Деверо снова улыбнулась и попросила:
— Ладно, что бы там ни было, для начала расскажите мне о вашей подруге.
— Моей подруге?
— Да, я встречалась с ней. Френсис Нигли. Как я предполагаю, она ваш сержант. Она ведь в армии.
— Она была моим сержантом прежде. В течение многих лет, но время от времени.
— Интересно, зачем она пришла сюда?
— А что, если я просил ее прийти?
— Нет, если бы это было так, она бы знала, где и когда вас встретить. Об этом вы договорились бы заранее, и ей не пришлось бы искать вас по всему городу.
Я утвердительно кивнул.
— Она приехала для того, чтобы предостеречь меня. Похоже, я нахожусь в безвыходной ситуации. По ее словам, это путь к самоубийству.
— Она права, — согласилась Деверо. — Эта Нигли сообразительная женщина. Мне она понравилась. Я таких люблю. Она замечательно владеет своим лицом. А ее особый взгляд, дружеский и в то же время доверительный… Держу пари, она классно проводит допросы. Кстати, она передала вам фотографии?
— Так вы поспособствовали ей в том, чтобы заполучить их?
— Надеюсь, она этим воспользовалась. Я оставила их на виду и на минуту отвернулась.
— Зачем?
— Это сложно объяснить, — ответила Деверо. — Я хотела, чтобы вы их увидели, когда будете один и не между делом. Ну, что-то вроде контролируемого эксперимента. Никакого давления с моей стороны, и, что особенно важно, никакого моего влияния. Без контекста. Я хотела узнать ваше первое впечатление, свободное от каких-либо сторонних воздействий.
— Мое?
— Да.
— Это значит снова демократия?
— Пока нет. Но, как говорят, в шторм заходи в любой порт.
— Понятно, — сказал я.
— Ну и как? Каково ваше первое впечатление?
— Все трое изумительно красивы.
— И это все, что между ними есть общего?
— Я так понимаю. Кроме того, что все они женщины.
Деверо кивнула.
— Хорошо, — сказала она. — Я согласна. Они все изумительно красивы. И я очень рада получить такое подтверждение от человека, обладающего в данном вопросе независимой точкой зрения. Мне было трудно сформулировать это даже для самой себя. И я намеренно избегала говорить это прилюдно. Это прозвучало бы очень странно, вроде высказывания лесбиянки.
— Неужели это для вас так важно?
— Я живу в Миссисипи, — ответила она. — И я служила в Корпусе морской пехоты, и все еще не замужем.
— Понятно, — сказал я.
— И у меня нет постоянного поклонника.
— Понятно, — повторил я.
— Но я не лесбиянка, — объявила она.
— Понимаю.
— Однако даже в этом случае, если люди видят, что женщина-коп зацикливается на женщинах — жертвах преступлений, то они никогда не воспримут это правильно.
— Понимаю, — снова сказал я.
Нагнувшись вперед, я вытащил папку из-под ремня, положил ее на стол и объявил:
— Миссия завершилась. И, кстати говоря, ходы с обеих сторон были классными. Немногие могли бы переиграть Нигли в интеллектуальной игре.
— Сама была такая, — ответила Элизабет.
Она подтянула папку к себе и положила на нее ладонь; подвинула папку влево, потом вправо, после чего ее рука так и осталась лежать на папке. Возможно, она еще сохраняла тепло моей поясницы.
— Так вы идентифицировали машину? — снова спросила шериф.
Не снимая руки с папки, она смотрела прямо на меня. Ее вопрос, казалось, повис в воздухе между нами. Так вы идентифицировали машину? А в моей голове все еще звучал настойчивый голос Гарбера, дошедший до моего уха по телефону в кафе: не сообщай, повторяю, не сообщай этот номер местным правоохранительным структурам.
Офицер, которому я подчиняюсь.
Приказы есть приказы.
— Ну так как? — повторила она свой вопрос.
— Да, — ответил я.
— И?
— Я не могу сообщить вам номер.
— Не можете или не хотите?
— И то и другое. Этой информации присвоили гриф секретности через пять минут после того, как я позвонил и назвал этот номер руководству.
Она не ответила.
— Ну а что бы вы сделали в такой ситуации? — спросил я.
— Сейчас?
— Не сейчас. Тогда. Когда служили в Корпусе морской пехоты.
— Будучи морпехом, я сделала бы то же, что делаете сейчас вы.
— Я рад, что вы меня понимаете.
Деверо согласно кивнула и, все еще держа ладонь на папке, сказала:
— Я ведь раньше не сказала вам правду. Вернее, не всю правду. О доме моего отца. Он не всегда его арендовал. Он стал домовладельцем сразу после женитьбы. Но когда моя мама заболела, они поняли, что значит не иметь страховки. Она должна была у них быть, ведь страховку обеспечивала работа. Но чиновник в администрации округа, ответственный за это, попал в затруднительное положение и украл страховые взносы за два года, и это произошло как раз в тот момент, когда мама заболела. В результате чего родители оказались перед лицом ранее существовавших условий.[21] Отец взял кредит для уплаты долгов, но дела пошли хуже, и он оказался неплатежеспособным. Банк аннулировал право собственности, но предоставил отцу возможность жить в доме на правах арендатора. Поведение обеих сторон этого дела привело меня в восхищение. Банк поступил правильно, и мой отец продолжил служить в своем округе, несмотря на то что эта история, образно говоря, нанесла ему удар в зубы. Честь и обязанности — вот что я ценю.
— Всегда верен,[22] — сказал я.
— Это серьезно. И тем не менее вы ответили на мой вопрос так, как собирались. Если номер машины засекречен, значит, она из Келхэма. Вот это мне и надо было узнать.
— Только в том случае, — уточнил я, — если существует связь между машиной и убийством.
— Маловероятно, чтобы это было совпадением.
— Мне очень жаль вашего отца, — сказал я.
— Мне тоже. Он был хорошим человеком и заслуживал лучшего.
— Вы знаете, а ведь это я избил этих двух штатских, — признался я.
— Что вы говорите? — изумилась Деверо. — А как, скажите на милость, вас туда занесло?
— Я гулял.
— Да не может быть. У вас же нет на это времени. Это же дальше двенадцати миль. Почти северная граница Келхэма. Практически в штате Теннесси.
— И что там случилось?
— Два парня оказались там по какой-то причине. Может, просто гуляли. Они видели лес, окружающий забор вокруг Келхэма, но не приближались к нему. Какой-то парень вышел из леса и задержал этих двух гуляющих. Дело приняло дурной оборот, они оказались избитыми. Уверяют, что парень, который их бил, — солдат.
— А он был в форме?
— Нет. Но он выглядел соответствующим образом и имел при себе винтовку М16.
— Что-то невероятное.
— Согласна. Похоже, что они устанавливают что-то похожее на запретную зону.
— А зачем им это? У них уже и так есть почти миллион акров.
— Я не знаю. Ну а что еще они могут делать? Они выслеживают любого, кто оказывается вблизи их забора.
Я ничего не сказал.
— Постойте, — вдруг спохватилась Деверо. — А кого вы избили?
— Двух парней на пикапе. Они приставали ко мне прошлым вечером и снова пристали сегодня утром. Слишком уж часто.
— Как они выглядели?
— Грязные, сальные, волосатые и в татуировках.
— У них старая черная машина, выкрашенная кистью?
— Да.
— Так это же двоюродные братья Макинни. В идеальном мире их следовало бы избивать по крайней мере раз в неделю, но регулярно, как по часам. Итак, благодарю за полное и откровенное признание, но предлагаю вам не предпринимать каких-либо действий в настоящее время.
— Но?..
— Больше не делайте этого. И чаще оглядывайтесь. Я уверена, что они уже планируют собрать всю свою семейку и отправиться вас искать.
— Их много?
— Их тут дюжины. Однако вы не волнуйтесь. По крайней мере пока. На то, чтобы собраться, им потребуется время. Ни у кого из них нет телефона. И никто из них не знает, как им пользоваться.
В этот момент во всем здании зазвонили телефоны. Я услышал тревожный голос по радио из диспетчерской каморки, в которой по пути сюда видел дородную даму. Через несколько секунд она возникла в дверях, с трудом переводя дыхание и держась за оба косяка, чтобы не упасть. Она сказала:
— Звонит Пеллегрино из хозяйства Клэнси. Возле расколотого дуба. Он говорит, что у нас еще одно убийство.
И я, и Деверо инстинктивно посмотрели на лежавшую на столе папку. Три фотографии. Скоро их будет четыре. Еще один печальный визит к безутешным родственникам. Еще одна просьба о хорошей недавней фотографии. Самая неприятная часть работы.
После паузы Деверо посмотрела на меня; я заметил, что она в нерешительности. Это не демократия.
