Тем более, что то, что мне принесли, назвать едой можно было лишь с большой натяжкой. И они полагают, я буду есть эту гадость?!?
К обеду я милостиво соизволила отщипнуть кусочек серого хлеба. Потом еще кусочек.
Затем, решив не миндальничать, я умяла всю горбушку, после чего аппетит проснулся просто зверский.
Я махнула рукой и, окончательно поставив крест на своей жизни, стала с жадностью уплетать то, что желтело в тарелке – не то суп, не то каша.
После этого мне стало себя еще больше жалко, и я решила к вечеру покончить с собой.
Но то, что случилось в обед, неожиданно развеяло все мои мрачные планы, и даже убедило в том, что жизнь на самом деле прекрасна.
В обед за мной пришел охранник. Он провел меня в кабинет капитана, где меня ждал… Жора Овсянников!
– Жора! – закричала я, бросаясь к нему.
– Все в порядке, милая, – успокоил меня Жора. – Получили результаты анализов, Дрюня ни при чем, его отпускают и тебя тоже.
– Ура!!! – заорала я, бросаясь Овсянникову на шею. – Это нужно отметить.
– Подожди, подожди, – смеясь, проговорил Жора. – Я думаю, тебе очень хочется отсюда поскорее уйти, правда? Или тебе понравилось? Тогда я могу по блату продлить срок твоего здесь пребывания.
– Нет, Жора, спасибо, – содрогнувшись от такой перспективы, ответила я и, подписав все, что мне подсунул капитан, поспешила вместе с Жорой прочь.
Вскоре из здания вышел и Дрюня Мурашов.
– Фу-у-ух ты! – выдохнул он, плюхаясь на заднее сиденье Жориной служебной машины. – Вот черт, думал, не выпутаюсь!
– Дрюня, ты в порядке? – спросила я.
– В относительном.
– Ну что, поедем к Полине?
– В Зоналку, что ли? – ужаснулся Дрюня. – Да я ее видеть теперь не могу.
– Поехали, Дрюня, – попросила я. – Нужно же новости узнать. Отметим заодно это дело…
Последнее мое замечание взбодрило Дрюню, и он, поломавшись для приличия, согласился ехать.
Жора довез нас до Скворцовых, которые всей семьей вылетели нас встречать.
– Ольга! – завизжала Наташка, повиснув у меня на шее, но тут же, заметив Дрюню, сиганула к нему.
– Ольга? – уточнил Виктор Михайлович. – А не Полина?
– Я думаю, теперь можно все рассказать, – улыбнувшись, ответила я, и призналась во всем.
Виктор Михайлович покачал головой, добавив, что догадывался об этом по поведению Рекса, Светлана Дмитриевна погрозила мне пальцем, Наташка победно заявила, что раньше всех все знала, а Жора сделал вид, что он вообще не Жора.
Рекс с радостным визгом выскочил из своей конуры и кинулся ко мне. Я расцеловала собаку в лохматую морду.
Одному Дрюне было на все наплевать и больше всего на свете хотелось выпить.
– А где Полина? – спросила я.
– Да она после похорон куда-то ушла, – ответила Светлана Дмитриевна. – И не сказала, куда.
– Ох, она все расследует! – озабоченно покачала я головой. – А я… Дрюня, давай найдем Полину и поможем ей?
Дрюне очень не хотелось менять свои планы, но тут вмешался Жора.
– Давайте лучше подождем Полину здесь и все узнаем. И вообще… Я хочу запретить вам все эти расследования. Надоело!
– Так чего, отмечать не будем, что ли? – не понял Дрюня.
– Дрюнь, давай чуть попозже, – попросила я. Признаться, у меня аж челюсти сводило – так хотелось выпить. – Мы же после этого КПЗ грязные все. Душ бы принять.
– Так давай пока на речку сходим выкупаемся, – предложил Мурашов.
Я с удовольствием приняла его предложение, Наташка увязалась за нами, а Светлана Дмитриевна сказала, что затопит пока баню.
Жора с Виктором Михайловичем остались сидеть на веранде и ждать Полину.
Мы дошли до речки и увидели целую толпу мужиков, которые то ныряли, то выныривали из реки.
Подойдя поближе, мы поинтересовались, в чем дело. Узнав, что Прохоров потерял пистолет, я от души порадовалась и захотела рассказать об этом поскорее Полине. Вот уж она посмеется!
Дрюня Мурашов, услышав об обещанной награде, как-то странно напрягся.
Потом решительно стал стягивать штаны, и, оставшись в одних трусах с дыркой, пошел к реке.
– Дрюня, ты куда? – тревожно крикнула я.
– Пистолет искать! – донесся до нас Дрюнин голос.
Мы с Наташкой переглянулись и бросились за ним.
– Стой, сумасшедший! – прошипела я. – Зачем тебе это надо?
– Как это? – удивился Дрюня. – Два ведра самогонки! До конца лета можно жить!
– Дрюнечка, а вдруг ты утонешь? – жалобно спросила я. – У тебя же все наперекосяк получается.
– Чего это у меня наперекосяк? – гордо выпрямился Дрюня.
– Оля, пусть он попробует, – вступилась Наташка.
– Ох, да ты же его не знаешь совсем, Наташ! – вздохнула я. – У него же непременно сейчас что-нибудь случится! Не утонет – так крокодил съест!
– Какой крокодил? – удивилась Наташка.
Дрюня с тревогой посмотрел на меня, делая отчаянные знаки не рассказывать об одной нелицеприятной истории.
– Никакие, – усмехнулась я. – Это я так просто. Просто я чувствую себя за него ответственной! – заявила я важно.
Дрюня, обидевшись, что его считают за малолетнего, решительно подошел к сутулому, тяпнул из стакана самогонки, которой сутулый, не разобравшись, ему плеснул, и сиганул солдатиком с берега.
Мы с Наташкой подошли к самому краю и стали наблюдать, Наташка с интересом и восторгом, а я с тревогой.
Нырял Дрюня долго. Правда, он больше вылезал на берег и бежал к сутулому за новой порцией, пока в конце концов ему не отказали в субсидировании.
Дрюня обиделся и заявил, чтобы они сами искали свой дурацкий пистолет, а он пойдет просто купаться. И отошел на другое место. Мы с Наташкой пошли за ним. Раздевшись, мы все полезли в воду.
Я дала себе слово, что потрачу на купание совсем немного времени. Мне очень хотелось поговорить с Полиной. Может быть, она уже пришла? А я торчу тут.
– Пойдемте скорее! – поторопила я их, но Наташка с Дрюней совершенно не хотели возвращаться.
Наташка разгорячилась и стала просить Дрюню научить ее плавать.
Дрюня заволок ее подальше и стал показывать, как правильно держать руки. При этом он очень нежно обнимал ее за талию.
Наташка визжала, довольная и бултыхала ногами. Вдруг раздался пронзительный визг. Я вскочила с места и кинулась к воде. Растерянный Дрюня стоял в одиночестве, раскрыв рот.
– Что случилось? – крикнула я на бегу.
– Наташка нырнула… – ответил он и добавил, – и не выныривает. Я ее легонько подкинул, а она у меня из рук выскользнула.
Я схватилась за голову.
– Да что ж ты стоишь, ныряй скорее!
Дрюня послушно нырнул. Я бегала туда-сюда, размахивая руками и не зная, что мне делать, Плаваю я очень плохо, и толку от меня никакого не будет, Еще и сама утону. Так что вся надежда у меня была на Дрюню.
Он появился на поверхности, жадно глотая воздух и тараща глаза.
– Ну что? – крикнула я.
Дрюня ошалело смотрел на меня, потом протянул руку. В ней я увидела пистолет.
Мне захотелось завизжать.
– Наташку, Наташку спасай! – заголосила я, выдергивая у Дрюни пистолет и пинком отправляя его обратно.
Дрюня снова нырнул. Вскоре он появился, тяжело дыша. Я увидела, что он тащит бездыханное Наташкино тело.
Швырнув пистолет в сторону, я кинулась к ним. Осторожно положив Наташку на песок, мы принялись делать ей искусственное дыхание. Слава богу, она не успела сильно наглотаться, да и под водой пробыла недолго, так что быстро пришла в себя.
– Где я? – слабым голосом спросила она.
– Все нормально, Наташенька, – ласково сказала я ей. – Сейчас домой пойдем. Дрюня! – крикнула я Мурашову, который стоял в стороне и крутил в руках найденный пистолет, интересовавший его в данный момент больше всего на свете.
– Чего? – Дрюня повернулся ко мне.
– Ничего! Помоги мне. Наташу надо до дома донести. Все из-за вашего купания идиотского! Говорила же – пойдемте домой. Я же тебя предупреждала, Наташа, что у Дрюни не может быть все нормально!
Наташка вопросительно посмотрела на Дрюню. Он почесал в затылке, потом взвалил Наташку на плечи и понес.
Дома мы ничего не стали рассказывать Светлане Дмитриевне, чтобы ее не волновать. Полина так и не пришла. Жора уже маялся, потому что ему нужно было ехать домой.
Уложив Наташку в постель, я посидела с ней немного, дождалась, пока она уснет, и вышла во двор.
– Лелька, иди сюда! – послышался Дрюнин шепот из-за калитки.
Я вышла.
– Ты чего?
– Я про пистолет! Я ж его нашел! Он за корягу зацепился.
– Ну?
– Гну! Прохоров же за него два ведра самогонки обещал.
Я подумала, и Дрюнина мысль мне понравилась.
– Пошли! – решительно сказала я, дергая Дрюню за руку.
Участковый Николай Трофимович был настолько счастлив увидеть оружие, что даже расцеловал мне руки и произнес какой-то длинный монолог, из которого я поняла, что Полина имеет к его исчезновению прямое отношение.
