Федор осел, закатив глаза.
Салах бросился к нему. Рана на голове была чудовищной. Черепная коробка треснула, и кровь из нее била фонтаном. Салах даже не пытался остановить ее. Это было бесполезно. Прижав пальцы к шее Федора, он попробовал найти пульс, но… безрезультатно!
– Я убил человека, – прошептал Салах.
Он вскочил на ноги и заметался по дому. Что делать? Вызывать полицию или?.. Бежать?
Деньги у него есть. Их хватит на то, чтобы уехать в другую страну и купить новый паспорт. Найдут – ответит за свое преступление. Нет – значит, на то воля Аллаха.
Он быстро собрался и покинул дом. Но перед тем как пойти на вокзал, он отправился домой к невесте, чтобы объясниться с ней. А еще успокоить. Сказать, что не сбежал от нее. И когда устроится, позовет. Если она, конечно, захочет связать свою жизнь с убийцей.
До дома девушки он не дошел. Увидел на дороге скопление народа и карету «Скорой помощи». Приостановился.
– Что случилось? – спросил он у одного из зевак.
– Девчонку машина сбила. Бежала, ничего не видя, вот и попала под колеса.
Салах встал на цыпочки, заглянул через плечи стоящих впереди людей и увидел труп.
Перед глазами все поплыло… Погибшей девушкой оказалась его невеста.
– Эй, что с тобой? – Тот, у кого он спрашивал, что случилось, тряс Салаха за рукав. – Крови, что ли, боишься?
Только тут он заметил, что кровь повсюду. Брызги на асфальте, на светлом платье, на бампере машины, которая сбила девушку…
Салаха затошнило. Он отбежал к кустам, и его стало выворачивать наизнанку.
Внимание зевак переключилось на него. Люди принялись обсуждать впечатлительного парня. И как бы ни было Салаху плохо, он понимал, что это ему только во вред. Кто-то из них может узнать его, и тогда конец – он не успеет сбежать. Сдержав очередной спазм желудка и утерев рот рукой, Салах побрел на вокзал. Он намеревался уехать сначала в столицу своего государства, затем в российскую. Федор всегда твердил ему, что именно в Москве он с его талантом добьется многого.
Салон закрылся. Последний клиент покинул его в десять, и, когда это произошло, единственный оставшийся на своем посту работник, администратор Сонечка, упорхнула. Салах же остался. Он всегда уходил самым последним. И не только из-за того, что ему требовался небольшой отдых после сеанса, и не потому, что дома ему особенно нечем было заняться, вот он туда и не спешил. Просто был человек, которого он ждал. Работал он в салоне сторожем. И с Салахом его связывала дружба.
– Ну и погодка! – услышал он голос того, кого поджидал, заварив чай. – Весь день жара стояла, а теперь льет!
– Парило. Я знал, что пойдет дождь, – откликнулся Салах.
– Как день прошел? – поинтересовался сторож, зайдя в массажный кабинет.
– Трудно…
– Клиент требовательный попался? – хмыкнул тот, плюхнувшись на стул.
– Если бы… Из полиции приходили по мою душу.
– Чего им от тебя надо?
– Федя, ты мне ничего рассказать не хочешь?
– Могу рассказать пару смешных анекдотов. Хочешь?
Салах хмуро посмотрел на давнего своего ассистента. Тот скорчил кислую мину.
– Опять будешь мне мораль читать?
– Я задал тебе вопрос. Отвечай без зубоскальства.
– Да нечего рассказывать! Ничего противозаконного я не совершал!
Он потянулся к пиале, но Салах шлепнул его по руке.
– Я тебе отдал свою сим-карту. Куда ты звонил с того номера?
– Куда только не звонил. А что?
– А почему теперь на другой перешел?
– Тоже тариф не понравился. Да и оператор.
– Федя, ты что, донимал радиоведущую Мэри Крисмас и угрожал ей?
– А… Так вот из-за кого и чего сыр-бор! А я уж испугался.
– Зачем, Федор?
– Прусь я от нее, понимаешь? Ее голос просто зомбирует меня. Ночью делать особенно нечего, я днем высыпаюсь, вот и развлекался.
– Угрожая ей?
– Зачем? Я с самым искренним восхищением и уважением с ней обращался. Просто беседовал, желал слушателям спокойной ночи, песню любимую заказывал. Ты знаешь какую, «Зурбаган».
– Не ври!
– Ну, пару раз наехал на Мэри. Когда в обкурке был. Ты же знаешь меня, я, как дуну, шальной становлюсь.
– Ты же говорил, что завязал.
– Подогнали коробочку афганки. Не смог устоять. Но вот скурил, и все. Опять в завязке.
– В нее стреляли! И ты теперь первый подозреваемый! Я, как смог, отмазал тебя, но если копать будут… Держись!
– Стреляли? А я при чем?
– Ты ей угрожал. На тебя думают.
– Да баловался я. Развлекался так! – Спокойствие ему изменило, и Федор начал визгливо кричать: – У меня не было мысли вредить этой бабе физически. Да и как бы я смог? Как она выглядит, я не знаю. И оружия у меня нет.
Салах залпом выпил чай и стал собираться.
– Друг, ты хоть веришь мне? – схватил его за локоть Федор.
– Главное, чтоб тебе поверила полиция, – ответил тот.
Он очень устал от него… своего так называемого друга! Его воскрешение из мертвых безумно Салаха порадовало. Он выдохнул с облегчением, поняв, что не стал убийцей. Но грех на нем все же оставался. И Федор не собирался прощать его…
Они встретились вновь семь месяцев назад. Салах находился на площади трех вокзалов. С оказией ему прислали сухофруктов, цукатов, чая да еще массажного масла на кумысе. С сумкой, полной гостинцев, он шел к метро. И тут под ноги ему буквально стал валиться какой-то мужчина. Салах поддержал его и хотел пойти дальше, вдруг узнал…
Это был Федя!
Или его призрак, что более вероятно. Ведь он убил его!
– Салах? – «Призрак» разлепил потрескавшиеся губы. – Неужели ты?
Он очень изменился с тех пор, как Салах видел его последний раз. Как-то резко постарел.
– Федя? – на всякий случай спросил он.
– Ну, епти… – и разразился таким забористым матом, что Салах не понял значения половины слов. – А кто ж еще! Это я, сукин сын…
– Ты жив или… мне мерещишься? – озвучил свои сомнения Салах.
– Жив, жив! – Федор похлопал его по груди. – А ты думал, кокнул меня? Да вот хрен тебе! – Кукиш, собранный из пяти немытых пальцев, возник перед носом Салаха. – Я живучая падла… – и рассмеялся глумливо.
– Я очень рад.
– А уж как рад я! Ты себе не представляешь. – Он схватил Салаха за руку. – Ну что, братуха? Бухнем за мое воскрешение?
– Ты же знаешь, я не пью.
– Да, ты образцовый мусульманин. Только Коран людей убивать запрещает. Так что грех на тебе, искупить надо.
– Я буду молиться за себя. И за тебя.
– Не, передо мной грех иначе искупай. Я в царствие небесное не верю. Мне в земном хорошо устроиться хочется. Так что, Салах, помогай.
– Да чем я могу?..
– Сначала выпивкой. Шланги горят, понимаешь?
– Ты раньше не пил.
– То было раньше! Но как ты меня долбанул, так меня будто подменили. Пошли, я тут одну отличную забегаловку знаю, там и водка не паленая, и куры-гриль всегда свежие, с пылу-жару.
В тот день Салах напоил и накормил Федю, да еще денег ему дал. Думал, тот отстанет. Но не тут-то было! Федор прилип к Салаху, и отделаться от него можно было, только доведя до конца начатое. То есть убить. Но такой грех на душу Салах брать не собирался. Поэтому помогал Федору чем мог. На ту же работу его устроил. Хорошо, у того хоть было где жить (обитал у какой-то бабенки), а то пришлось бы Салаху потесниться и пустить бывшего ассистента к себе в дом.
Сначала общество Феди его тяготило, потом он привык к нему, а в последнее время полюбил. Он дожидался его, чтобы провести с бывшим ассистентом, а ныне сторожем некоторое время. Поболтать. Он вновь попал под обаяние Федора. И только сейчас понял, как глупо поступил, второй раз пустив его в свою жизнь.
(недалекое прошлое…)
Он знал, что не умер…
Но что с ним, не понимал. Он не чувствовал своего тела. Он не видел, не говорил. Он был крохотным комочком сознания, и только. Недвижимым, безгласным… слепым…
Мертвым?
Нет! Карл знал, что жив. И то, что он не ощущает своей телесной оболочки, не доказывает обратного.
– Снег пошел… – услышал Карл далекий, невероятно приятный, ставший родным голос. – Жаль, вы этого не видите… Красиво так! Снежинки все одна к одной. И долго не тают. Пока я до работы шла, они засыпали мне все волосы и превратились в капельки лишь в больнице…
Карлу все стало ясно. Он в коме. Лежит в клинике, подключенный к аппаратам, и за ним присматривает медсестра с невероятно мелодичным, ставшим родным голосом.
Скоро он снова забудет это. И станет вновь мучиться вопросом: а что это с ним? Пока не явится медсестра и не начнет разговор… Только благодаря ей Карл знал, что жив.
Когда пришло понимание того, в каком положении он находится, ему стало спокойно. Пусть кома. Пусть… Но есть надежда. Когда-нибудь он перестанет быть только комочком сознания и обретет оболочку. И когда это произойдет, он увидит свою Ариадну…
Именно так Карл называл про себя медсестру. Ариадна. Потому что с внешним миром его связывала тонкая ниточка ее голоса. Она не давала ему заблудиться в лабиринте бессознательности.
