На этот раз предстояло окунуться в сферу иную, непривычную. Здесь иные производственные отношения: строители работают на договорных началах, иная финансово-отчетная документация. И если следователь Грачев прекрасно разбирался в сельхозпродукции (он-то уж не спутал бы поле гречихи с полем люцерны), то в тонкостях строительного производства он понимал немного.
Однако дело есть дело. Следователь решает: создать комиссию из компетентных лиц, допросить Давидовича, Мирошина и авторов письма.
В комиссию вошли: Жуков — прораб ремстройучастка, Петрова — старший инспектор райфинотдела и Бубнов — старший экономист сельхозуправления.
В райисполкоме комиссию предупредили:
— Вы там проверяйте что положено, но не ставьте под удар все наше строительство. Имейте в виду, ревизия ревизией, а Давидович и все его люди должны работать и не срывать график сдачи объектов.
Естественно, что комиссия, которая целиком состояла из лиц, находящихся у райисполкома в подчинении, учла это предупреждение. Как потом уже на другом следствии призналась работница райфо Петрова, «проверка была и неполная и неглубокая».
Комиссия заседала в кабинете Давидовича, и все обследование строилось исключительно на документах, представленных тем же прорабом Давидовичем. Даже в акте, который увенчал деятельность этой высокой инстанции, не очень грамотно, но зато совершенно определенно было записано:
«Проверка производилась на основании контрольных обмеров объектов и смет, типовых проектов и актов списания материалов прорабом Озерского райпотребсоюза тов. Давидовичем М. Б.».
Тут, что называется, все как на ладони.
Правда, к чести комиссии надо сказать: кое-что она все-таки отыскала. Немного, правда, по линии недосписанных материалов и еще меньше — по части перерасходов.
Однако и здесь члены комиссии не смогли связать концы с концами. Так, они обнаружили, что «не списано восемь тонн цемента по цене 34 рубля за тонну». Согласно законам арифметики это составляет 272 рубля. Наши грамотеи пишут:
«Итого на сумму 61 рубль 20 копеек».
Трудно сказать, на какой счетно-вычислительной машине они считали.
Вывод, к которому пришла глубокомысленная комиссия:
«Недосписание и перерасход строительных материалов произошли из-за халатного отношения со стороны прораба тов. Давидовича М. Б.».
С этим выводом согласились все, в том числе и сам Давидович. А председатель потребсоюза Мирошин на основании акта ревизии принимает постановление: за излишне списанные стройматериалы взыскать их стоимость с кладовщика Симова. За перерасход стройматериалов — с бригадира Фурнова.
О Давидовиче в этом грозном постановлении вообще ни словом не упоминается.
Получив материалы комиссии и постановление потребсоюза, следователь вызвал Давидовича.
— Пальто, костюм и туфли председателю дарили?
— Какое пальто? Какие туфли? Первый раз слышу.
То же самое ответил и Мирошин:
— Никаких подарков от Давидовича я не принимал.
После всего этого состоялась встреча следователя с авторами письма. Причем следователь Грачев предварял беседу с каждым из троих этих людей весьма категорическим заявлением:
— Ну что ж, жалоба ваша проверкой не подтвердилась.
Разумеется, что после такого заявления разговора начистоту не получалось. Один из троих писавших жалобу-сигнал сказал, что он только переписывал ее набело, а диктовали другие. Второй мотивировал свое участие тем, что знал Давидовича по прошлой работе и однажды видел, как тот увез со стройки к себе домой кровельное железо. Он заявил об этом ревизору Контрольно-ревизионного управления — КРУ Давидовича заставили железо вернуть, а он после этого жалобщика уволил с работы.
— И теперь вы решили ему отомстить? — задал следователь вопрос, который и подвел итог их беседе.
Третий товарищ, огорошенный заявлением следователя, тоже побоялся прослыть клеветником и пояснил, что многие факты он слышал от людей, если нужно, он назовет, пусть следователь их допросит.
Но у Грачева решение уже окончательно созрело, и он оформил его в виде постановления об отказе в возбуждении уголовного дела.
Так закончилась первая часть озерской эпопеи.
Однако законы нашей советской действительности, высшие моральные принципы, которыми руководствуются в своей жизни многие и многие миллионы самых простых, не облеченных ни властью, ни высоким положением наших граждан, таковы, что преступник рано или поздно будет изобличен и предстанет перед судом.
Озерки по административному делению относятся к категории поселков городского типа. Стало быть, население не превышает 10 тысяч. А это значит, что здесь каждый человек на виду. На одном конце кто-то чихнул, а на другом уже беспокоятся: «Как здоровье?»
Когда в Озерках учитель Синицын появился на собственном «Москвиче», все знали: выиграл по лотерее.
Бригадир автоколонны Лебедев купил дочке пианино, все Озерки сказали: золотой работник. Чуть не каждый месяц — премии.
Одним словом, вслед за первым письмом в областные организации пошли еще два:
«Ревизия была липовая. Проверьте, на какие средства так широко живет прораб Давидович. Сразу в парикмахерской купил сто пятьдесят билетов автомотолотереи. А они по рублю».
«Купил «Москвич». Купил, а не выиграл по лотерее. За какие такие премиальные?»
Эти люди рассуждали так: ворует прораб кооперативные, государственные деньги. Значит, ворует наши кровные. Потому что государство — это и есть мы. Нас обкрадывает.
Сигналы были очень серьезными. Причем каждое письмо подписывалось конкретными, вполне реальными людьми. В них указывалось, с кем можно побеседовать по тому или иному факту.
Расследование на этот раз поручили старшему следователю областного управления МВД майору Куренному Александру Михайловичу. И ревизия финансово-хозяйственной деятельности райпотребсоюза была возложена на весьма квалифицированных специалистов из областного центра. В нее вошли бухгалтер-ревизор из КРУ, инженер-экономист со строительным уклоном, техник-строитель, ревизор облпотребсоюза.
Перед комиссией была поставлена огромной трудоемкости задача: поднять все отчетные документы по строительству двенадцати объектов, которым руководил Давидович, и сличить данные этих документов с данными замеров и расчетов, полученными непосредственно на объектах.
Одно сухое перечисление названий таких документов может у читателя составить некоторое представление о том, что пришлось «перелопатить» ревизорской бригаде: акты приемки работы, трудовые соглашения, наряды, счета-фактуры, расходные накладные, приходные накладные, результаты замеров, реестры, инвентаризационные ведомости, ведомости на выдачу зарплаты, железнодорожные квитанции, счетно-платежные требования и т. д., и т. д.
Следователь Куренной между тем начал допросы. При первой встрече с авторами письма Александр Михайлович очень осторожно дал понять им, что первое следствие, очевидно, проведено было недостаточно полно, попросил назвать людей, которые могли бы засвидетельствовать тот или иной факт как очевидцы.
Александра Михайловича интересовало, во-первых, то, в каких отношениях был Давидович со своим начальником Мирошиным, с главным бухгалтером потребсоюза Карповой. В письме говорилось о подарках, о совместных гулянках. Такие теплые «производственные» отношения говорят о попустительстве, бесконтрольности, что, как правило, способствует в конечном счете преступлению.
На допросе рабочий-строитель Мельников.
— Скажите, — спрашивает следователь, — вы были на праздновании юбилея Мирошина?
— Да, меня приглашали в клуб.
— Кто и какие подарки вручал Мирошину?
— Давидович подарил ему пальто джерси, костюм и туфли.
— Он подарил все это лично от себя или от коллектива?
— От себя. Он купил все вещи в нашем магазине. Пальто джерси всего-то привезли пять штук. Давидович получил его по записке.
Заведующий складом-магазином Бочкаренко назвал четверых покупателей и никак не мог вспомнить пятого.
— Какой-то колхозник, приезжий...
— Назовите колхоз, мы проверим.
— Не помню. Кажется, колхоз «Рассвет»... Да, да, он был из «Рассвета».
На следующий день из колхоза «Рассвет» сообщили, что в марте в Озерках никто пальто не покупал. Снова у следователя продавец Бочкаренко.
— Вы не вспомнили фамилию пятого покупателя?
— Нет.
— Хотите, я вам напомню? Вы продали это пальто по записке от Мирошина. Так? Кому?
— Да... Давидовичу.
Мирошин на очной ставке с Бочкаренко признал:
— Да, Давидович купил по моей записке пальто, костюм и туфли и подарил мне во время юбилея.
Давидович — широкоплечий плотный человек с редкими рыжеватыми волосами, узким лбом. Губы — тонкие, волевые, глаза маленькие, смотрят твердо, прямо. Вид независимый.
