- Протоколировать? - спросил Енсен.
- Обойдемся! Господин Баллин, можете ли вы присягнуть, что американцы ничего не трогали в этой комнате?
- Могу. С той секунды, когда я привел их, до той, когда господин Мун при мне запер комнату, они не притронулись ни к...
- Ладно! - отмахнулся Боденштерн. - А что это за таинственная история с задвижкой? Может быть, им только показалось, что их заперли?
- Нет! - так же твердо ответил Баллин. - Я точно помню, что отодвинул ее.
- Подумайте, господин Баллин! Шок, нервы, галлюцинации... Если вы находились в состоянии аффекта...
- Не беспокойтесь, господин Боденштерн, могу заверить вас, как старого знакомого...
- Я вижу вас первый раз в жизни! - отрубил Боденштерн.
- Если не считать пресс-конференции после ареста Мэнкупа. - В голосе Баллина ощущалась ирония. - Я понимаю, что мысль арестовать его убийцу не вдохновляет вас. Не беспокойтесь! Это самоубийство. Я в этом убежден.
- Несмотря на улики? - вставил с сомнением Енсен.
- Несмотря!
- Так, так! - Слышно было, как Боденштерн барабанит пальцами по пистолетной кобуре. - Пока вы ходили за американцами, прошла примерно минута?
- Да.
- А поскольку ни один из трех оставшихся с мертвым не замечал, чем занимается другой... - Боденштерн размышлял вслух.
- Алло! - раздалось на том конце провода.
- Комиссар Боденштерн слушает. - По голосу чувствовалось, что он весь превратился во внимание.
- Советую поделикатнее! Детективы с международным именем, прекрасные связи с прессой. Жена Дейли - известная ясновидящая, с ней консультируются даже члены конгресса.
- Но... - Боденштерн осторожно прочистил горло.
- Я разделяю ваши чувства. - Начальственный голос излучал служебную ласку. - Черт с Мэнкупом! Прекрасный случай продемонстрировать беспристрастие нашей юстиции. Это куда важнее! Завтра утром жду с докладом!
- Слушаюсь, господин оберкомиссар! - Боденштерн положил трубку.
Дейли сделал то же самое. Подслушивание уже и так чрезмерно затянулось. Но, оказалось, детектив даже не заметил, что Дейли не набирал номера.
- Занято? - сочувственно спросил он, одновременно перелистывая страницу. - Хотите конфетку? Освежает! - Он протянул коробочку. - Тоже мне прогресс! - Он бросил в рот леденец. - Телефонов навалом, а дозвониться все труднее. С транспортом то же самое. Скоро мы вернемся к добрым старым временам. Если хочешь договориться о свидании, плюнь на телефон и топай сам. А будешь дожидаться соединения, так она за это время успеет уже с другим повстречаться... и все прочее тоже успеет.
Позвонить в гостиницу Дейли так и не удалось. Комиссар Боденштерн пригласил их к себе.
- Я только что звонил своему начальству, - заявил он, с хмурой любезностью придвигая Муну пепельницу. - Енсен, переводите! И, кстати, потушите верхний свет! При интимном освещении и говорить приятнее, и лучше думается.
Кабинет принял прежний вид. Полутемная комната, с густыми тенями по углам и светлым кругом настольной лампы.
Освещала она по-прежнему пишущую машинку, но вложенный в нее листок со странным стихотворением уже покоился в папке вещественных доказательств. Лампа освещала рабочее кресло, но человек, сидевший в нем час с лишним назад, уже лежал в холодильной камере морга. Лишь проведенная мелом линия на черном зеркальном письменном столе, обозначавшая расположение рук в момент смерти, да меловой контур пистолета на полу напоминали о Магнусе Мэнкупе. Муну полезла в голову всякая мистическая чушь. Каббалистические триангулы и септаграммы, которые средневековые колдуны вычерчивали на месте, где, подвластный их заклинаниям, должен появиться дух усопшего.
- У меня есть для вас кое-что новое. Впрочем, пусть расскажет Енсен, поскольку это его открытие. На авторство самой гипотезы я тоже не претендую. - Предоставив слово своему помощнику, Боденштерн вместе со стулом отодвинулся в темноту.
- Мы с комиссаром пришли к заключению, что никого из присутствующих, пожалуй, не имеет смысла подозревать, - осторожно начал Енсен.
- Значит, это все-таки убийство? - резко спросил Мун.
- Ловиза Кнооп упомянула на допросе, что господин Мэнкуп ждал сегодня ночью еще одного гостя.
- Помните? - Дейли повернулся к Муну. - Разговор с нами откладывался именно из-за этого человека.
Мун кивнул.
- Продолжайте, господин Енсен. Если не ошибаюсь, ваша гипотеза связана с бутылкой шампанского, которую вы, судя по ее отсутствию, вместе с обоими стаканами уже приобщили к вещественным доказательствам?
- Превосходно! - раздался из темноты голос Боденштерна. - Правда, такую мистическую прозорливость я бы скорее ожидал от господина Дейли.
- От меня? - не понял Дейли.
- Мне говорили, что ваша жена весьма популярная ясновидящая.
- Если вы считаете, что таланты одного супруга передаются другому, господин комиссар, то почему бы не поручить расследование этого дела вашей жене? - отпарировал Дейли. - Во всяком случае, смотреть на нее будет куда приятнее.
Боденштерн собирался что-то сказать, но Енсен мягким жестом остановил его:
- Господин Мун совершенно прав. На одном стакане я нашел отпечатки пальцев Мэнкупа, на другом - чужие. Учитывая звукоизоляцию стен и ковровую дорожку, которая полностью заглушает шаги, гость мог пройти к Мэнкупу совершенно не замеченным и так же уйти.
- Вы согласны с этим? - Вопрос Муна был адресован Боденштерну.
Боденштерн неопределенно пожал плечами.
Воцарилось молчание.
Мун разглядывал пепельницу - память о редакционной работе Мэнкупа. Сквозь темноватое стекло просвечивала шапка журнала, на ней крупными литерами: "Гамбургский оракул" и мелкой вязью девиз: "Постой, мгновенье!"
Внезапно Мун повернулся к Енсену:
- Вы не знаете, чья это картина?
Удивительное полотно почти полностью сливалось с темнотой. Темнота поглотила все - баховские краски стен, диван, на котором недавно лежал мертвый Мэнкуп, даже зеркальный потолок. Не связанный ни с чем, свободным воздушным шаром висел над темнотой светлый круг с письменным столом и четырьмя фигурами вокруг него. Отрезанный от мира, изолированный тишиной квартиры, затерянный в пространстве и времени исследовательский пункт, где человеческая смерть превращается в бесстрастную абстракцию гипотез. Но стоило Муну посмотреть на невидимую в темноте картину, как комната оживала, наполнялась немым эхом титанической битвы.
- Я уже обратил на нее внимание. Прямо выворачивает наизнанку. - Енсен словно вылез из панциря. У него рождался другой голос, другая мимика. Он назвал незнакомое Муну имя живущего в Греции немецкого художника. - Идея, почти целиком выраженная в краске! Какой силой надо обладать для этого!.. А в наших музеях нет ни одной его картины.
- Какая картина? - Боденштерн придвинулся поближе.
Енсен молча указал на стену.
- Ах, эта! - Боденштерн с облегчением вздохнул. - Вы говорите, немецкий художник? А я полагал - сам Мэнкуп, так сказать, автопортрет души. Сплошная черная вакса! Абстракционизм для сапожников!
- Абстракционизм? - удивился Енсен. - Вы, должно быть, не всмотрелись как следует, господин комиссар.
- Не сомневаюсь, Енсен, что вы разбираетесь в живописи, - во всяком случае, лучше, чем в криминалистике. Но если вы увидели в ней нечто большее, то только через специальные очки. Вы случайно не подписчик "Гамбургского оракула"?
Довольный своей шуткой, Боденштерн подошел к Муну.
Тот не пошевельнулся. Невидящие глаза были устремлены на светлый круг над головой. Полусонное лицо и колпачок пепла на конце сигары свидетельствовали о полном отключении.
- Уважаю думающих людей, - сказал Боденштерн. - Судя по всему, мы проторчим здесь до утра. Предлагаю послать за пивом и закуской, пока прожорливая волчья стая не заблокировала выход. Между прочим, не мешало бы подбросить им какую-нибудь временную версию.
- Сперва надо известить жену Мэнкупа! - Мун внезапно встал.
Залитый ровным люминесцентным светом, длинный коридор лежал в мягкой тишине. Из холла доносился шелест толстой журнальной бумаги. Двери выстроились в ряд, непроницаемые, глухие. Лишь за одной слышалось жужжание голосов. Это была комната скульптора.
Пренебрегая вежливостью, Мун нажал на дверную ручку.
- Потерпишь! Всего одна неделя!
Эта неизвестно к кому обращенная фраза Баллина застала Муна на пороге. Баллин замолк. Никто ему не ответил, хотя не было сомнения, что появление Муна прервало беседу на полуслове.
- Жена Мэнкупа в Гамбурге? - спросил Мун, рассекая рукой клубы дыма. Настоящее купе для курящих! А тут еще я со своей сигарой. Как вижу, закурила даже будущая звезда театра... как он там называется? - Мун посмотрел на Ловизу.
- Театр "Талиа"! - подсказал Баллин. - Лучший в городе. Ло отчаянно повезло.
- Через неделю мой первый спектакль, - прошептала Ловиза, не глядя на остальных.
