— А этот убийца, он психически здоров? — не унимался молодой.
— Почем я знаю, — уже раздраженно ответил ему напарник, недовольный настырностью молодости.
Последние слова донеслись уже из коридора, после чего дверь захлопнули, и все затихло. Я вздохнула свободно и начала медленно выползать из-под кровати. Теперь, не в силах уже сдержать себя, чихнула от души. От моей одежды при этом в разные стороны разлетелись ошметки пыли. Отряхнув себя как можно тщательнее, я осторожно выглянула из-за занавески в окно. Милицейская машина благополучно отъехала от дома и скрылась за поворотом.
Нащупав у себя под некогда чистым джемпером вытащенное из Библии письмо, которое я впопыхах туда засунула, чихнула еще раз, после чего вышла из квартиры. Дверь хлопнула, и тут же, как по команде, в тамбуре опять показалась голова соседки, будто она круглосуточно, от нечего делать, дежурила под своей дверью. На этот раз в ее расширенных глазах читалось недоумение. Только что в квартире Голосовских побывала милиция, которую она поторопилась вызвать, увидев постороннего, входящего в нее. Доблестные стражи порядка никого не обнаружили, а тут следом из квартиры выходит та, ради кого она эту самую милицию и вызывала.
— Да, так иногда бывает, — посочувствовала я ей, еле сдерживая улыбку.
Настроение мое значительно поднялось после того, как я обнаружила письмо. Мои упрямые поиски увенчались успехом, поэтому по отношению к назойливой соседке я была настроена весьма благосклонно.
Устроившись на сиденье машины, я вынула письмо из конверта. Немецкий текст, составленный на компьютере, на фирменном листе бумаги, внизу оттиснута печать, на которой также виднелись немецкие буквы. Отдельные слова я смогла разобрать, но для полного перевода текста мне необходимо было воспользоваться словарем, а для этого следовало добраться до дома.
Теперь все машины на дороге представляли для меня помеху. Чтобы как можно быстрее удовлетворить свое любопытство, я была готова гнать со скоростью сто двадцать километров в час. Но на многих улицах, как всегда в это время, образовались пробки. Ругая себя за невыдержанность, я периодически призывала себя к терпению. Особенно тогда, когда рука сама тянулась к сигналу.
Когда же, сидя за столом в своей квартире и вооружившись немецко-русским словарем, я смогла осилить текст письма, мне все стало ясно. Или почти все. Сразу как на ладони предстала причина, из-за которой Влад настаивал на разводе с женой. И активное стремление Валевича намеренно жениться на Ирме мне тоже стало понятно. Передо мной лежало завещание тети Жанны, проживавшей до недавнего времени в Германии и скончавшейся там около трех месяцев назад. Если бы не эта бумажка, содержание которой стало мне доступно благодаря моей настойчивости, я никогда не смогла бы узнать истинную подоплеку всей произошедшей истории.
Однако какова тетя Жанна! Так изысканно-хитро могла сочинить завещание только женщина, ничего не забывшая из своего прошлого. Видимо, она очень хорошо знала натуру своего бывшего любовника Голосовского и смогла отомстить за себя. Да, не простила Жанна того, что он предпочел ее другой женщине, более молодой.
Вот он, лакомый кусок. Лежит на столе. Большой такой, жирный. Только для того, чтобы положить его в рот, нужно переступить через свою жадность и поделиться. Этого-то Влад сделать и не смог. Может быть, и захотел потом, да было уже поздно.
Уличное кафе располагалось вблизи от дороги, и я могла спокойно наблюдать за всеми машинами, подъезжающими к загсу и отъезжающими от него. В данный момент шумная стайка разноцветно одетой молодежи гурьбой высыпала из его дверей. Весело что-то обсуждая, молодые люди остановились на парадном крыльце. Раскрасневшийся то ли от волнения, то ли от натуги жених, держа весьма упитанную невесту на руках, на дружеское похлопывание свидетеля по плечу и фразу «попал ты, Леха» среагировал громким гоготом.
На подступах уже стояла другая группа, тесно сплотившаяся около следующей пары. Гости в нетерпении подталкивали жениха и невесту к входу, чтобы побыстрее поставить где нужно подписи, закончить церемонию и тем самым ускорить праздничное застолье.
Уже откушав приличное количество мороженого, я посмотрела на часы. Через полчаса регистрация брачующихся закончится, и моя вахта закончится тоже. Хотя… У Валевича работает здесь мать, поэтому понятно, что своего родного сынка она сможет расписать безо всякой предварительной записи и даже после закрытия загса.
По сути, мое предположение, благодаря которому я сейчас караулила двери загса, выглядело несколько абсурдно. Вполне возможно, что Федор уломает Ирму, и она даст согласие выйти за него замуж. Но это вовсе не значит, что она согласится проделать столь важную процедуру вот так, наскоком, без необходимых атрибутов.
А как же свадебное платье? Без этого ни одна уважающая себя женщина не согласится вступить в брак. А гулянка с шумными поздравлениями и подарками? Из них двоих Ирма уж точно в состоянии оплатить шикарное застолье в ресторане. Так почему бы этого не сделать? Но для всего нужна предварительная подготовка, которую «сладкая парочка», находясь в Самаре, произвести не могла.
Но Валевича поджимали сроки, прекрасно понимала я. И он сделает все от него зависящее, чтобы как можно быстрее официально назвать Ирму своей женой. Поэтому результат моих ожиданий зависит от того, чья сторона возьмет — его или Ирмы. Судя по записи на моем автоответчике, Ирма уже наполовину сдала свои позиции. Еще немного роскошных жестов со стороны Валевича, красивых фраз о любви — и неприступный бастион по имени Ирма Лабуш рухнет как карточный домик.
Может быть, я торчу здесь зря, но для себя я пока не видела другого выхода. Можно было бы отправиться в Самару и попытаться разыскать клиентку с ее возлюбленным там. Однако я не думала, что безрассудства у Ирмы хватит на долгий срок. Все-таки любовь любовью, но она — бизнес-леди, которая знает, что без личного досмотра любой бизнес, даже в сфере услуг, может претерпеть необратимые изменения не в лучшую сторону. Поэтому оставалось только ждать. Не сегодня, так завтра они должны объявиться в Тарасове, а мне сейчас отводится лишь роль стороннего наблюдателя. Хорошая возможность отдохнуть и поразмыслить.
Баночка с кока-колой, из которой я не спеша прихлебывала последние двадцать минут, опустела. И тут случайный взгляд, брошенный на бородатого мужчину за соседним столиком, вверг меня в легкое оцепенение. Я получше напрягла зрение, но поняла, что не ошиблась.
На обращенной ко мне полосе газеты, которую мужчина, усердно жуя гамбургер, читал, была помещена фотография. Нелепо одетая молодая женщина с совершенно измученным лицом и растрепанными мокрыми волосами стояла, сгорбившись, на фоне цветущей яблони. Если опустить остальные подробности и говорить прямее, то это была я, собственной персоной.
— Извините, — произнесла я, вырывая у бородача из рук газету и обращаясь к ее названию. Мужчина, набивший рот по максимуму, пробурчал что-то не совсем внятное в ответ, но я, вернув периодику владельцу, уже перебегала дорогу, пытаясь проскользнуть под самым носом троллейбуса.
Как же я не узнала в своем благодетеле, который довез меня после многочасового купания в загородном бассейне до дома и не взял за это денег, главного редактора газеты «Тарасовские вести»! Конечно же, это был Самойлов, или проще — Сам, как называли его сотрудники газеты. Слышала я о нем бессчетное количество раз, видела его один раз на какой-то презентации, однако моя феноменальная память меня вчера подвела. Хотя после борьбы за выживание я находилась в таком состоянии, что простительно. Зато главный редактор очень умело воспользовался провалом в моей памяти и проявил находчивость и предприимчивость.
Купив в киоске газету, я вернулась за столик и, развернув периодическое издание, воззрилась на себя, любимую. Заголовок небольшой статьи был следующим: «Трудовые будни частного детектива». Скоро пробежав глазами по строчкам, я поняла, о чем речь.
Автор, фамилия которого, естественно, не совпадала с фамилией главного редактора, начал с того, что описал, где, когда и при каких обстоятельствах встретился с Таней Ивановой, частным детективом. Посетовал на то, что еле смог узнать сию достойную особу, так как ее внешний вид и состояние соответствовали скорее статусу человека, только что проснувшегося после глубокой пьянки и задавшегося вопросом: кто я и где я. Статья изобиловала такими определениями в мой адрес, как «не совсем вменяемая», «плохо соображавшая» и так далее. Особенно красочно и выразительно автору удалось описать мое лицо — были использованы прилагательные «синее», «одутловатое», «замученное».
Общий настрой статьи носил саркастический характер. В конце апофеозом звучал вопрос: «Что это? Дань конспирации или просто опустившаяся женщина?» Еще раз взглянув на свой жалкий вид на фотографии, я не знала, плакать мне или смеяться. Выглядела я действительно бомжевато, что и говорить. Теперь весь читающий Тарасов вместе с автором статьи, очевидно, должен задаться вопросом: а существует ли еще на самом деле частный детектив Татьяна Иванова или от нее осталось лишь весьма непрезентабельная оболочка?
