его обвинят в краже часов, то навсегда уберут из интерната, а значит, и из этой комнаты. Я не буду больше мучиться, понимаешь ты, идиотка несчастная? Понимаешь или нет? – Его голос угрожающе зазвенел, готовый вот-вот сорваться.
– Да, да. – Внутри меня происходило нечто вроде землетрясения: моя совесть рушилась, разваливаясь на куски, как многоэтажные дома от подземных толчков. Мне хотелось кричать от ужаса, но я молчала, с обреченностью внимая собственному перерождению…
Он успокоился и удовлетворенно кивнул.
– На. – В мою ладонь лег холодный слиток металла. Я крепко, до боли, сжала его пальцами. – Подумай сама, как лучше это сделать, чтобы комар носа не подточил. Торопиться не нужно, время ждет. Вечером заскочишь, расскажешь, есть ли какие-нибудь идеи на этот счет.
– Да. – Я опустила часы в карман платья, повернулась и медленно пошла из палаты. Я знала – он наблюдает за мной, смотрит вслед, и потому старалась идти ровно, не опуская головы и не сутулясь. Я до последнего надеялась, что он окликнет меня, назовет по имени, скажет что-нибудь ободряющее, ласковое. Но стояла мертвая тишина.
Дверь тоскливо скрипнула, я очутилась в коридоре. Мимо кто-то шел, меня толкнули и чуть не сбили с ног. Какой-то совсем взрослый парень громко и зло выругался:
– Что ты тут путаешься под ногами, малявка? А ну, марш к себе на этаж. Шляются в свою игровую, забодали вконец!
Я тупо глянула на него и, не говоря ни слова, поплелась к лестнице.
12
Часы камнем лежали в моем кармане. Мне казалось, они пригибают меня к земле – каждый шаг давался с трудом, я еле волочила ноги.
– …Демина!
Я очнулась и глянула в ту сторону, откуда меня окликнули. В метре от меня стояла Марина Ивановна в строгом белом халате, аккуратно застегнутом на все пуговицы, и белой накрахмаленной шапочке.
– Ты почему не идешь навестить Сушкина? Так просила.
И тут я наконец вспомнила про Влада. Ощущение было, будто мы не виделись год, а то и больше. Мне стало невероятно стыдно: как же такое могло случиться? Ведь только вчера вечером я специально убежала с праздника, чтобы повидать его. И вот теперь в голове моей не осталось мыслей, кроме одной – о проклятых серебряных часах.
– Иди прямо сейчас, – велела директриса. – Он как раз проснулся и позавтракал. И температура у него сегодня пониже. Лене скажешь, что я разрешила.
Я кивнула и поспешила вниз по лестнице. Однако, не дойдя до первого этажа пару ступенек, остановилась в нерешительности.
Это было ужасно, но мне не хотелось идти к Владу. Совсем! Особенно с Толиковыми часами в кармане.
Я подумала и поднялась в свой коридор. Минут через двадцать начинались учебные занятия – нужно было избавиться от часов, собрать тетради и учебники.
Я подошла к палате, и тут прямо на меня выскочила Людка. Крошечные глазки ее были расширены от страха, губы мелко тряслись.
Она шарахнулась в сторону, стукнулась плечом о стену и рванула было вперед.
– Стой! – Я ухватила ее за рукав свитера. – Ты куда? Что случилось?
– Маринке… плохо… – задыхаясь, пропыхтела Людка и дернулась из моих рук. – Я за доктором.
– Как – плохо? – растерялась я. – Отчего?
Но Людка уже неслась по коридору во весь опор.
Я осторожно заглянула в палату. Маринка полулежала в кресле, безвольно откинув простоволосую голову. Взгляд ее блуждал по комнате, лицо было снежно-белым, губы полиловели.
Перед креслом на корточках сидела Светка, тихонько дергала подругу за подол платья и деревянным, невыразительным голосом повторяла:
– Марин! Ну Марин! Ну что ты? Перестань! Ну пожалуйста.
Пальцы той судорожно сжимали подлокотники кресла, плечи ее дергались, словно от щекотки. Она не слышала того, что говорила ей Светка, и, казалось, даже не видела ни ее, ни того, что происходит вокруг.
Я подбежала к коляске.
– Что с ней?
– Заткнись, – с ненавистью бросила Светка и вдруг, отпустив Маринкино платье, закрыла лицо руками.
В палату вихрем влетела Марина Ивановна. За ее спиной маячила перепуганная Жанна, чуть поодаль – Людка.
– Отойдите обе, быстро! – скомандовала Марина Ивановна, на ходу раскрывая футляр с тонометром.
Нас со Светкой точно ветром сдуло.
Директриса подскочила к Маринке, стремительно застегнула манжетку у нее на руке и принялась накачивать грушу.
– Давление восемьдесят на пятьдесят, – пробормотала она сквозь зубы и кинула быстрый взгляд на Светку. – Опять за старое?
Та молчала, глядя себе под ноги.
– Что на этот раз? Чем ты ее развлекала? Отвечай немедленно, из-за тебя она может на тот свет отправиться.
– Мы ничего не делали, – тихо проговорила Светка, не поднимая головы.
– Врешь, – устало сказала Марина Ивановна. – Вижу, что врешь. Как ты мне надоела, Караваева! До смерти надоела. Жаль бабушку твою, а то выгнала бы тебя к чертовой матери. – Она безнадежно махнула рукой и взялась за спинку кресла. – Жанна, помогай.
Вдвоем они вывезли Маринку из палаты. Следом выбежала Светка. Мы остались с Людкой вдвоем.
Я смутно догадывалась, в чем дело. Накануне Светка ездила к себе в поселок, очевидно, отоварилась там каким-то зельем и решила угостить им Маринку. Видимо, они не рассчитали дозы, и той стало плохо.
При мне подобного еще не случалось, но Влад рассказывал, что так бывало, и не раз.
– Что теперь будет? – спросила я Людку.
– Откачают, – произнесла та, доставая из тумбочки пакетик с семечками. Страх ее прошел самым удивительным образом.
– А вдруг не откачают? – усомнилась я. – Тогда что?
– Тогда помрет, – рассудительно заметила Людка и полезла всей пятерней в пакет.
Мне вдруг захотелось ее ударить. Я даже сделала шаг вперед и тут же почувствовала, как что-то с силой поддало мне повыше коленки.
Опять эти часы! Нужно спрятать их куда-нибудь скорее, пока не вернулась Светка.
Из коридора грянул звонок, призывающий идти в классы. Людка сунула кулек в карман.
– Ты идешь?
– Попозже. Мне надо сделать кое-что. Герман Львович просил посмотреть трудные задачи из дополнительного раздела, а я не успела из-за дня рождения.
– Как хочешь. – Людка равнодушно пожала плечами и скрылась в коридоре.
Я плотно прикрыла за ней дверь и вытащила из кармана часы. Открыла овальную крышку с выгравированным на ней замысловатым рисунком. Раздалось громкое тиканье.
Я почувствовала противную дрожь в коленках, быстро захлопнула крышку и сунула часы в тумбочку, на всякий случай замаскировав альбомами для рисования. Потом уселась на постели и тупо уставилась в чисто побеленный потолок.
Что делать с часами? Подсунуть в портфель этому несчастному Михе? Но туда никто чужой не полезет, Миха обнаружит их сам и догадается, чьих это рук дело. Будет только хуже.
Можно
