Мои размышления прервал Богомаз.
— Ладно, Илья, — Пал Василич, одышливо сопя, посмотрел в сторону Селиванова, — нужно базар кончать.
Прокурор посмотрел на наручные часы и согласно кивнул. Пал Василич, не вставая, — поворачиваться ему было очень трудно, а точнее сказать, невозможно, — поднял свой короткий и толстый, как сарделька, палец и сделал знак стоявшему у него за спиной Рустаму. Тот быстро направил пистолет мне в грудь.
— Да не здесь же, идиот! — заорал на него Селиванов. — Василич!
— Отвези ее куда-нибудь подальше, — потрясая жиром, скомандовал Пал Василич.
— Не шомневайся, Вашилич, — осклабился Тагиров. — Мне ш ней еще за ногу нужно поквитаться.
Они вели себя так, словно меня уже здесь не было. Словно я была бледным хладным трупом, который только оставалось оттранспортировать на постоянное «местожительство» в какой-нибудь овраг, как я понимала. По приблизительным прикидкам, силы были на стороне моих врагов: трое автоматчиков сзади, один с «узи», да еще Тагиров с пистолетом. Но ведь я пока жива, ребята, и руки-ноги у меня не связаны. Я ведь еще могу за себя постоять.
Тагиров, прихрамывая на простреленную ногу, обогнул диван и направился ко мне. Я слегка поводила головой из стороны в сторону, оценивая обстановку. Автоматчики, стоявшие по бокам, развернулись и направили стволы на меня. Когда Шепелявый подошел совсем близко, я оказалась как бы зажатой с четырех сторон. Дело, казалось, совсем дрянь, но в этот момент я как раз и решила действовать.
Ударом ноги я выбила пистолет из рук Шепелявого и собралась уже разделаться с бойцами, стоявшими по бокам, но расположившийся у двери автоматчик среагировал очень быстро. Стрелять он не посмел, так как спокойно мог пристрелить Тагирова или кого-нибудь из теплой компании, оставшихся сидеть на диванах. Тогда он схватил меня за горло и принялся душить. Но у меня в руке уже была приготовлена игла с сонным ядом. Я незамедлительно вонзила ее ему в бедро, одновременно ударом ноги в живот выведя из строя Тагирова. Теперь уже было не до церемоний. К тому же я заметила, что в руках у Селиванова и Пал Василича тоже появились пистолеты. Вот тебе и буддийский храм!
Автоматчик, державший меня за горло, начал оседать, хватка его ослабла, и он всем телом навалился на меня. Двое, стоявшие по бокам, заметили, что с товарищем что-то не то, но стрелять тоже не решились, так как стояли на одной линии со мной. Они опустили свое грозное оружие и кинулись ко мне. Как будто меня можно взять голыми руками! Здесь они, конечно, просчитались. Одному из них я воткнула иглу с остатками зелья в плечо, и он тоже начал засыпать, а вот второй зажал меня «конкретно», как они сами любят выражаться. Я уже стала падать, изнемогая под тяжестью огромных тел, но сумела вывернуться и дотянуться до автомата бандита, который был сзади. Действовать приходилось почти на ощупь. Направив ствол автомата в бедро, я нажала на спусковой курок.
Раздался страшный грохот одиночного выстрела, гильза, выброшенная из автомата, ударила куда-то в стену, и почти одновременно дикий вопль раненого потряс стены кабинета. Я все-таки упала на пол, придавленная сверху разгоряченными телами.
Дальше было совсем уж неинтересно. В кабинете зазвенели стекла, посыпались осколки, и через окна в комнату залетели люди в бронежилетах. Почти в то же мгновение распахнулась дверь, и в кабинет ворвался Стригунов.
— РУБОП! — заорал он. — Всем оставаться на местах, бросить оружие.
— Это провокация, — с достоинством произнес вдруг Селиванов. — Я главный прокурор области и официально заявляю, что на меня было совершено покушение.
— Иванова, ты где? — Стригунов обвел взглядом помещение.
— Здесь, — я кое-как выбралась из-под братков и, обессиленная, осталась сидеть на полу, положив себе на колени ближайший автомат.
— Покажи господину прокурору, что у тебя есть, — весело сказал Олег.
Все с интересом посмотрели на меня. Я жестом факира, вынимающего из пустой шляпы кролика, запустила руку за пазуху и, отодрав скотч, вытащила на божий свет маленького «жучка».
— Весь ваш треп, господин прокурор, — сказал Олег, — записан на магнитофон, да и сейчас продолжает записываться, так что, думаю, подобного рода заявления вам не помогут.
В эту секунду раздался выстрел. Стригунов покачнулся, инстинктивно схватился за бок, куда попала пуля, но на ногах устоял. Пока мы обсуждали прокурорские проблемы, очухавшийся Тагиров дотянулся до пистолета, который я у него выбила, и выстрелил в Олега. Недолго думая, я развернула автомат, который покоился у меня на коленях, и мгновенно спустила курок. Пуля попала Шепелявому прямо в лоб. Он грохнулся на пол, и рядом с его головой тут же образовалась маленькая лужица черной крови.
— Олег, ты как? — я вскочила и бросилась к Стригунову.
— Нормально, — он расстегнул камуфляжную форму и показал мне бронежилет, — синяк, правда, будет приличный, но до свадьбы заживет. Всех в машину, — скомандовал он.
* * *
Вы, наверное, сами догадались, что тот звоночек я сделала не кому иному, как Стригунову, и сговорилась с ним о координации действий. Селиванову я не доверяла с самого начала. Я сознательно пошла на риск, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. С моей подачи труп Шатрова вскоре был обнаружен. Я поняла, что имел в виду Пал Василич, сказав, что я не в том гараже искала. Тело Шатрова откопали в гараже, чей хозяин решил бетонировать пол. Мы его с Костиком видели, когда делали обыск у Коляна. Кроме меня, вашей покорной слуги, на процедуре присутствовал, разумеется, капитан Гришанин. Он долго и нудно извинялся передо мной и потирал руки — у него был повод отличиться перед начальством.
Я получила обещанный гонорар. Разговор с Галиной Семеновной был трудным, хотя и непродолжительным. Она вела себя сдержанно и деликатно, словно старалась не растравлять саму себя и не отягощать меня скорбью. Прощаясь с ней, я опять поймала себя на том, что выхожу от нее в скомканных чувствах. Деньги приятно грели карман, но на душе было тяжело. Я не могла избавиться от воспоминания о мертвом Шатрове.
И, конечно, я навестила Кожухова. Он признался мне, что давно собирал компромат на Рустама Тагирова и на Селиванова, а мне из тактических соображений не хотел открываться. Пытался делать вид, что во всем подчиняется Илье Гавриловичу, у которого была кличка Ильич, и идет у того на поводу. В общем, всеми доступными средствами создавал иллюзию, что безгранично предан ему. А сам в это время копал под шефа. Я просветила наивного Димку, что для Селиванова его игра не была тайной, и мой друг искренне изумился тому, что все его грандиозные планы с разоблачением едва не оказались под угрозой. Он-то был уверен в своей победе.
Кожухов порадовал меня, показав, сколько материалов накопил. Визитом своим я была довольна. К Лунину я обращаться за разъяснениями не стала — все и так было понятно. Тем более что Кожухов со мной поделился на его счет. Оказывается, Лунина задавили, ему помогли получить квартиру в расчете на его услугу, заключавшуюся в прекращении «дела» Тагирова. Он сдался, а если говорить начистоту — продался.
Кожухов сказал, что на суде я буду главным свидетелем. Я не возражала.
По моему поручению Костя нашел Витьку и просигналил «отбой». Витька делал страшные глаза, слушая мой рассказ о дружке своего отца. Вначале он не поверил и начал, как всегда, зарываться, но Костик его быстро осадил, порекомендовав ознакомиться с местной прессой. Витька сник, но вскоре снова обрел свое беззаботное настроение.
— Это даже к лучшему, — хитро заулыбался он, — теперь я могу запросто дернуть из юридического — моему стыдливому папашке не перед кем будет краснеть.
Я шутливо пожурила Витьку за подобное циничное высказывание и, попрощавшись, объявила, что у нас с Костиком грандиозные планы на вечер, а посему, мол, разрешите откланяться. Видели бы вы, как вытянулась Витькина физиономия!
