Папа стал сдирать с коробки скотч.
– … До его приезда я успел обнаружить тайник в стене, там были бумаги и золотые монеты. А потом я подумал: зачем мне трудиться? Ведь Громов вернулся за деньгами, он прекрасно знает, где они спрятаны. Пусть сам и отыщет. Мы ускорили работу по делу Грибкова и освободили от его присутствия дом, чтобы он не мешал поискам Громова. Установили наблюдение.
– А он чуть вас не обхитрил, - сказала мама, заглядывая в коробку. - Это что?
– Это, - усмехнулся папа, - прекрасный хрустальный сервиз. Но не для нас, не радуйтесь.
Оказывается, он успел в Москве оформить, как положено, нашу золотую монету и получить за нее деньги. И купить нашей дальней соседке тете Ире новый сервиз взамен разбитого карнизом.
Мама стала доставать из коробки всякие вазочки и ахать от восторга и зависти.
– Вообще, - призналась она со вздохом, - мне эта Ирина крайне несимпатична. Она слишком часто приглашала тебя танцевать.
– Мне она тоже не очень нравится, - признался папа. - И в конце концов, ведь не я же перебил ее подарки, а этот дурацкий, плохо прибитый карниз.
– Что ты хочешь этим сказать? - спросила мама. С надеждой в голосе.
Папа призадумался. А нас с Алешкой эти стекляшки совершенно не заинтересовали.
Тут папа сказал:
– А давайте сделаем ей подарок попроще. Я на рынке видел в продаже такие симпатичные именные чашечки. Правда, почему-то на чашке написано «Ирина», а нарисована собака. Но это не очень существенно. Даже символично.
– А сервиз? - спросила осторожно мама, не веря в свое счастье.
– А сервиз оставим себе. Должно же и в нашей семье быть что-то ценное и красивое.
– Правильно, - торопливо согласилась мама и начала побыстрее упаковывать хрусталь обратно в коробку. - Завяжи покрепче, - сказала она папе, - и поставь на верхнюю полку.
В нашем хозблоке было оборудовано несколько полок для мелкого огородного инвентаря. Ставить на них все равно было нечего, и они пылились без дела.
– Повыше, повыше, - командовала мама. - Вы у меня такие нескладные и неаккуратные мужики, что того и гляди смахнете на пол такую красоту.
И все оставшиеся до конца каникул дни мама время от времени становилась на табурет, снимала с верхней полки коробку, доставала из нее «такую красоту», расставляла на столе, любовалась, заставляла звенеть и убирала обратно. Со свойственной ей аккуратностью.
А лето неумолимо кончалось. Днем еще было жарко, а вечера стали холодными, знобкими. По ночам все небо покрывалось звездами. И было их так много, и они были такие яркие, что становилось светло и без месяца, который появлялся почему-то неохотно, маленькой краюшкой, и очень скоро прятался за деревьями.
Начался осенний звездопад. Падающие звезды повсюду расчерчивали черное небо сверкающими линиями. И если мы в это время сидели на улице у костра, мама торопливо уговаривала нас:
– Загадывайте желание. Если успеете, пока не сгорит падающая звезда, оно обязательно сбудется.
Падающих звезд было много. А желаний еще больше. И я даже стал путаться, повторяться. А Лешка вообще забастовал:
– Я уже десять раз загадал, чтобы пришел наш участковый лейтенант. А он все не идет. А у меня для него сюрприз.
– Здрасьте! - сказала мама. - Ты что думал? Загадал - и тут же сбудется? Иногда всю жизнь ждать приходится. Как прекрасный хрустальный сервиз. - И она начала мечтать, как мы приедем домой, как она переберет все вазочки, графинчики и бокальчики, перемоет их каким-нибудь волшебным средством и поставит за стекло. - И чтобы близко к нему не подходить!
– Так и будет стоять? - удивился Алешка. - Без всякой пользы для людей?
– Любоваться будем? - тоже заинтересовался папа.
– Интересно! А какая мне польза от битой посуды, а?
Мы не стали спорить. У мамы, как папа говорит, железная логика. По-моему, и такая же воля.
Но Лешкино желание сбылось. В день отъезда к нам пришел в гости наш спаситель - участковый. Он был в штатской одежде и принес маме букет цветов. Мама обрадовалась им, как второму хрустальному сервизу. Посмотрела на нас и сказала со значением:
– Вот!
И мы понурили головы, потому что за все лето не догадались принести домой хотя бы букет ромашек.
Тут подошел папа, пожал участковому руку и сказал:
– Здравствуйте, лейтенант.
– Никак нет, товарищ полковник, - уже капитан. Получил внеочередное звание за проявленное мужество при задержании опасных преступников.
– Поздравляю, - сказал папа. И повернулся к маме: - Такое событие нужно отметить.
– Непременно, - обрадовалась мама и совершила жертву: - Я приготовлю салат с редиской.
Все лето ее берегла.
– Только помогите мне ее выдернуть.
Мы все пошли на мамин «огород».
– Да, - задумчиво почесал папа затылок. - Тут экскаватор нужен.
– Дедка за репку, - сказал Алешка.
– Только без мышек, пожалуйста, - быстро предупредила мама.
Мы совместными усилиями «выдернули репку» и, пока мама сражалась с ней, приготовляя салат, вытащили на улицу стол и стали его накрывать.
Предусмотрительный капитан захватил с собой бутылку шампанского и баллон «Колокольчика».
Мама совсем растаяла, сняла с полки коробку и достала из нее прекрасные звенящие бокалы.
Мы дружно сели за стол, папа открыл шампанское и разлил его по бокалам.
– За победу над врагом! - сказал он. - И за ваше новое звание, капитан.
И когда все стали чокаться звенящим хрусталем, то увидели, что в бокале участкового плавает палец. Это был Алешкин сюрприз.
Но в этот раз в обморок никто не падал. Даже мама. А папа строго сдвинул брови и сказал:
– Опять в дом бегал?
– В последний раз, - потупился Алешка.
– Ну-ну, - не поверил папа.
За столом было очень весело. Потому что подобралась очень хорошая компания. Соратники по борьбе с преступностью.
– Как вам салат? - поинтересовалась мама у нашего участкового капитана, рассчитывая на комплимент.
– Очень вкусно, - улыбнулся он. - Только, извините, в нем камушки попадаются.
– Это не камушки, - сказал Алешка. - Это куски редиски.
Когда участковый простился и ушел, поцеловав маме руку и поблагодарив за прием, мы стали собирать вещи. Вечером за нами должна была прийти машина. Алешка побежал прощаться со своими друзьями и Пал Данилычем. Вернулся с Ганей на руках - подарок!
Мы с папой к этому времени сняли палатку, скатали ее и убрали в хозблок.
И тут произошло событие.
Мама стала снимать с полки свои хрустальные драгоценности. Почему-то у табуретки подломилась ножка…
Когда мы вбежали в сарай, мама сидела на полу, обнимая коробку с хрусталем, и плакала.
– Не ушиблась? - спросил папа.
– Нет, - мама всхлипнула. - Я-то цела, а вот эта красота… - Она даже не смогла договорить.
– Да ладно, - утешил ее папа. - Посуда бьется к счастью.
– Да, но не такая.
– Не расстраивайся. У меня еще остались ребячьи деньги. Купим тебе что-нибудь попроще. Что не жалко, если разобьется.
– Ага, - сказала мама, уже улыбаясь сквозь слезы. - Не золотое, а простое.
Машина пришла за нами, когда уже стемнело. Мы сидели на вещах. Было немного грустно. Алешка где-то бегал. Какие-то у него еще дела.
Вот и он появился. И что-то тащил в охапке - издалека я не разобрал. Он это что-то сунул в машину и подошел к нам.
– Все собрали? - спросил Алешка. - Гномика не забыли? А Ганю?
Ничего не забыли. Да у нас ничего особенного и не было. Кроме сервиза. Его теперь, правда, тоже не было.
Мы заперли наш семейный уютный хозблок и стали садиться в машину. Мама тут же ахнула: на заднем сиденье лежал громадный букет роз.
– Откуда? - пролепетала она. - Это ведь коллекционные розы.
– Оттуда, - не очень внятно объяснил Алешка и махнул рукой. - Из-за забора.
– Едем! - сказал папа. - Пока нас не обнаружили. Он тоже понял, что Алешка пошел по стопам лихого огородника Петюни.
Мы сели в машину и поехали. Папа сидел впереди, а мы все сзади. У меня на коленях - букет колючих роз, у мамы - два гнома: безымянный и сурок Ганя. Очень похожие друг на друга. Только один в штанах, а другой - без штанов.
Совсем стемнело, когда мы выехали за ворота и помчались по шоссе. Я все еще думал: кто же подпилил ножку у табуретки? Папа или Алешка? Но это темное дело так и осталось нераскрытым до сих пор…
На повороте, у развилки, я оглянулся. Отсюда Мрачный дом виделся во всем своем таинственном великолепии.
И мне вдруг показалось, что в его темных окнах опять блеснул луч фонарика.
Ладно, подумал я, разберемся. Все путем, ребята…
