— Тяжелый случай, — сказал Уин.
— Какие-нибудь идеи есть?
— Ни одной. — Неожиданно Уин покрутил головой и ухмыльнулся.
— Ты что?
— Твоя аргументация… — протянул Уин. — Кажется, она просто пронизана иронией.
— Почему же?
— Насколько я знаю, ты веришь в брак, семью, моногамию и прочую чушь подобного порядка, верно?
— Ну и что?
— Кроме того, веришь в воспитание детей, крашенные известью заборы, баскетбольные площадки во дворах, уроки танцев и вообще в привольную жизнь в пригороде…
— Даже я если когда-то это говорил, что с того?
Уин покрутился в кресле и расправил плечи.
— А вот я тебе на это скажу, что брак ведет к разводу, потере иллюзий, разочарованию, скепсису, депрессии, мизантропии. В качестве примера я, как и ты, могу указать на членов своей семьи.
— Это не одно и то же, Уин.
— О, узнаю этот прием! Истина заключается в том, что мы берем факты и пропускаем их сквозь процессор собственного жизненного опыта. У тебя были отличная семья и детство, и ты веришь так, как веришь. Я, понятное дело, верю в противоположное. Только резкий скачок, настоящий зигзаг судьбы может все это изменить.
Майрон поморщился.
— Это хоть чему-нибудь поможет?
— Скорее всего нет, — ответил Уин. — Но мне нравится, когда хорошо отработанная и выпестованная философская система неожиданно дает сбои.
Уин взял пульт управления и включил телевизор.
В рубрике «Кино после полуночи» показывали «Мэри Тайлер Мур». Приятели прихватили стаканы с выпивкой, перебрались на диван и стали следить за развитием сюжета.
Уин сделал еще один глоток коньяку, от чего у него разрумянились щеки, и добавил:
— Может, Лу Грант ответит на твой вопрос…
Лу не ответил. Майрон представил, что бы произошло, если бы он обращался с Эсперансой так же, как Лу с Мэри. Очень может быть, Эсперанса вырвала бы у него с головы все волосы, и он стал бы похож на Мюррея. И это в лучшем случае!
Настало время отходить ко сну. Прежде чем отправиться к себе в комнату, Майрон решил проверить, как устроилась Брэнда. Постучав и не получив ответа, он вошел, поскольку дверь оказалась не заперта, и обнаружил Брэнду, сидевшую в позе лотоса на широкой старинной постели в стиле какого-нибудь очередного короля или королевы. Перед ней лежал толстенный учебник, открытый посередине. Она с головой углубилась в чтение и, сидя совершенно неподвижно, напоминала статую. Короче, концентрация на предмете была полной. Майрону не хотелось выводить ее из этого состояния, и вместо этого он, тоже обратившись в подобие статуи, несколько минут неотрывно наблюдал за ней. Выражение лица у нее было такое же отрешенное и спокойное, как на спортивной площадке. Брэнда надела привезенную из общежития пижаму, а на голове у нее красовался тюрбан из полотенца — по-видимому, она недавно принимала душ.
Наконец Брэнда осознала, что в комнате кто-то находится, подняла голову, увидела Майрона и улыбнулась ему. Улыбка у нее оказалась такой прелестной и чарующей, что у Майрона на мгновение перехватило горло.
— Вам что-нибудь нужно? — спросил он.
— У меня все есть, и я отлично себя чувствую, — сказала она. — А как дела у вас с Уином? Надеюсь, вы решили все свои деловые проблемы?
— Нет.
— Между прочим, я не хотела подслушивать ваш разговор. Это получилось случайно, когда я проходила мимо гостиной.
— Не беспокойтесь об этом.
— Кстати, хотела вам напомнить, что как агент вы мне подходите и я согласна выступать в роли вашей подопечной.
— Очень рад.
— Надеюсь, вы подготовите соответствующие бумаги?
— В самое ближайшее время, — кивнув, сказал Майрон.
— Что ж, если все улажено, тогда… доброй ночи, Майрон.
— Доброй ночи, Брэнда.
Она опустила глаза на учебник и перевернула страницу. Майрон наблюдал за ней еще пару секунд. Потом вышел из комнаты и направился к себе в гостевую. Спать.
Они поехали в поместье Брэдфорд в «ягуаре» Уина, поскольку, как объяснил Уин, люди, подобные Брэдфордам, «форды-таурусы» всерьез не воспринимают. Надо сказать, что к Уину это тоже относилось.
Уин подбросил Брэнду к спортивному залу и двинулся по шоссе 90 в направлении Пассаик-авеню, на которой наконец закончились работы по расширению проезжей части, начатые еще в те годы, когда Майрон ходил в школу высшей ступени. От парковки Эйзенхауэра в глубь поместья уходило великолепное четырехполосное шоссе, которое протянулось миль на пять. Что ж, таков Нью-Джерси, и с этим ничего не поделаешь.
Охранник с огромными ушами приветствовал их у ворот с массивной надписью «Поместье Брэдфорд». Иначе и быть не может. Как известно, большинство ферм снабжены воротами и заборами с электронными датчиками и камерами слежения и патрулируются вооруженными охранниками. Для того, наверное, чтобы никто не смог топтать грядки с морковкой или посевы кукурузы. Уин опустил стекло автомобиля и взглянул на охранника с высокомерной улыбкой, после чего ему без дальнейших выяснений было позволено проехать за ограду. Когда они ехали по территории поместья, Майрон неожиданно вспомнил, как часто еще мальчишкой прогуливался у этих ворот или пытался заглянуть в щелку между досками забора, чтобы собственными глазами увидеть легендарные, особым образом подстриженные изумрудные лужайки этого домовладения. Нечего и говорить, что при этом в голове у него роились десятки экзотических планов, связанных с веселой и полной приключений жизнью на этой чуть ли не мифической территории.
Теперь-то он знал, как здесь все устроено, и даже не особенно всем этим восторгался, поскольку родовое поместье Уина Локвуд-Мэнор превосходило поместье Брэдфорд в такой же степени, в какой столичный вокзал превосходит уездную железнодорожную станцию. Короче говоря, Майрон, перевалив тридцатилетний рубеж, имел некоторое представление о том, как живут очень богатые люди, и поэтому мог позволить себе напустить на лицо холодное непроницаемое выражение. Как у Уина. Тем более, как бы здесь ни было красиво, красота еще не является синонимом счастья. Ого! Какая глубокая мысль. В следующий раз он наверняка придет к выводу, что счастье за деньги не купишь.
Встречавшиеся тут и там небольшие стада пестрых коров и кудрявых овечек помогали поддерживать иллюзию, что они находятся на территории фермы. Возможно, подобный живой декор служил данью ностальгическим воспоминаниям или использовался в более прозаических целях — к примеру, для списания налогов. Этого Майрон точно не знал, но кое-какие мысли на этот счет у него имелись. Некоторое время спустя они подъехали к большому белому дому, который столько раз переделывали и подновляли, что ему могла позавидовать любая стареющая кинозвезда.
Дверь открыл чернокожий старик в сером камзоле дворецкого. Вежливо поклонившись гостям, он предложил им следовать за ним. В фойе Майрон и Уин заметили двух головорезов, одетых, как секретные агенты. Майрон посмотрел на Уина. Уин кивнул. Нет, никакие это не секретные агенты, а самые настоящие громилы или убийцы. Тот, что повыше ростом, поглядел на вошедших с плотоядной улыбкой, как будто они были цыпочками, приглашенными на коктейль для массовости. Один здоровенный, второй костлявый. Майрон вспомнил, как Мэйбл описывала двух напавших на нее субъектов. Похожи, но доказать ничего нельзя, пока не увидишь татуировку, о которой упоминала все та же Мэйбл. Тем не менее иметь этих парней в виду все-таки не помешает.
Между тем дворецкий, домоправитель — или как его там — провел их в библиотеку. Уходившие ввысь этажа на три книжные стены венчал стеклянный купол, пропускавший в помещение ровно столько света, сколько нужно. Вполне возможно, в свое время это строение именовалось силосной башней, или у него просто вид был такой. Майрон ничего не мог сказать по этому поводу наверняка. Зато он совершенно точно знал, что к стоявшим на полках тысячам переплетенных в кожу книг никогда не прикасалась рука человека. Разве что метелка уборщика? Массивная мебель из красного дерева дополняла обстановку. На стенах под специальными светильниками висели написанные маслом картины с изображением старинных парусных кораблей. В центре комнаты помещался большой античный глобус, очень похожий на тот, что украшал офис Уина. Заметив это, Майрон пришел к выводу, что богатым людям нравятся античные глобусы. Возможно, по той причине, что очень дороги и при этом совершенно бесполезны.
Диваны и кушетки здесь обтянуты кожей и обиты гвоздиками с позолоченными шляпками. Настольные лампы явно доставили от Тиффани. На кофейном столике, декорированном бюстом Шекспира, словно невзначай лежала открытая книга со стратегически расположенной посредине страницы травинкой, долженствовавшей изображать закладку. К сожалению, в углу не сидел Рекс Харрисон в смокинге. Но ему следовало там сидеть. Обязательно.
