- Ничего себе! Я не рискую! Я еще понимаю, ты мне можешь сказать, что уже никто и никогда не раскопает убийства Лоры и этого старика криминалиста. Но я-то хорошо помню, как мы с тобой познакомились. Это стоило мне не одной бессонной ночи. Ведь фактически ты, как это у вас выражаются, - держал меня на «компре», грозя разоблачением как взяточника и соучастника в махинациях Ахундова. Ты думаешь, я про это забыл? Ты называешь наше сотрудничество дружбой?
- Конечно, дружбой, Юра, дорогой! Ведь если ты читал Уголовный кодекс внимательно, а я в этом не сомневаюсь, ты ведь мужик аккуратный и дотошный, то, конечно, углядел, что срок давности по твоим художествам с Сахибом уже три года как истек. Дело там возбуждено было. После его смерти - ты же, надеюсь, помнишь, что он умер и как он умер, - ребята кое-что подработали, и дело пришлось прикрыть, поскольку мертвые сраму не имут. А попросту говоря, не судят у нас покойников. И, зная это, ты продолжал со мной и дружить, и работать.
- А обо мне что-нибудь было в том уголовном деле? Ты же показывал мне копии документов.
- Так бы ты и поехал сейчас в Штаты в качестве профессора. В лучшем случае — как узник совести, пострадавший от режима мест лишения свободы. Конечно, ничего там не было. Но смею тебя уверить, для этого мне пришлось рискнуть по-настоящему. Твоя красавица Лора имела в Москве приятеля, да не простого, а розыскного. И работал этот приятель в отделении милиции, и занимался как раз наркотиками. Он-то, а помог ему в том, между прочим, Лорин длинный язык, и раскопал твое участие в чимкентском деле. Целый чемодан того, что ты правильно называешь «компрой», на тебя и на друга твоего Ахундова собрал. Вот и пришлось мне самому, вот этими руками, его ликвидировать, и сделать так, чтобы этот чемодан вместе с его содержимым бесследно исчез. А по таким делам срока давности нет.
- Ты хочешь сказать, Саша, что совершил ради меня убийство?
- Ради нашей будущей дружбы, Юра. И поверь мне, я рассказал тебе это совершенно не для того, чтобы выслушивать от тебя слова признательности. Я просто хотел, если можно так выразиться, проиллюстрировать тебе, как работает Система. Мне не хотелось вспоминать об этом грустном деле. Пришлось тогда очень торопиться, и я наделал довольно много ошибок. И чудом вывернулся из этой истории, В чем-то помог мне и ты. Боюсь, выйди тогда Брадис из больницы, он бы и через шесть лет «разгрыз» это дело, и не поздоровилось бы ни мне, ни тебе, потому что он сумел связать смерть этого оперативника со смертью твоей медсестры. Но, слава Богу, все обошлось. И мы с тобой сидим здесь и под неусыпным взглядом деревянного Серафима попиваем коньячок.
- Да-а, сложно все это. Непростая все-таки штука жизнь. Ох, Саша, как бы мне к высокому руководству на ужин не опоздать.
- А где оно живет, твое руководство?
- Сейчас я посмотрю, у меня адрес записан. Староконюшенный переулок. Это, кажется, где-то, в центре?
- Ладно уж, давай я тебя отвезу. Вот тебе ключ. Не забыл? Ключ оставишь потом на столе, а дверь просто захлопнешь. Договорились?
- Да, спасибо тебе. Где тебя искать, когда приеду?
- Как обычно. Ну, ты готов? Тогда пойдем.
3 марта 1991 г., г. Нью-Йорк (по телефону)
- Это советское консульство? Извините, могу я поговорить с господином консулом?… Здравствуйте, господин консул, Я беспокою вас вот по какому вопросу. Дело в том, что к нам обратился ваш подданный, профессор Орлов из Ленинграда, прибывший на симпозиум, онкологов, с просьбой о предоставлении ему политического убежища. Мотивы, которыми господин Орлов обосновывает свою просьбу, кажутся нам недостаточно убедительными, особенно учитывая существенные изменения в отношениях между нашими странами. Мы, конечно, будем рассматривать его заявление. Однако не будете ли вы так любезны направить к нам кого-нибудь из ваших компетентных сотрудников для консультации?… Да-да, Орлов Юрий Романович, из Ленинграда. Благодарю вас, господин консул, мы будем ждать.
4 марта 1991 г., г. Нью-Йорк
- И все же, Юрий Романович, я не могу понять мотивов вашего заявления. Вы профессор, уважаемый специалист, известны, и у вас отличная репутация как в вашем родном городе, так и далеко за его пределами. У вас прекрасная семья, молодая жена, растет дочка. Великолепная квартира, машина, дача. Кто и чем может вам угрожать? Вы же не кооператор какой-нибудь, которого донимают рэкетиры. Насколько я понимаю, о каких-то политических притязаниях с вашей стороны речь никогда не шла. Как нам известно, вы всегда были достаточно лояльны, не так ли?
- Да, внешне все это действительно так. Но волей обстоятельств, сам того не осознавая, я был втянут в серьезнейшую преступную организацию, которая занимается наркобизнесом в Советском Союзе. Масштабы этой организации огромны, и она настолько сильна, что уже оказывает влияние на политические решения, принимаемые руководством страны. Да-да, не перебивайте меня. Я все указал в своем заявлении. И как мне кажется, смог достаточно обосновать это свое утверждение. Так получилось, что я оказался очень близко знаком с одним из руководителей этой организации, если даже не с ее создателем, который выдает себя за организатора Системы безопасности наркобизнеса и представляет себя новым спасителем Отечества. В последнем разговоре с ним я допустил оплошность, и он понял, что я слишком много знаю. И тоже, в свою очередь, разоткровенничался. Он разговаривал со мной так, как разговаривают с приговоренным к смерти, понимая, что они уже никогда никому ничего не расскажут. Если я вернусь в Союз, то уверен - буду немедленно ликвидирован этим человеком или его людьми. Поэтому я принял решение остаться.
- Ну, Юрий Романович, вы преувеличиваете! Неужели он пойдет на убийство?
- Вне всякого сомнения! Он делал это неоднократно. Только мне известно по меньшей мере о четырех совершенных или организованных им убийствах.
- Вы можете это доказать?
-Да, могу. Но я, извините, представлю вам доказательства не раньше, чем будет принято решение о предоставлении мне статуса беженца.
- Зачем же вы так, Юрий Романович! У нас в стране достаточно крепкая правоохранительная система, и мы примем все меры, чтобы защитить вас от этого маньяка, если вы откажетесь от своего решения и вернетесь на Родину. Мы также, уверяю вас, постараемся забыть об этом вашем необдуманном шаге.
- Нет, молодой человек, нет и еще раз нет! Во-первых, мой шаг достаточно обдуман, и во многом он связан именно с тем, что я не верю в вашу способность меня защитить. Я говорю вам не просто о маньяке, который, кстати, проработал двадцать лет в уголовном розыске, дослужился до майора и был на хорошем счету. Это опытный профессионалки холодный стратег. И я, простите, боюсь его значительно больше, чем верю вам. Так что решения своего я не изменю.
- Но вы сами убеждали меня в том, что вы - патриот страны. Не вы ли говорили мне о том, как опасен этот человек? Ведь с вашей помощью мы могли бы значительно быстрее его нейтрализовать, равно как и всю его Систему, если, конечно, таковая действительно существует и не является плодом вашего воображения. Я настоятельно рекомендую вам вспомнить о своем гражданском долге, о своей семье, наконец, о вашем добром имени и вернуться на Родину. Я обещаю, что мы защитим вас и сделаем все, чтобы не пострадала ваша репутация и не изменился ваш статус. Можете не давать мне ответа сегодня. Ваши научные мероприятия продлятся еще три дня. Подумайте. Я буду ждать вашего звонка. Я все-таки надеюсь на ваше благоразумие. Вы обещаете мне подумать? Вот мой телефон.
- Подумать - обещаю. И позвонить - тоже. Но устроит ли вас результат моих раздумий - не знаю. Очень сомневаюсь.
- Ну, будем считать, что мы договорились. До свидания, Юрий Романович. Жду вашего звонка.
6 марта 1991 г., г. Нью-Йорк-Москва (по телефону)
- …Так что, этот Орлов так тебе до сих пор и не позвонил? А может, и не позвонит
- Нет, позвонить-то он позвонит, но, по моим данным, решения своего он скорее всего не изменит. Уж очень он напуган. Да и потом, как выяснилось, у него здесь есть счет на круглую сумму, кое-какие друзья. Так что нищетой его тоже не запугать. А знает он действительно очень много.
- Ну так вытряси из него все, что он знает. Не мне тебя учить, как это делается. И пускай катится, но только так, чтобы потом молчал. Пусть делает что хочет, но на твоей ответственности, чтобы это не повредило нашим интересам. Ты меня, надеюсь, понял?
- Так точно.
- Ну, конец связи.
7 марта 1991 г., г. Нью-Йорк
- Что ж, Юрий Романович… Вы позволите мне вас называть так, а не господином Орловым? Поверьте, мне искренне жаль, что вы не вняли моим уговорам. Я понял, что решение ваше окончательное, и, между нами говоря, к сегодняшнему дню я был готов к такому исходу нашей встречи. Конечно, наши возможности здесь несколько ограниченны, но тем не менее мы смогли установить, что вы являетесь довольно состоятельным человеком даже по нью-йоркским меркам. Так что я понимаю, что вам не придется спать в ночлежках на Брайтон-Бич или срочно искать работу таксиста. Знаю я также и то, что у вас уже есть предложения от нескольких клиник, которые готовы заключить с вами контракт, несмотря на ваш довольно неопределенный статус. Не удивляйтесь, Юрий Романович. Мне платят деньги за то, чтобы я это знал, и я их честно отрабатываю. Более того, вы прекрасно понимали, когда принимали свое решение «стать невозвращенцем», что это вызовет наш повышенный интерес к вашей персоне. Вы могли предположить и то, что следствием нашего к вам интереса станет обнаружение и огласка таких фактов, связанных с вашей персоной, которые потребуют судебного разбирательства в случае вашего возвращения на Родину. Вы также не можете не понимать, что в результате этого судебного разбирательства вам предстоит провести долгие годы, а может быть, и весь остаток жизни в местах, как говорится, не столь отдаленных. Итак, вы трезво оценили все сказанное мной и решили остаться здесь. Ну что ж, вас можно понять. Я не буду взывать к вашему гражданскому долгу. Мы с вами взрослые люди, здесь нет аудитории, а значит - занятие это пустое. Я предлагаю вам вспомнить о том, что у вас на Родине остались жена, дочь и старуха мать. Я сильно сомневаюсь в том, что, несмотря на материнские чувства, Галина Феофилактовна захочет присоединиться к вам. Но думаю, что Ирина Натановна с дочерью с удовольствием примут ваше предложение переехать в Соединенные Штаты. А мы можем существенно затруднить этот переезд. Но и это не главное. Надеюсь, вы понимаете, что здесь основным капиталом являетесь вы. Имя и репутация. Мы можем лишить вас и того, и другого. Здесь не подадут руки дельцу наркобизнеса, даже профессору и миллионеру. Вы будете изгоем в этой стране. Но мы можем договориться.
