дальше нести на себе клеймо убийцы. Если, конечно, Виктор Ананьин был невиновен. В чём лично Борис Измайлов сильно сомневался. Как, пожалуй, и большинство его одноклассников.
Но только Виктору удалось задеть их за живое, обвинив в равнодушии и попустительстве, в результате которых ему пришлось поплатиться пятнадцатью годами своей свободы. И потому сейчас многие готовы были снова извлечь из своей памяти трагические события выпускного вечера, чтобы очистить свою совесть от напрасных обвинений.
– А, правда, давайте разберёмся, – с залихватской удалью предложил Валерка Шитиков. – Мне хоть кирпичи грузить, лишь бы лёжа.
– Давайте выслушаем Виктора, – послышалось со всех сторон.
Однако не все были в этом единодушны. Потому что когда Борис посмотрел на Алису Лунёву, то увидел в её взгляде столько невыносимой скорби, что на мгновение его решимость начала колебаться. Алиса сидела за столом рядом с Лизой Стрелецкой, и, как в детстве, подруги держались за руки, словно желая поддержать друг друга. И Борис знал, что противостояние этих двух девушек всему классу может разрушить все его благие начинания. Но отступать назад он тоже не привык.
– Виктор, – обратился Борис к товарищу. – Вот сейчас мы все здесь. Мы – твои одноклассники и люди, которых ты знал с детства. И нам ты можешь доверять. У нас нет желания причинить тебе вред или унизить. Мы хотим просто узнать правду, потому что ты точно так же дорог нам, как и любой другой выпускник нашего класса. И если тебе есть, что сказать, мы слушаем тебя.
Всё это время и Виктор, и Борис стояли около двери в зал, а все остальные сидели за столами. Но сейчас Виктор отошёл от двери, подойдя ближе к своим одноклассникам, словно ему надоело прятаться и убегать, и заговорил.
– Вы все в курсе того, что Разумовский не всегда следил за своим языком. Ему ничего не стоило обозвать или оскорбить человека лишь потому, что он считал себя выше других. Более того, он заранее знал, что ему сойдёт с рук любая ложь и любая выходка, потому что он был общепризнанным любимцем и гордостью школы. Многим от него доставалось, но только не все осмеливались давать ему сдачи. А я посмел. И на зоне я отсидел от звонка до звонка, не получив условно-досрочного освобождения, потому что никогда не спускал обидчикам с рук их нахальное поведение.
И вы все слышали, как Разумовский обзывал меня в школьные годы. Обзывал и на выпускном вечере. Но тогда я не хотел с ним ссориться. Всё-таки такой день! Кругом цветы, девчонки в красивых платьях, учителя нас поздравляют. Я думал, у Разумовского хватит ума не выпендриваться хотя бы один вечер. И поначалу всё действительно шло хорошо. Он вежливо со всеми разговаривал и совсем не обращал на меня внимания. Но потом что-то случилось. Я заметил, что Разумовский куда-то исчез, и подумал, что он, наверное, обжимается с Алисой в каком-нибудь тихом уголке.
В этот момент Виктор сделал паузу, и все воспользовались этой секундной передышкой и тотчас дружно посмотрели на Алису.
– На выпускном вечере у нас с Женькой ничего не было, – словно оправдываясь, произнесла Лунёва. – Я же тогда была беременна, и меня мучил жуткий токсикоз. Поэтому я то и дело отбегала в туалет, чтобы привести себя в порядок.
– Это не моё дело, где ты была, – поспешил Виктор вернуть своё повествование в нужное русло. – Я лишь рассказываю свои наблюдения. За пятнадцать лет я столько раз прокручивал в голове этот день, и столько раз пересказывал его на допросах и в заявлениях адвокату, что все события выпускного вечера отпечатались в моей памяти очень чётко.
Потом я снова увидел Разумовского в танцевальном зале. И вид у него был уж очень довольный. Он выглядел как кот, который только что съел полную миску сметаны. А заметив меня, Разумовский тут же пошёл в мою сторону, и по его взгляду я понял, что он задумал, так видел этот взгляд сотни раз. Он собирался вновь унизить меня, причём при всех. И я сразу же встал в стойку, приготовившись дать отпор этому гадёнышу сразу, как только он откроет рот. Но на его пути возник его верный приспешник Марк Колесников. И Разумовский тут же забыл обо мне. Они оба куда-то вышли. А я отправился в банкетный зал, где ко мне подошёл Юрка Дружинин и предложил выпить, показав флягу, которая была у него спрятана во внутреннем кармане пиджака. И я согласился.
Во фляге была самогонка. Да ещё такая крепкая, что меня сразу проняло. Я даже забыл о Разумовском и вернулся на танцпол, где начал отжигать с девчонками. Но вскоре мне стало так жарко, что я решил немного подышать и вышел на воздух. И это было самой большой моей ошибкой, потому что на улице стоял Разумовский. Он был чем-то жутко недоволен, а увидев меня, совсем слетел с катушек. Выделываясь, как девчонка, он подошёл ко мне и снова начал меня обзывать. Ну я и вмазал ему в ответ. А он – мне. Он порвал мой пиджак, а я – его. И лишь когда Разумовский упал, я понял, что напрасно ввязался в драку, и когда вернусь домой, то получу от отца такую взбучку, что мало не покажется. Поэтому я решил, пока не поздно, привести себя в порядок и умыться, и до утра вообще не разговаривать с Разумовским и всячески его избегать. И я пошёл в туалет. Постарался смыть с себя кровь и пригладить волосы. Затем я снова пошёл в банкетный зал, чтобы спокойно поесть. Но тут все начали перешёптываться и выходить на улицу. Помню, я тогда подумал, что намечается фейерверк, и тоже решил выйти посмотреть. Но оказалось, что все вышли посмотреть отнюдь не на салют.
Разумовский лежал на земле в том же месте, где я его и оставил. Но только в другой позе. Когда он упал, то упал на спину. Я это точно помню, потому что вмазал ему в челюсть. А когда его нашли, он лежал на животе, уткнувшись лицом в землю. И следователь потом говорил, что смерть Разумовского наступила в результате травмы головы, нанесённой ему сзади тупым предметом. Но я бил его только в лицо! Только трусы подкрадываются к человеку со спины, чтобы ударить исподтишка. Так что не мой удар стал смертельным для Разумовского. Кто-то другой убил его.
Сказав это, Виктор замолчал, ожидая реакции одноклассников. Но те тоже молчали. Тогда Виктор снова направился к выходу.
– Подожди! – медленно поднимаясь
