Я поехала в отель, постоянно прокручивая в памяти разговор с Дымчатым, малейшие оттенки его голоса, и поймала себя на том, что мои губы невольно растягиваются в улыбке. Все-таки я здорово по нему соскучилась! И мое настроение резко пошло вверх. Что бы ни было, он жив! И мои нервозность, тоска, истерика уступили место непоколебимому спокойствию. Я уже была уверена, что все будет так, как надо. Хотя как именно – еще не знала.
Когда я ехала в метро, на сотовый мне пришла эсэмэска от Лады: «Все в порядке. Башар очень милый. Пока».
Что ж! По крайней мере я могу за нее не беспокоиться. Хорошо, что ее новый знакомый оказался нормальным человеком – не сутенером и не маньяком.
В номере я быстро разделась и нырнула под одеяло. И впервые за долгое время я уснула крепко, без сновидений, как будто прилегла отдохнуть в тень в летний денек и мгновенно сморилась от вездесущей жары.
Проснулась я от телефонного звонка и не сразу сообразила, что звонит телефон. Он лежал на столе, и я рванула к нему, путаясь в одеяле.
– Алло! – номер был незнаком.
– Инка! Это я.
– Дымчатый, ты где?
– В Караганде.
– А если серьезно?
– Серьезно – в квартире.
Невольно я прыснула.
– Все шутишь, а тебе, по-моему, не до шуток.
– Но ты же знаешь, я веселый парень, привыкший к шуткам и подколам. Слушай, Инка! Я ужасно хочу тебя видеть. Приезжай ко мне. Прямо сейчас.
– Куда? – спросила я, чувствуя, как подкашиваются ноги.
– Записывай. Лови такси и приезжай. Это не так уж далеко от тебя. Только… – он кашлянул. – Я говорю просто так, слышишь, Инка! Не бери в голову… но если за тобой кто-то увяжется, то постарайся скрыться. Ни с кем не связывайся. Ни с кем.
– Ты считаешь, что я полезу в драку?
– Не сомневаюсь. Поэтому будь умницей и хорошей девочкой. Договорились? Инка, приезжай скорей. Я жду.
И повесил трубку. Вот так. Как всегда. Без слов и длинных объяснений – Дымчатый этого не любил. Бери и приезжай. Я улыбнулась. Что ж! Его ждет горяченький прием с моей стороны, о чем он пока даже и не подозревает.
Я долго и тщательно красилась в ванной. С собой я взяла немного косметики, впопыхах мне было не до нее, и поэтому после недолгих колебаний я залезла в Ладину косметичку.
В результате мои глаза украсили черные стрелки, а губы стали намного ярче, чем обычно.
Когда я прошла мимо Джины, ее глаза округлились, а губы вытянулись, словно она хотела свистнуть.
– На свидание? – крикнула она мне вдогонку.
– Типа того, – хихикнула я.
Таксист мне попался непривычно словоохотливый – он все пытался разговорить меня, его ломаный английский я понимала с трудом. Но он не сдавался. В результате его объяснений, подкрепленных жестами, я поняла, что он из Дели. У него там жена и трое детей. А здесь он работает. Тяжело без семьи. Я сочувственно кивала и думала о Дымчатом, о том, когда же я приеду по нужному адресу.
Машина часто останавливалась; в пробках таксист не торопился двигаться с места, а трогался не спеша, часто сворачивал в лабиринты улиц. Временами я скашивала глаза на счетчик: цифры росли. Кажется, меня просто дурят. Все таксисты мира одинаковы и выколачивают деньги из клиентов старым проверенным способом – увеличивают свои баксы-километры.
– Кувикли! – показала я на свои часы. – Быстро! Вы едете неправильно. Ю драйв нот райт. Нот райт роуд. Дорога неправильная.
Он испуганно покосился на меня и прибавил скорость. К дому, где обитал муж, я подъехала через час. Мне нужен был третий этаж и тридцать пятая квартира.
Я шла по коридору и смотрела на бумажку, когда одна из дверей открылась и мне махнули рукой. Я прибавила шаг. В квартиру я буквально влетела и сразу оказалась в объятиях Дымчатого.
– Боже мой, Инка! – простонал он, крепко сжимая меня. – Сумасшедшая баба! Это точно! Ты приехала за мной?
– Ага! – я стояла, боясь пошевелиться, вдыхала его запах. Такой родной, знакомый…
В квартире было тускло. Но даже в неровном свете я видела, как исхудал Дымчатый. Его глаза горели тревожным огнем, а на лице появилась растительность, словно он не брился вот уже несколько дней.
– Ну что, хорош Робинзон Крузович? – подмигнул он мне. – Ну почему ты не бросаешься на шею к герою с оглушительным воплем и не рвешь на себе рубаху? Пардон, блузку.
Он положил мне руку в вырез, и я замерла. Вот сейчас… если я не наберусь решимости, все пойдет по-прежнему… Я буду игрушка в его руках, а он будет диктовать мне, что делать и как себя вести. При этом он оставит себе всю мыслимую и немыслимую свободу… И все вернется на круги своя…
Я понимала, что он попал в жуткий переплет, но сейчас для меня было важнее выяснить другое…
В конце концов ради этого я и рванула в Дубай.
– Прости, – сказала я, снимая его руку со своей груди. – Я приехала сюда, чтобы поговорить с тобой.
Брови мужа изумленно взлетели вверх, а кадык судорожно дернулся.
– Вот те на! И о чем? Инка, ну ты ходячая… – он запнулся и замолчал.
– Продолжай, – безжизненным голосом сказала я. – Идиотка, дура, нелепость…
– Я этого не говорил.
– Хотел сказать.
– Это все твои фантазии!
Теперь мы стояли в узком коридоре и сверлили друг друга тяжелыми взглядами.
– Может, пройдем в комнату, чтобы выяснить отношения, – усмехнулся Дымчатый. – Это даже оригинально – устроить разборки в славном городе Дубае. Не так избито, как в Москве. В следующий раз предупреди, где тебе захочется закатить скандальчик, я тогда заранее забронирую в том городе роскошный отель, наполню ванну пеной…
Я шагнула вперед и залепила Дымчатому пощечину.
Он потер щеку и бросил на меня яростный взгляд.
– Ты что, окончательно чокнулась? Или как? Может, объяснишь, что все это значит?
– Охотно. И с удовольствием.
Я прошла в комнату – тесную, заставленную мебелью, и села на низкий стул.
– Я устала от твоей лжи и обмана. Ты не сказал мне, зачем ты поехал в Питер. Ты не сказал мне, что у тебя серьезные дела и проблемы. Я тебе вообще стала не нужна, но у тебя не было смелости признаться мне в этом. Ты уходил от меня, изворачивался, лгал. Ты думал, что все образуется и рассосется само собой. Так вот, Дымчатый. Так не бывает. И я приехала, чтобы сказать тебе об этом. Не надо морочить мне голову. Похоже, что между нами все кончено и я тебе больше не нужна.
– С чего ты взяла? – сердито сказал Володя. Он шагнул ко мне и поднял вверх руку. – Ты соображаешь, что говоришь?
– Вполне. У меня ясная голова, и я отдаю себе отчет в собственных словах. Я перестала ощущать себя женщиной. И только здесь… – я замолчала.
– Договаривай! – прохрипел муж.
– Я могла бы тебе солгать, потому что случившееся не имеет для меня никакого значения. Это была просто… вспышка влечения. – Я набрала в грудь воздуха и выпалила: – Я переспала с арабом и почувствовала себя женщиной. Впервые за долгое время.
– Ты? Тебя трахал толстый сальный араб?
– Он не толстый и не сальный. Но это, как я уже говорила, не имеет никакого значения.
– Для тебя.
– Да. Для меня.
– Тогда – зачем?
– Я объяснила. И надеюсь, понятно. С тобой я перестала чувствовать себя женщиной.
Дымчатый тихо рассмеялся.
– Ты в своем репертуаре. Могла бы промолчать, cолгать. И за язык тебя никто не тянул. Но идти, так идти до конца. Правда? А я, если я тебе скажу сейчас, пошла вон, шлюха?
Я дернулась и встала со стула.
– Тогда я уйду. И наш разговор закончен.
Я вышла в коридор, не обращая никакого внимания на Дымчатого, словно он был каменным или соляным столбом, и взялась за ручку двери. Но в последний момент, перед тем как открыть дверь и шагнуть в холл, навсегда, безвозвратно, я обернулась.
Дымчатый провел рукой по волосам.
– Подожди, – сказал он, словно нехотя. – Подожди. Не уходи. Все это так… неожиданно и некстати.
– Я понимаю, – сказала я с легкой иронией. – Жизнь… в ней все неожиданно и некстати. По-другому и не бывает. Кому, как не тебе, это знать.
– И я во всем виноват? – вопрос мужа повис в воздухе.
Возникла пауза. И в этой паузе таились боль, обида, подспудное бешенство и желание выплеснуть эмоции – криком или битьем посуды. Я ожидала, что Дымчатый ударит меня или наорет, но он не сделал ни того, ни другого.
– Cлушай! – голос мужа был непривычно-нежным. – Да, я тебе часто врал, но это потому, что я не хотел уходить от тебя или что-то менять в своей жизни. Мне всегда была нужна только ты, Инка! Неужели ты не замечала этого? Только ты!
– И поэтому я была по уши во лжи. У тебя была своя жизнь, весьма бурная, кипучая. Командировки, мальчишники, любовницы на стороне. И не пытайся ничего отрицать, – возвысила я голос, когда увидела, что он поднял руку в знак отрицания. – А что оставалось мне? Долгие тоскливые вечера, которые я проводила в одиночестве перед телевизором с бокалом вина или коньяка? Я чуть не стала из-за этого алкоголичкой. Я просто вовремя остановилась. А если бы нет?
