— Ты сильно изменился за последние дни, — заметила Настя.
— Я много думал о нашем будущем, — нежно ворковал я. — Мы созданы друг для друга.
— Я видела очень симпатичное свадебное платье, — сказала Настя.
— Все будет, милая, — пообещал я. — И свадебное платье, и туфельки. А сейчас я очень хочу тебя видеть.
— Я могу приехать к тебе.
— Ко мне? Что ты! — наигранно возмутился я. — Разве я могу принять тебя в пустой комнате, где даже сесть негде?
— Тогда давай встретимся на твоей старой квартире, — предложил Настя.
— На старой? Да там можно только удавиться!
— А где же тогда? — растерялась Настя.
— Лучше я приеду к тебе, — предложил я. — Я очень люблю смотреть на тебя, когда ты сидишь в своем кресле, завернувшись в плед. В это время ты необыкновенно уютная, нежная, домашняя…
— Вот как запел! — рассмеялась Настя. — Конечно же, приезжай! Но потом отвезешь меня в Коломенское. Тысячу лет там не была!
— В Коломенское? — растерянно переспросил я и добавил: — Понимаешь, в чем проблема… Я машину поставил в сервис.
— Какая жалость, — произнесла Настя. — Придется ехать на такси.
— Может, в другой раз съездим? У меня сегодня совещание в фирме.
Настя вздохнула.
Через час я был у нее дома. С порога преподнес ей цветы, обнял и долго не отпускал. Она целовала меня и что-то шептала. Я не слушал, думая о том, что мне предстояло сделать. Шкатулка находилась в кладовке, где профессор хранил бесчисленное количество строительных и ремонтных инструментов. Он никогда ими не пользовался по той причине, что не умел ни гвоздя забить, ни розетку исправить. Тем не менее он регулярно приносил со строительного рынка всевозможные инструменты, которые немедленно оказывались на полках кладовки. Среди этих инструментов профессор и хранил шкатулку со всем своим состоянием, полагая, что воры никогда не станут искать там деньги.
— Давай больше никогда не ссориться, — сказала Настя.
— Давай, — согласился я.
Самый удобный момент проникнуть в кладовку незамеченным — когда Настя пойдет в душ. Мне достаточно будет одной минуты: встать на табуретку, дотянуться до верхней полки, снять шкатулку и вытряхнуть из нее баксы. Я был уверен, что неделю или две, пока я не получу восемьсот тысяч, ни профессор, ни Настя в шкатулку не заглянут. А потом я таким же способом положу баксы обратно. И больше моей ноги в этом доме не будет!
Я подхватил Настю на руки и отнес в ее комнату.
— Папаша случайно не заявится? — спросил я, торопливо скидывая с себя пиджак.
— Ты без пяти минут мой муж, — с улыбкой сказала Настя. — А все еще чувствуешь себя тайным любовником.
«Я чувствую себя вором», — подумал я. Не хватало, чтобы профессор зашел в квартиру в тот момент, когда я буду очищать шкатулку.
Настя откинула одеяло и легла. «Что-то она не торопится уходить», — подумал я.
— Алло! — позвала меня Настя. — Ты о чем задумался, дружочек?
Я нерешительно взялся за брючный ремень.
— А ты разве уже… в смысле…
— Да, я уже, — ответила Настя, схватила меня за руку и потянула к себе. — Какой-то ты деревянный!
«Станешь тут деревянным!» — подумал я. Настя ломала все мои планы.
— Кажется, на кухне вода шумит, — сказал я, не позволяя Насте завалить меня на кровать.
— Разве? — удивилась она и прислушалась. — Ничего там не шумит… Что с тобой? Ты какой-то странный!
— Странный? — переспросил я, растягивая губы в мучительной улыбке. — А что во мне странного? Тебе показалось.
— Нет, не показалось, — возразила Настя. — Ты какой-то озабоченный. У тебя ничего не болит?
— У меня? — пожал я плечами. — Вроде ничего.
Я встал и принялся надевать рубашку. Мне было ужасно стыдно. Но еще больше меня терзала досада, что не удается взять деньги.
— Все понятно, — произнесла Настя и, вздохнув, тоже встала. — Только этих проблем нам не хватало.
«Ничего тебе не понятно», — подумал я.
— Может, тебе сходить к врачу? — заботливо спросила Настя.
— У меня все нормально!! — крикнул я.
— А чего ты на меня кричишь? Я ни в чем не виновата!
Хрупкий мир вновь дал трещину. Мне хотелось, чтобы эта трещина была размером с Босфорский пролив. У меня на языке уже висели оскорбительные слова. Но я не мог позволить себе окончательно разругаться и уйти без денег. Они были совсем рядом, в нескольких метрах, а глупая девчонка не позволяла мне их взять.
— Говорят, орехи с медом хорошо помогают, — сказала Настя, заправляя кровать.
«А ведь я могу ее ударить, — совершенно ясно подумал я, глядя на спину Насти. — Или немного придушить, чтобы она потеряла сознание. Когда она очнется, деньги уже будут лежать в моем кармане. Я скажу ей, что находился в состоянии аффекта. Не станет же она заявлять на меня в милицию?»
Я сам не понял, насколько серьезны были эти мысли. Тем не менее осмотрел комнату в поисках шарфа или полотенца. Но ничего подходящего не увидел.
Вполне возможно, что Настя почувствовала исходящую от меня черную энергию. Она повернулась ко мне, с тревогой глядя на мое лицо.
— Сядь-ка в кресло, — сказала она. — А я кофе с бутербродами приготовлю. По-моему, из-за этой диссертации у тебя началась физическая деградация.
— Да, давай кофе и бутерброды, — ответил я с облегчением. Кажется, фортуна повернулась ко мне.
Настя еще раз встревоженно взглянула на меня и вышла. Я прислушался. Из кухни доносился звон посуды. Чтобы дойти до кладовки, надо было пройти через холл, одна из дверей которого вела на кухню. Не теряя времени, я пошел на цыпочках, придумывая какую-нибудь правдоподобную версию, если вдруг неожиданно попаду на глаза Насте. Но в голову ничего умного не приходило. Даже туалет, на который можно было бы сослаться, находился в противоположной стороне.
Я поравнялся с кухней. Настя стояла у плиты ко мне спиной и мурлыкала песенку.
— Тебе кофе со сливками? — крикнула она.
Я молча прошмыгнул к кладовке, открыл дверь и юркнул в темноту. Нащупал на стене выключатель, зажег свет. Вот табурет. Очень кстати. Я торопливо встал на него, дотянулся до верхней полки и нащупал шкатулку. Вот она, моя родимая! Ключик от волшебной двери!
Прижав шкатулку к груди, я открыл ее и опустил внутрь пальцы.
Раздался щелчок, и жуткая боль парализовала мою руку. И как я только сдержался, чтобы не заорать истошным криком? Мне казалось, что мои несчастные пальцы одним махом откусил маленький крокодильчик, сидящий в шкатулке. Опустив глаза, я увидел, что ладонь крепко схвачена пружиной мышеловки.
Обливаясь по́том от боли, я слез с табурета, положил шкатулку на пол и стал осторожно оттягивать пружину. Мои пальцы посинели от удара, на первых фалангах остался бордовый рубец.
— Ау! Ты где? — услышал я голос Насти. Она начала меня искать!
Я сорвал мышеловку с ладони и зашвырнул ее в угол. Идиотские шутки у профессора! Солидный человек, а впадает в детство. И вообще, такую семейку еще поискать надо. Что папа, что дочь…
Я выгреб из шкатулки пачку денег и затолкал ее в нагрудный карман пиджака. Положил шкатулку на прежнее место и приблизился к двери. Кажется, Настя решила, что я играю с ней в прятки. Ее веселый голос доносился то ли из зала, то ли из ее комнаты.
Выйдя в холл, я прикрыл за собой дверь и быстро вышел в прихожую. Когда Настя нашла меня и зажгла в прихожей свет, я уже зашнуровывал второй ботинок.
— А ты куда? — растерянно спросила она.
Я поднял лицо. Настя стояла передо мной с подносом в руках.
— Мне надо срочно в фирму, — сказал я, снимая с вешалки куртку.
— Ты же хотел кофе с бутербродами.
— Некогда, — ответил я.
Перед тем как выйти из квартиры, я кинул на Настю прощальный взгляд. И зря сделал. Она вдруг швырнула в меня поднос с чашкой и бутербродами. Я едва успел прикрыться дверью.
— Ненормальная! — пробормотал я, быстрыми шагами направляясь к лифту. И что это на нее накатило? Подумаешь, от ее дурацких бутербродов отказался.
Мне казалось, что мои ноги едва касаются земли. Полиэтиленовый пакет, в котором лежало шестьдесят тысяч долларов, обладал аэродинамической силой, что-то вроде пропеллера Карлсона. Было такое ощущение, что если я сделаю одно резкое движение, то обязательно взлечу над головами прохожих. Судьбоносный день наступил! На пути к моей цели уже не было преград. Вперед, только вперед, без сомнений и оглядки!
Я не боялся ни грабителей, ни карманников. В целях безопасности я облачился в старую куртку, напялил на голову спортивную шапочку, а деньги положил в обыкновенный пакет, в каких народ носит продукты с рынка. Я кидал взгляды на витрины магазинов, ловил свое отражение и еще раз убеждался, что внешность у меня невзрачная, серая и кандидат в миллионеры в ней не просматривается.
