- Слушай, Веня, - спросил Гурский, - а стакан водки в него обязательно вливать нужно было? Он не откинется?
- Не-а. Так надо. Да и амбре от него нам на руку, мало ли соседей встретим. Или менты тормознут. Ничего объяснять не надо. А то еще решат, что мы труп везем. А так...
Вернулся Герман.
Вдвоем с Гурским они подняли мужика со стула, закинув его руки себе на плечи, и, имитируя подгулявшую компанию, вышли на площадку и стали спускаться по лестнице. Веня плотно притворил за собой входную дверь квартиры. На улице они загрузили мужика на заднее сиденье автомобиля, где он уютно устроился между Александром и доктором. Элис села впереди.
- Ты по Волхонке езжай, огородами, - сказал Герману Гурский.
- Ну не через Московский же... - ответил тот.
26
Тяжело переваливаясь и хрюкая задними амортизаторами на рытвинах разбитой дороги, белая "восьмерка" с помятым передним крылом въехала наконец на территорию Южного кладбища.
Вздрагивая корпусом на стыках уложенных в землю бетонных плит, она докатилась до "Яблоневых" участков, повернула направо и остановилась у стоящего на пригорке рагончика-бытовки.
Двери машины открылись, и все, кроме спящего на заднем сиденьи мужика, выбрались наружу.
На крыльцо вагончика вышел высокий мужчина с пышными усами. Он был одет в рабочую одежду и широкополую соломенную шляпу.
- О-о... - вскинул он руки. - Какие люди!
- Здорово, - приветствовал его Герман. - Федор здесь?
- Да был где-то давеча...
- Здравствуй, Леня, - Адашев-Гурский протянул мужчине руку.
- Алексан Васи-илич! Уважа-аемый... - расплываясь в улыбке, Леонид снял с себя шляпу и шутливо поклонился Гурскому в пояс. - Какими судьбами? На работку к нам опять? Или так, в гости пожаловали?
- По делу, Ленечка.
- А что за дело такое, дозвольте полюбопытствовать? Подсобить, может, чем? Мы же завсегда, с превеликим нашим удовольствием. Вы нам только на "красненькую", а уж мы для ва-ас...
Вениамин тем временем, открыв притертую пробку, сунул спящему в машине мужику под нос какую-то склянку. Тот дернул головой, открыл глаза и стал озираться.
- Вылезай давай, - сказал ему Веня. - Приехали.
Мужик выбрался из автомобиля, пошатываясь, оперся о капот и ошарашенно посмотрел вокруг.
- А что за товарыш-ша такого привезли вы с собой за кумпанию?
- Лень, у нас яма свободная есть? - негромко, но так, чтобы его вопрос явственно был слышен "товарыш-шу", повернулся к Леониду Герман.
- Так ведь как не быть-то, это ж, чай, клад-биш-ше... А если и нету, так мы в момент отроем. А что, гражданину время приспело? То-то я и смотрю, плох он совсем. До сумерек-то дотянет?
- Открой контейнер. Пусть он там посидит пока.
- Это нам легко. - Леонид вошел в вагончик и, вернувшись с ключами, пошел к стоящему рядом железному контейнеру.
Герман с Гурским, подхватив мужика с двух сторон, поволокли его к открывшейся со скрежетом двери. Ноги у того подгибались и совсем не слушались.
- Там место-то есть? - спросил Герман.
- Да есть чуток, - Леонид заглянул внутрь, - ему хватит. Только чтобы он тут пысаться не вздумал. Все ж таки цемент у нас тута хранится.
- Да я ж... не знаю я ничего... - слабо лепетал мужик.
- Ничего. Посиди, подумай, - Герман втолкнул его в контейнер. - Может, и вспомнишь чего. Ну а не вспомнишь - дело твое, тут тебя и закопают.
Леонид закрыл дверь, навесил на нее замок и запер на ключ.
Втроем они вернулись к вагончику.
- Ну что жа... - Леня сдвинул соломенную шляпу на затылок. - Надо ба, как говорится, со свиданьицем да за здоровице...
Он подошел к стоящей неподалеку серебристой "вольво", вынул из салона большую сумку, захлопнул дверь и, нажав кнопку на брелоке ключей, запер машину.
- Твоя? - кивнул на нее Гурский.
- А чья жа? - весело взглянул на него Леня. - Обижаете, уважаемый. Что ж мы, хуже людей?..
- Я глоточек буквально, - Адашев-Гурский, войдя в вагончик, усаживался на скамью возле стола.
- А у нас никто никого не неволит. - Леня доставал из сумки свертки с едой. - У нас каждый сам себе наливает. Обычай такой. У нас и стакан на всех один только. А, нет... вот и второй, пожалте.
- А Федор сегодня дежурит, что ли? - Герман наливал себе в стакан водку.
- Вроде того, - Леня разворачивал на столе свертки. - Завтра ж Пасха.
- Да... - Гурский вскинул брови. - Сегодня же суббота уже...
- Что, Сань? - взглянул на него Леня. - Не тянет к нам обратно? Тишина, свежий воздух.
- Тянет, - кивнул головой Гурский. - Честное слово.
- Так поговори с Федором. Тебя он возьмет. Как раз и сезон начинается. От Пасхи до Троицы самая работа.
- Пашка-то живой еще?
- Заглядывал как-то. Что ему сделается...
- Помнишь, как он лямки потерял? - повернулся Гурский к Герману.
- Чего ж не помнить. Мы их так и не нашли. Хорошие были лямки, финские. Он выпил водку и потянулся к бутерброду с колбасой.
- Федор тут как-то сухой закон объявил, - стал рассказывать Гурский доктору Вениамину, который раскрыл саквояж, вынул из него и поставил на стол оставшуюся водку. - Дескать, в рабочее время - ни глотка. А Пашка с самого утра нажрался. Ну и Федор на него наорал при всех. Лопнуло, дескать, мое терпение, все, мол, пошел на хер, ты уволен. А они же приятели старые, Федор с Пашкой, и того такая обида заела... Что ж это, мол, он с ним в таком тоне? И пошел он спьяну вешаться от такой непереносимой обиды. Лямки взял, на которых гроб в яму опускают, и - во-он там раньше лесок был - туда и пошел. Ходил-ходил, нашел дерево с суком подходящим, лямки закинул, петлю спроворил. Сейчас, дескать, я у вас тут повешусь, будете тогда знать... Присел под деревом, закурил, задумался о жизни своей, которая не задалась, и заснул. Просыпается - глядь, а напротив него гриб стоит белый. Ну... вот такого, наверное, размера. Он на него посмотрел с удивлением, сорвал и думает: "Повеситься, это я всегда успею. Надо бы мужикам гриб показать. Они ж такого никогда небось и не видели..." И вваливается к нам в вагончик с грибом этим. "Во, - говорит, - видали?" А его долго не было, мы думали, он домой уехал.
- Ты где был-то? - спрашиваем.
- Там,- он рукой в сторону леса,- вешался.
- Охренел, что ли? - мы ему говорим. Видим же, что не шутит. Короче, налили ему еще водки, он в вагончике так опять и заснул.
А уже в конце дня мы инструменты складываем и спрашиваем его:
- Пашка, а ты на чем вешался?
- На лямках, - отвечает.
- А где они?
- Там остались.
Искали мы это место, где он их привязал, искали, так и не нашли. И он вспомнить не может.
- Ну вот, - кивнул Герман. - Так они и потерялись. А хорошие лямки были, финские.
- Герман вот тоже очень строгий был командир, - Гурский плеснул на донышко стакана водки, выпил и закурил сигарету. - У такого не забалуешь. Помню - самое начало дня, я сижу, в рабочее переодеваюсь. А он в вагончик вплывает, так это, за притолоку придерживаясь, и к зеркалу. Меня при том при всем в упор не видит. Смотрит на самого себя в зеркало и говорит, строго так: "Это что? Запой? Буду наказывать. Буду бить рублем!"
- А что... - пожал плечами Герман. - Закон один для всех.
- А барышня наша чегой-то у нас не выпивает? - посмотрел на Элис Леня. У нас здесь все стерильно, не сомневайтеся...
- Выпьешь глоточек? - взглянул на нее Герман.
- Чуть-чуть...
- Ну вот, а то не по-людски как-то, - Леня пододвинул ей соль и помидоры. - А вы гражданина-то мучить будете или просто так закопать решили, без затей?
- Да Господь с тобой, Леня, - взглянул на него Гурский. - Может, он и так все расскажет. Мы же, чекисты, не звери.
- Ну, дело ваше, конечно. Я это к тому, что если только лишь на психику давить, так и сумерек дожидаться нечего. Сейчас все равно уж ни души, почитай, вокруг нету. А яма свободная у нас тут рядом, на четвертом участке. Я провожу.
- А? - вопросительно взглянул Александр на Германа.
- Ну... а чего тянуть-то? - тот встал со скамьи. - Только вы все здесь посидите. Мы с Леней вдвоем сходим. Если он не кольнется, мы его опять запрем. А потом, чуть погодя, уже ты, Сань, с ним побеседуешь. Иначе уже. Как бы по-хорошему. Чтобы у нас маневр был - я злой, а ты добрый. А потом опять я.
- Слушай, - улыбнулся вдруг Адашев-Гурский, - а представляешь себе, если Джеки в записке номер квартиры напутала?
- Ну так что ж...- развел руки Герман. - Тогда, значит, промашка вышла. Тоже бывает.
- И он вообще совершенно посторонний человек...
- Не думай об этом. Леня, пошли.
- А вы, Саша, здесь что - работали? - Ве-ня налил себе немного водки.
- Ниггерил. Лет десять назад. Мне во Францию съездить нужно было, а денег ни копейки. Ну, Федор меня и взял "негром". На сезон. С весны по осень. Поребрики лить, памятники ставить, оградки, то-се... Он уже тогда тут бригадиром был, еще при Палыче.
- А Палыч - это кто?
- Владимир Палыч? Ну... Он личность легендарная. Маузер. Он здесь ворон из маузера отстреливал. Это вот все было его хозяйство. Потом передел начался, он погиб. Очень мощная была личность.
