— Отчим… хм… — сморщился Людвиг. — Такое в принципе бывает. Вот только возраст… Прямо как в «Лолите» Набокова.
— Хуже, — возразила я. — У Генриха действительно были своеобразные представления о сексе. Так, Таня писала в предсмертной записке, что он хотел, чтобы девочка наряжалась в костюм мамы. Причем в костюм из детского спектакля, где Нина играла Золушку. Думаю, что и Нину он просил о чем-то подобном.
— Н-да, голубушка, — серьезно сказал Людвиг. — Ну и что теперь будет?
— Самое ужасное, что настоящий отец Джули постоянно был рядом с ней, — продолжила я. — Я говорю сейчас о Юсефе. Посмотрите на Джулю, Людвиг. Что она сейчас делает? Правильно, щиплет себя за мочку уха. Этот же самый жест я заметила у Юсефа. Когда человек волнуется, он не контролирует свои машинальные жесты, особенно те, которые передаются на генном уровне. Впрочем, если вы считаете, что я выдумываю, можете посмотреть дневник охранника, он хранит его у себя в верхнем ящике стола.
— Она права, Людвиг, — проговорила Джуля, с ненавистью глядя на свою руку, которую только что отняла от мочки уха. — Черт, какая мелочь…
— Очевидно, супруга Штайнера развелась со своим первым мужем, и, когда она умерла, Генрих взял Юсефа на работу в свою фирму, тем более что лучше, чем он, никто бы не мог присмотреть за Джулей.
— Папа ничего не знал про меня и Генриха, — тихо сказала Джуля. — Он бы убил нас обоих, если бы даже заподозрил.
— Охотно верю, — согласилась я. — Ну вот, мы уже подходим к концу. Сейчас Джуля обрабатывала вас, Людвиг, и, я вижу, у нее это получилось.
— Зачем ей было убивать Штайнера? — продолжал твердить Попофф. — Какую цель она преследовала, объясните же мне, наконец!
— Целей было несколько, — предположила я. — Во-первых, избавиться от сексуальных домогательств отчима. Во-вторых, в перспективе получить его деньги. В-третьих, это вы, Людвиг. Джуля хотела уехать в Германию и со временем стать вашей женой. А пока что она решила привязать вас к себе покрепче. И вы поддались.
Попофф сокрушенно молчал. Джуля Штайнер выглядывала из-под накинутого на голое тело одеяла, как волчонок из клетки.
Внезапно ее глаза расширились от ужаса, и она закричала дико и пронзительно, вытягивая вперед руки, словно пытаясь заслониться от пули, готовой вылететь из пистолета, который навел на нее Юра.
— Нет! Папа! Спаси меня!
Прогремели два выстрела.
Джуля рухнула на одеяло, обагрив его кровью. Потрясенный Людвиг застыл, словно изваяние, с отчаянием глядя в дуло своего же оружия, которое медленно поднималось на уровень его лица.
Вот черт! Стоило позабыть о мальчишке, как тот потерял голову от услышанного и, тихо проскользнув в коридор, взял с тумбочки пистолет.
Я, почти не подымаясь с пуфика, кинулась в ноги Козлюкову, пока тот пытался прицелиться в немца. Пистолет вывалился из его руки и упал под кровать. Юра не стал со мной бороться, он быстро поднялся и выбежал из номера. Буквально через пять секунд дверь снова распахнулась, и в спальне появился Юсеф.
Вид у него был, словно у разъяренного тигра. Он, казалось, разорвет любого, кто посмеет покуситься на его ребенка. Но было уже поздно.
Пристально глядя на труп Джули, Юсеф произнес только одно слово:
— Кто?
— Т-тот парень, что сейчас выбежал… — запинаясь, ответил Людвиг.
В коридоре уже слышались взволнованные голоса приближающихся работников службы безопасности. Юсеф быстро подскочил к балконной двери и перекинул ноги через перила — все балконы на этой стороне здания были снабжены соединяющими их лесенками.
Окончание этой истории было ужасным. Когда через полчаса я вышла на улицу, то сразу же обратила внимание на толпу оживленно жестикулирующих людей в квартале от здания гостиницы.
Подойдя поближе, я увидела Юру Козлюкова, вдавленного в столб автомобилем Юсефа. Сам водитель тоже был мертв — его грудь и голова были залиты кровью…
* * *
Когда Людвиг улетал к себе в Баварию, заключив договор о продаже завода в собственность области, он вручил мне чек на двадцать пять тысяч марок.
— Это больше, чем мы договаривались, — сказала я, держа в руках продолговатую бумажку, которую можно было обналичить в местном филиале «Дойчебанка». — Вы не ошиблись, Людвиг?
— Вы спасли мне жизнь, Женя, — с чувством произнес немец. — Я ваш вечный должник. Так что помните это. А я буду помнить о вас у себя, в Баварии. Приезжайте, если будет желание.
— Да и вы к нам…
— О, нет, ни за что! — замахал руками Попофф. — После того, что произошло в вашем городе, Германия кажется мне тихой и мирной страной. Находиться здесь слишком опасно, так мне кажется.
— Вы ошибаетесь, Людвиг.
— Возможно, — согласился немец и помахал мне рукой на прощанье.
По пути домой я остановилась у лотка с детскими игрушками и купила полный набор «крокодильчиков в колясках». На память.
