— Да, — согласился Солиман, — я тебя понимаю.
— Я сейчас принесу карту, мы нашли ее в доме Массара, — сообщила Камилла. — Там отмечен весь его маршрут. Покажешь мне, где находится Луба.
— Рядом с Жозье.
— Значит, покажешь, где этот твой Жозье.
— Ты не знаешь, где находится Жозье? — искренне удивился Солиман.
— Нет, — ответила Камилла, взявшись за ручку задней дверцы. — Я не имею ни малейшего представления, где находится Жозье. Я впервые попала в ваши края — настоящее пекло! — несколько месяцев назад, мне никогда прежде не приходилось водить трехтонный грузовик по этим чертовым горным дорогам, я толком не знаю, что такое Меркантур и с чем его едят. Я только знаю, что Средиземное море где-то южнее и что там не бывает ни приливов, ни отливов.
— Вот это да! — выдохнул совершенно потрясенный Солиман. — И где же ты жила, если всего этого не знаешь?
Камилла порылась в своем ящике, захлопнула дверцы фургона и, сжимая в руке карту, остановилась рядом с Солиманом.
— Послушай, Соль, — устало сказала она, — ты знаешь, что в мире полным-полно таких мест, где не бывает цикад?
— Да, кто-то мне говорил, — ответил молодой человек, бросив на Камиллу скептический взгляд.
— Вот там я и жила.
Солиман покачал головой, то ли с восхищением, то ли с жалостью.
— Итак, приступим. — Камилла развернула карту Массара. — Покажи мне, где находится Луба.
Солиман ткнул пальцем в карту.
— А что значит эта красная линия? — спросил он.
— То, о чем я тебе уже говорила: это маршрут Массара. Все кресты соответствуют овчарням, где он убивал овец, за исключением Андели и Анелиа, где пока ничего не случилось. Я считаю, что он удрал, не успев туда наведаться. Слишком далеко в стороне, на востоке. Сейчас он направляется на север. Держит путь по долине Тинэ, затем пересекает Меркантур и попадает в Луба.
— А дальше? — спросил Солиман и насупился.
— Посмотри сюда. По небольшим проселочным дорогам он окольным путем добирается до Кале и оттуда — в Англию.
— Что он там забыл?
— У него сводный брат в Манчестере, на скотобойне.
Солиман тряхнул головой.
— Нет, — сказал он. — Когда человек скрывается, он обычно собирается начать новую жизнь. А Массар переступил за грань жизни. Он покинул зону света и ушел в зону тьмы, в ночь. Для полицейских, для жителей Сен-Виктора, для всех и даже для себя самого он — покойник. Он не хочет менять свою жизнь, он хочет изменить свою суть.
— И откуда ты все это знаешь? — удивилась Камилла.
— Он хочет обрести другую кожу, — произнес Солиман.
— Нормальную, волосатую, — добавил Полуночник.
— Да, это так, — продолжал Солиман. — Теперь, когда человек мертв, волк может убивать в свое удовольствие. Думаю, он вряд ли поедет в Манчестер искать работу.
— Тогда зачем ему пересекать Ла-Манш? Зачем разрабатывать маршрут, если он никуда не собирался ехать?
Солиман подпер голову рукой, задумался, уставившись на карту.
— Это схема побега. Он должен идти вперед, потому что не может оставаться на месте. Он доберется до Англии, вероятно, даже воспользуется помощью родственника. Но потом и оттуда сбежит, и его будет носить по всей земле. Знаешь, что значит «оборотень»?
— Лоуренс говорит, я в этом плохо разбираюсь.
— Это волк-бродяга. Массар не станет прятаться в логове, он все время будет в движении: одна ночь здесь, другая там. Ему знаком каждый камешек на проселочных дорогах. Он знает, где можно скрыться.
— Но Массар вовсе не оборотень, — возразила Камилла.
В кабине грузовика ненадолго воцарилось молчание. Камилла чувствовала, что Полуночник еле сдерживается, чтобы ей не возразить.
— По крайней мере, он считает себя волком, то есть оборотнем, — произнес Солиман. — Этого более чем достаточно.
— Наверное.
— Траппер показывал эту карту полицейским?
— Разумеется. Они сочли, что это обычное путешествие в Манчестер.
— А что они сказали про кресты?
— Сказали, что они связаны с работой Массара. Похоже на правду, если поверить в то, что на Сюзанну напал волк, именно волк. А полицейские в этом совершенно уверены.
— Недоумки, — сурово отрезал Полуночник. — Волк не бросается на человека.
И снова в кабине повисла тишина. Перед глазами Камиллы возникла страшная картина — Сюзанна с кровавой раной на шее.
— Нет, — прошептала девушка.
— Мы его найдем, — проговорил Полуночник.
Камилла включила зажигание и вывела грузовик с площадки. Некоторое время она ехала молча, сжимая руль усталыми руками.
— Я подсчитал, что Массар может за ночь преодолевать от пятнадцати до двадцати километров, не переутомляя животных. Сейчас он, наверное, добрался до северной оконечности Меркантура и находится в районе перевала Ла-Бонет. Сегодня ночью он спустится в долину, к Жозье, это составит примерно двадцать пять километров. Там мы и будем ждать его на рассвете, если только не догоним раньше, в горах.
— Ты что, хочешь всю ночь ехать через Меркантур?
— Я предлагаю бросить якорь на перевале. Мы будем следить за дорогой, сменяя друг друга, однако вряд ли нам что-нибудь светит. Он знает проходы в горах и звериные тропы. В пять тридцать утра мы спустимся по дороге в Луба и там его поймаем.
— Что ты подразумеваешь под словом «поймаем»? — настороженно спросила Камилла. — Тебе прежде уже приходилось ловить кого-нибудь вроде Массара, с огромным псом и волком в придачу?
— Мы подготовимся. Узнаем, на какой машине он поедет, и будем выслеживать его, пока он не нападет на стадо. Тут-то его и схватим. На месте преступления.
— Каким образом, Соль?
— Там посмотрим. Надо же, так обидно, что ты не знаешь, где находится Жозье!
— Это еще почему?
— Потому что это значит, что ты не представляешь себе, куда мы едем. Нам придется ползти вверх по узкому, крутому серпантину на высоту почти три тысячи метров. Дорога чуть шире, чем моя рука, она идет по краю пропасти, а в ограничительной стене через каждые два метра — провалы. Так что раньше были цветочки, а ягодки впереди.
— Ладно, — задумчиво произнесла Камилла. — Я представляла себе Меркантур по-другому.
— И каким же ты его представляла?
— Я думала, что здесь тепло и горы невысокие. На склонах оливковые рощи. Ну, что-то в этом роде.
— Так вот, здесь холодно, а горы очень высокие. На склонах растут лиственницы, а наверху, где жизни и вовсе нет, мы останемся одни: нас трое да еще наш грузовик.
— Веселенькая картинка, — заметила Камилла.
— Разве тебе не известно, что оливы не растут выше шестисот метров?
— Шестисот метров чего?
— Высоты, черт побери, высоты! Все, кроме тебя, знают, что оливы не растут выше шестисот метров над уровнем моря.
— В тех местах, откуда я приехала, олив нет.
— Ага. И что же вы едите?
— Свеклу, например. Отличная вещь свекла. Всегда можно купить, ее выращивают по всему миру.
— Если ты посадишь свою свеклу на одной из вершин Меркантура, она там не выживет.
— Ну хорошо. Я вовсе не это собиралась сказать. Сколько километров до этого проклятого перевала?
— Около пятидесяти. Последние двадцать — самые ужасные. Думаешь, ты справишься?
— Откуда я знаю.
— У тебя руки-то еще держат?
— Да, руки держат.
— Думаешь, у тебя получится?
— Соль, что ты к ней пристал? — проворчал Полуночник. — Оставь ты ее в покое.
Было семь часов вечера, жара постепенно спадала. Вцепившись в руль грузовика, Камилла неотступно следила за дорогой. Здесь еще можно было спокойно разъехаться со встречной машиной, но бесконечные сложные повороты вконец измотали Камиллу, и руки уже ее не слушались. Хоть как-то добраться бы до места.
Дорога шла на подъем. Камилла не произносила ни слова, и Солиман с Полуночником тоже молчали, неотрывно вглядываясь в горы. Вот уже остались позади заросли орешника и дубовые рощи. Сколько хватало глаз, к скалистым склонам жались темные сосны. Они казались Камилле зловещими и напоминали отряды солдат в черной униформе. Вдалеке на фоне неба вырисовывались лиственницы, чуть более светлые, но не менее воинственные, над ними простирались серо-зеленые альпийские луга, а еще выше виднелись голые скалистые вершины. Путников встречал суровый, негостеприимный мир. Камилла немного перевела дух, спускаясь по серпантину к Сент-Этьену, последней деревне перед долгим подъемом к перевалу. Последний обитаемый островок, вот здесь бы и остаться на ночлег, подумала Камилла. Однако им предстояло подняться на две тысячи метров со скоростью не больше двадцати пяти километров в час, — вряд ли это можно считать приятной прогулкой.
Камилла остановила грузовик на выезде из Сент-Этьена, жадно схватила бутылку воды, долго пила, потом уронила на колени усталые руки. Она сомневалась, что ей удастся удержать грузовик на такой дороге. Ей совсем не улыбалась перспектива полететь в пропасть, но она чувствовала, что ее силы на исходе.
