– Имя мое мало что скажет вам, господа, – человек в черном оглядел остальных. – Я живу столь долго, что сносил множество имен, как другие снашивают множество башмаков. А право на председательское место мне дает вот это…
С этими словами он поставил на стол тяжелый мешок, развязал его завязки, и присутствующие увидели на столе массивный серебряный ларец, похожий на готический собор, украшенный богатой резьбой.
– Узнаете ли вы, братья, эту реликвию?
– Да, мы ее узнаем, – ответил за всех бородатый рыцарь в великом смущении. – Но как она оказалась у тебя, брат?
– Граф де Лотрек вручил мне эту реликвию перед тем, как отдать себя в руки короля.
Он еще какое-то время помолчал, дабы все участники тайного сборища могли разглядеть ларец, а затем проговорил:
– Вы знаете, братья, как важна эта реликвия для нашего ордена. Пока ларец в наших руках – наш великий орден жив. Пусть на земле останется всего несколько тамплиеров, пусть даже один, самый последний, но если ларец у него – значит, орден все еще существует. Но вот если ларец попадет в руки наших врагов…
Он недоговорил, но всем присутствующим и без того был ясен смысл сказанного.
– Мы выслушали твои слова, – проговорил седобородый рыцарь. – Мы понимаем содержащуюся в них истину. Но мы, представители лучших дворянских родов Франции, не можем допустить, чтобы во главе нашего стола сидел тот, чье имя нам неизвестно.
– Что ж, это ваше право. Я уже сказал вам, что прожил на свете очень долго и за это время носил много имен. Сейчас друзья знают меня под именем графа Сен-Жермен…
Присутствующие удивленно переглянулись, кое-кто тревожно зашептался.
– Мы слышали это имя, – произнес наконец седобородый. – Мы много удивительного слышали о тебе, брат. Десятой части того хватило бы, чтобы питать к тебе уважение. Достаточно факта, что к тебе был благосклонен покойный великий магистр. Мы принимаем тебя, брат, и признаем твое право на место председателя. Но раз уж ты его занял – скажи нам, что следует делать, чтобы сохранить орден Храма Господнего и великое дело, которому посвятили себя братья-тамплиеры? Весь мир ополчился на нас во главе с французским королем, папа, который прежде был нашим защитником и покровителем, поддался на уговоры Филиппа и встал на его сторону. Как же мы сможем продолжить наше святое служение, не имея ни верных людей, ни надежных пристанищ?
– Не все так плохо, – ответил ему человек в черном. – Король Португалии, многим обязанный нашему великому магистру, мир праху его, сохранил в пределах страны наш орден, дав ему другое имя. И в других католических странах остались люди, верные нашему ордену. И есть еще тайные убежища, подобные тому, где мы сегодня собрались. Главное – дело нашего ордена живо, в каждой стране, в каждом городе, в каждой провинции есть наши тайные сторонники. И самое главное – нам удалось сохранить эту священную реликвию ордена, – он указал на серебряный ларец. – Значит, мы должны затаиться и ждать, когда для нас наступят лучшие времена. И еще… мы должны беречь этот ларец как зеницу ока. Беречь, чего бы это нам ни стоило. Даже если кому-то из нас придется заплатить за это своей жизнью…
Дарья Салтыкова пришла на работу страшно злая, и тому было несколько причин.
Во-первых, сегодня был понедельник, а все знают, что утро понедельника для человека, который вынужден ходить на работу, является самым отвратительным временем. Позади выходные, а впереди – долгая, нудная рабочая неделя, конца ей не видно.
Во-вторых, собственно выходные выдались у Дарьи скучнейшие, вспомнить было совершенно нечего, рассказать подружкам – тоже.
В-третьих, в пятницу она ужасно испугалась звонка этой заразы Анны. Анна держалась уверенно, поминала какую-то статью Уголовного кодекса. А что, с этой сволочи все станется…
Дарья сгоряча позвонила Николаю и нарвалась на такой мат! Отвали от меня срочно, шипел Дубонос в трубку, чтобы я тебя больше никогда не слышал и не видел! Еще не хватало, чтобы эта баба накатала на меня телегу в Управление, сейчас с этим строго. Никто его прикрывать не станет – турнут из полиции и все!
И под конец обозвал Дарью неприличными словами. Она тоже выговорила в пикающую трубку несколько таких слов, услышав которые ее, с позволения сказать, жених Вадик если не упал бы в обморок, то изменился бы в лице.
Ну и урод этот Колька Дубонос, ну и трепло! Сам же уговорил ее на вечеринке одноклассников, куда Дарья пошла, чтобы похвастаться близкой свадьбой, сам распинался, какой он крутой, и утверждал, что выманить кольцо у бывшей женушки Вадима ему все равно что бутылку пива выпить! Считай, говорил, что то колечко уже у тебя на пальце, думай, говорил, как расплачиваться со мной будешь! Договоримся, Дарья отвечала, как только, так сразу.
И что вышло? Да ничего у этого придурка не вышло! Только такой козырь дал этой сволочи против нее, Дарьи!
Ну, конечно, если мадам обратится в полицию, Дарья от всего отопрется. Ничего, мол, не знаю, Дубоноса ни о чем не просила, он сам пришел, по собственной инициативе. И пусть докажут! Тем более что с кольцом и правда пока неясно. Все-таки кольцо – фамильная вещь и должна принадлежать Вадиму. А бывшая жена в данном случае никто и звать никак. Но та уперлась и не отдает. В суд на нее заявлять Вадим отказался – еще, кричал, не хватало позориться!
На самом деле Дарья испугалась только, что бывшая Вадима ему расскажет всю историю с кольцом и Дубоносом. Вадим – зануда – тут же привяжется, кто такой Дубонос да откуда ты с ним знакома… От верблюда!
Ревнует ее к каждому фонарному столбу!
Первое время Дарье это нравилось, потом просто забавляло, а потом надоело и начало раздражать.
В самом деле – ни тебе с подружками пообщаться, ни в компанию закатиться! Тут же давай подробный отчет – куда пошла, с кем, что там будешь делать и когда вернешься. Да она понятия не имеет когда! Может, ночевать там останется, может, еще куда намылится, мало ли, как фишка ляжет!
Так не пойдет, заявил тогда Вадим, моя жена не будет шляться всю ночь неизвестно где.
Ох, как захотелось Дарье тут же послать его подальше! Еле сдержалась, потому что послать-то никак нельзя. Квартира на его деньги снята, а ему идти некуда, не к жене же. А вдруг скажет – если не нравится тебе со мной, так вали обратно к родителям? А Дарье нож острый к матери возвращаться, та вовсе не в восторге будет.
Только-только отношения у них наладились, уж так мать обрадовалась, что Дарья замуж выходит! Вадим ей понравился – человек, говорит, с положением, фирма у него своя, опять же, постарше, не вертопрах какой-нибудь… И все твердит, что Дарья не девочка уже, двадцать восьмой год, и раз нашелся приличный человек, то нельзя его из рук выпускать. Тем более он ее любит…
Именно этими же причинами руководствовалась в свое время Дарья, когда окрутила Вадима. Хотя на самом деле ей просто хотелось досадить этой заразе начальнице. Смотрит исподлобья, цедит слова сквозь зубы… Все ее боятся – так вот же тебе! Получи подарочек!
Тем более что соблазнить Вадима оказалось совсем нетрудно. Не больно-то сопротивлялся. Потом признался, что сначала-то на первых порах и не верил, что такая красотка на него внимание обратит. Да уж, что есть, то есть…
С внешностью у нее все в порядке, только вот с личной жизнью никак не налаживается. Мать говорит – это потому, что Дарья жадная очень. Все, мол, ей надо сразу и целиком. Хочет, говорит мать, все брать, ничего не отдавая взамен. И как пойдет зудеть…
Первое время Дарья возражала – да как же, говорила, ничего не давая взамен? Вот же она я – красивая, молодая, все при мне. Голова, опять же, на плечах, образование есть. Чего еще-то?
Много чего, вздыхала мать. Красоту да молодость они в тебе сразу разглядят, вон, в глаза так и бросается внешность твоя яркая. А больше ничего и нету…
И того много! Ужас, как Дарья злилась на такие слова.
Но мать все же права, нужно замуж выйти, другой совсем будет статус. Вадим вроде бы подходил по всем статьям. Да тут еще получилось так, что залетела она. Ну, значит, судьба.
Вадим как узнал – сразу свою выдру-директоршу бросил, Дарья даже удивилась. Об одном жалела тогда – что не видит ее морды надутой. Вадим как стал с Дарьей жить – сразу велел с работы увольняться, чтобы сплетен не было.
С разводом он быстро разобрался, торопился скорее, чтобы у ребенка был отец.
Ну, с ребенком не получилось. Вадим так расстроился – чуть не плакал, губы прямо тряслись, бледный весь. А она, если честно, испытала огромное облегчение. Не уверена была, его ли ребенок. Пока они вместе жить не начали, она себя свободной считала. Так, ничего серьезного не было, случайный перепихон, ну а вдруг? Потом выяснилось бы, что ребенок не его, зачем такие сложности? Да и не хочет она пока детей, рано еще, для себя пожить надо…
