Флоренс улыбнулась.
— Хорошо, что они так строги в отношении оружия. Именно это мне и нужно.
Филемон стер табак, прилипший к передним зубам.
— Понятно, — сказал он. — Но чем я заплачу за пистолет? Он стоит пятьсот пула. Это минимум. Кто-то должен привезти его из Йоханнесбурга. Это нелегко.
— У меня нет пятисот пула, — вздохнула Флоренс. — А почему бы не украсть этот пистолет? У тебя же есть связи. Пусть это сделает один из твоих ребят. — Она помолчала и добавила: — Не забывай, что я тебе помогла. Мне тоже было нелегко.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Ты действительно этого хочешь?
— Да, — кивнула она. — Это для меня очень важно.
Филемон загасил окурок и водрузил ноги на спинку кровати.
— Хорошо, — сказал он. — Я достану пистолет. Но учти, если выйдет прокол, я тебе никакого пистолета не давал.
— Скажу — нашла, — ответила Флоренс. — Лежал в буше неподалеку от тюрьмы. Наверно, кто-нибудь из заключенных припрятал.
— Звучит правдоподобно, — сказал Филемон. — Раз уж на то пошло, есть у меня лишний. Можешь взять.
Флоренс села и нежно погладила его по спине.
— Ты очень добрый. Можешь приходить ко мне в любое время. Когда захочешь. Я всегда рада тебя видеть, а тем более порадовать тебя.
— Ты славная девушка, — засмеялся Филемон. — Очень плохая. Очень злая. И очень умная.
Он выполнил обещание и принес пистолет, завернутый в промасленную бумагу и уложенный на дно объемистого пакета с логотипом универмага «ОК» под стопкой старых журналов «Эбони». Флоренс развернула сверток в его присутствии, и он стал объяснять ей, что нужно сделать с предохранителем, но она его перебила:
— Мне это не нужно. Мне нужен только сам пистолет и вот эти пули.
Филемон вручил ей один за другим девять тяжеленьких шероховатых патронов. Пули поблескивали, как будто их отполировали, и Флоренс вдруг почувствовала, что они ей нравятся. Отличное получилось бы колье, подумала она, если просверлить в них дырочки и нанизать на леску, а еще лучше — на серебряную цепочку.
Филемон показал ей, как заряжать пистолет и как протереть его, чтобы не осталось отпечатков пальцев. Потом быстренько приласкал ее, чмокнул в щечку и ушел. Как всегда, когда он уходил, экзотический аромат его ромового шампуня наполнил воздух, и Флоренс пожалела, что на сей раз он не остался ради удовольствия. Интересно, если она придет к нему домой и застрелит его жену, он на ней женится? И кем он будет ее считать — своей освободительницей или убийцей матери его детей? Трудно сказать.
А впрочем, она никого не сможет убить. Она ведь христианка, и идея убийства ей чужда. Флоренс всегда считала себя хорошим человеком. Только в силу обстоятельств совершала она такие поступки, которые хорошие люди не совершают (или только говорят, что не совершают). И если теперь она собирается поступить с мма Рамотсве недопустимым образом, то лишь потому, что необходимо устранить человека, представляющего реальную угрозу для мистера Дж. Л. Б. Матекони. Разве он сам справится с такой женщиной? Совершенно ясно, что она толкает его на скользкий путь, и несколько лет в тюрьме научат ее уважать права других людей. Эта эффектная женщина-детектив сама во всем виновата, вот пусть себя во всем и винит.
Что ж, подумала Флоренс, пистолет у меня уже есть. Теперь его нужно положить туда, куда я и собиралась — в дом на Зебра-драйв.
Чтобы это сделать, придется снова просить об одолжении. Два года назад у нее занял денег некий по имени Пол, который приходил к ней поболтать и развлечься. Занял он совсем чуть-чуть, но до сих пор не вернул долг. Может, просто забыл, но она-то не забыла. Самое время ему напомнить. А если заартачится — что ж, у него тоже есть жена, которая знать не знает о его визитах в дом мистера Дж. Л. Б. Матекони. Страх разоблачения сделает его более покладистым.
Все решили деньги. Стоило ей напомнить Полу о долге, как он тут же сообщил, что вернуть его не может.
— У меня каждый пула на счету, — сказал он. — Нам приходится платить за лечение одного из детей. Он уже давно болеет. Я ничего не могу выкроить. Как-нибудь после отдам.
Флоренс понимающе кивнула.
— Про долг можно вообще забыть, — сказала она. — Я прощу его, если ты кое-что для меня сделаешь.
Он посмотрел на нее с подозрением.
— Ты проберешься в пустой дом — там не будет ни души. Разобьешь окно в кухне и влезешь внутрь.
— Я не вор, — перебил Пол. — Красть не буду.
— А я и не прошу тебя красть, — успокоила Флоренс. — Разве воры, забираясь в дом, что-нибудь там оставляют? Это никакое не воровство!
Она объяснила, что хочет, чтобы он оставил сверток, например, в буфете. Засунул подальше, где его трудно найти.
— Я просто хочу кое-что спрятать, — сказала она. — А там эта вещь будет в полной сохранности.
Пол был не в восторге от ее плана, но Флоренс снова напомнила о долге, и он сдался. Он отправится на дело завтра днем, когда все будут на работе. Она все разузнала: служанки в доме не будет, а собак хозяйка не держит.
— Это проще простого, — пообещала Флоренс. — Минут за пятнадцать управишься. Туда — и обратно.
Она вручила ему сверток. Пистолет снова был завернут в промасленную бумагу, а сверху упакован еще и в оберточную. Содержимое не прощупывалось, но сверток был тяжелый, и у Пола возникли подозрения.
— Ни о чем не спрашивай, — предупредила Флоренс. — Меньше знаешь — крепче спишь.
Пистолет, подумал Пол. Она хочет, чтобы я подбросил пистолет в дом на Зебра-драйв.
— Я не хочу носить сверток с собой, — сказал он. — Это опасно. Я понял, что это пистолет. И я знаю, что сделает с тобой полиция, если найдет его у тебя. Но я тоже не хочу в тюрьму. Поэтому я возьму его у тебя завтра днем в доме Дж. Л. Б. Матекони.
Флоренс задумалась. Можно взять его с собой на работу, положив в пакет. Хочет получить его там — что ж, она не против. Самое главное — подбросить его этой Рамотсве, а через пару дней снять телефонную трубку и позвонить в полицию.
— Хорошо, — согласилась она. — Я положу его в пакет и возьму с собой. Приходи в половине третьего. К тому времени он уйдет в мастерскую.
Пол смотрел, как она укладывает пистолет в пакет универмага «ОК».
— Ты хороший человек, — сказала Флоренс, — и я хочу сделать тебя счастливым.
Пол покачал головой.
— Я слишком нервничаю, чтобы быть счастливым. Отложим на потом.
На следующий день, в самом начале третьего, Пол Монсопати, старший администратор «Отеля Сан», которого начальство как раз собиралось повысить в должности, зашел в кабинет одной из секретарш и попросил ее на несколько минут оставить его одного.
— У меня важный телефонный разговор, — объяснил он. — Частного характера. Насчет похорон.
Секретарша понимающе кивнула и вышла. Люди часто умирают, и похороны, на которые с готовностью собираются даже самые дальние родственники и случайные знакомые, требуют тщательной подготовки.
Пол снял телефонную трубку и набрал номер, записанный на клочке бумаги.
— Я хотел бы поговорить с инспектором, — сказал он. — Нет, не с сержантом. Именно с инспектором.
— Как вас представить?
— Не имеет значения. Соедините с инспектором, или у вас будут серьезные неприятности.
Ему ничего не ответили, и через несколько минут в трубке послышался другой голос.
— Пожалуйста, слушайте меня внимательно, рра, — начал Пол. — Я не могу долго говорить. Я законопослушный гражданин Ботсваны, противник преступлений.
— Отлично, — похвалил инспектор. — Мы всегда рады это слышать.
— Ну, так вот, — продолжал Пол, — если вы отправитесь в некий дом, в котором сейчас находится некая леди, вы найдете у нее незаконное оружие. Она одна из тех, кто им торгует. Пистолет лежит в белом пакете универмага «ОК». Если пойдете прямо сейчас, сможете ее задержать. Имейте в виду, виновна именно она, а не мужчина, который там живет. Пакет принадлежит ей, он у нее на кухне. Вот и все, что я хотел вам сказать.
Он продиктовал адрес и повесил трубку. На другом конце провода инспектор расплылся в довольной улыбке. Провести этот арест будет легко, и он станет борцом с незаконным распространением оружия. Сейчас многие жалуются, мол, народу не хватает гражданского самосознания, но такие звонки, как этот, раздаются довольно часто. Люди выполняют свой долг. Надо бы их награждать. Медалями и премиями. Уж не меньше пятисот пула.
Мистер Дж. Л. Б. Матекони совершенно точно знал, что стоит под огромной веткой акации. Он посмотрел вверх и очень ясно увидел листья на фоне безоблачного неба. Беззащитные под палящими лучами солнца, листья были похожи на молитвенно сложенные руки; маленькая птичка, обыкновенный серый сорокопут, пыльная и неприметная, прыгала по ветке и шныряла черными глазками-бусинками. Невероятная чудовищность совершенного преступления и жгучее чувство вины, которое испытывал мистер Дж. Л. Б. Матекони, сделали эту картину живой и отчетливой; так приговоренный к смерти выходит из камеры в свое последнее утро и видит такой знакомый мир, который скоро перестанет для него существовать.
