидел напротив нее надутый, словно ребенок, которого уличили в том, что он вырывал страницы из дневника.
— Мне мартини, — сказала Вера, — Валентину водку, Андрею — коньяк «Гринвич». Вам — ничего, вы не пьете. Совсем.
Рында потерял дар речи.
— Не вникайте, она это постоянно делает. Представляете, как интересно жить с женщиной, которая о тебе знает больше, чем ты сам о себе? — рассмеялся Андрей.
— Ладно, я не вникаю… Хотя невероятно любопытно: как вы это делаете? Что вас интересует?
— Куклы и все, что с ними связано.
— Это имеет отношение к преступлению? — нахмурившись, спросил коллекционер.
— Самое прямое. Расскажите с самого начала. Что это такое — быть коллекционером кукол?
— Ну, начать коллекцию несложно. Правда, нужно быть готовым к тому, что за глаза вас назовут чудаком. Правда-правда! Ваши дети могут считать, что вы играете в игрушки, но внуки будут хранить их как часть истории семьи. Через 20–50 лет эти создания станут антикварными. Сегодня коллекционирование антикварных и современных кукол превратилось в прибыльный бизнес.
— А сколько стоит коллекционная кукла? — подал голос Прудников.
— Русская или европейская? — переспросил Виктор Илларионович.
— Ну, допустим, русская! — лениво процедил милиционер, которому вдруг вспомнился стенд «Потешки».
— С конца девятнадцатого века до революции в России существовал кукольный Императорский завод, который выпускал фарфоровых красавиц. Они были дороги, их берегли и передавали из поколения в поколение. К сожалению, из-за революционных событий 1917 года старинных русских кукол сохранилось крайне мало, особенно в хорошем состоянии. Однако это направление все больше интересует коллекционеров. Сейчас лучшие экземпляры русских игрушек в хорошем состоянии стоят около трех тысяч долларов.
— Виктор Илларионович, расскажите, пожалуйста, о своей коллекции. С чего она начиналась? Как росла, какими экспонатами вы особенно гордитесь?
— Вы будете смеяться! Первая моя кукла — «Кот в сапогах». Старший брат привез из Москвы. И было это в голодные и холодные пятидесятые годы. Тогда эта игрушка… О боже! Этот кот был ростом с меня трехлетнего. Я ничего прекрасней этого кота в жизни не видел. Плюшевый, с изумрудно-зелеными глазами, с усами из лески, в алом бархатном берете. И в синем плаще со звездами! Не кот, а волшебство! Наверно, тогда-то я и заболел любовью к куклам.
— Но ведь это прежде всего детская… или даже вернее — девчачья забавка. Что в ней хитрого? Я понимаю — машинки! Это ж совсем другое дело! — нарочно подначил его Прудников.
