Мамбеле поёжился, словно замёрз. Подошёл его напарник Зинзе, мотнув головой в сторону отеля, спросил:
– Что этот говнюк тебе говорил?
– Говорил, что в наш район пришли бабуины.
– Это плохо. Ненавижу мерзких ублюдков.
– Брось, Зинзе. Ему всегда мнится, что вокруг одни бабуины. Он тебя увидит, а скажет, что видел бабуина.
– Сам ты бабуин! – Зинзе покраснел, словно услышал смертельное оскорбление.
Это рассмешило Мамбеле. Он разразился гомерическим хохотом, но, увидев обиду на лице товарища, смягчился.
– Ладно. Слушай, Зинзе, думаю, надо сегодня ночью делать ноги.
– А бабуины? – Зинзе тупо смотрел ему прямо в глаза.
– Ну, ночью они спят, как нормальные люди. – Мамбеле усмехнулся, сжал Зинзе плечо. – Боязно?
– Не все люди спят ночью.
– Мы будем на машине. Нам главное – добраться до Найроби, а там нас уже не найдут. Если не свалить сегодня – завтра может быть поздно. Зинзе, здесь мы не выбираем.
Зинзе вздохнул:
– Ладно, но надо основательно приготовиться. – Вдруг он напрягся, словно дикий мускулистый кот. За решётчатыми ставнями одного из окон второго этажа отеля кто-то стоял и наблюдал за ними. Зинзе взял Мамбеле за локоть. – Пойдём отсюда. Кто-то на нас пялится.
– Скорее всего, те, что приехали с арабами.
– Кто они?
– Они из России.
– Русские?
– Конечно, русские. Ты в школе учился, Зинзе? В России живут русские.
– У этих русских такой странный язык.
– Зинзе, нам на них плевать! Мы снимем свои проценты и забудем об этой дыре навсегда. Будет всё, как всегда. Ты мне веришь?
Зинзе секунд пять переваривал услышанное, потом заулыбался, толкнул напарника кулаком в накачанную грудь:
– Мамбеле, надеюсь, прежде чем мы продадим женщину, сами «прокачаем» её как следует?
– А то. – Мамбеле даже хрюкнул в предвкушении удовольствия. – Сначала я её, потом ты, потом как-нибудь с извращениями…
Мамбеле беззвучно засмеялся, приобнял Зинзе за плечо и повёл прочь от здания отеля.
– Вот видишь, а ты говоришь про каких-то бабуинов!
Антон отошёл от окна, посмотрел на сидевшего на своей постели Гамида, спросил:
– Я выйду в коридор?
– Выйдем вместе.
– Там на улице африканцы что-то замышляют.
– Почему ты так думаешь?
– Один с ночи сидел на дереве и пялился в бинокль на окна, где разместились ваши русские друзья.
– Подглядывал за той девкой.
– Ты бы просто так подглядывал? – Антон улыбнулся, словно говорил с маленьким ребёнком.
Гамид резко встал. Ему сложно было разговаривать с этим пленником, чувствовалось его превосходство во всём – в подготовке, в образовании, в скорости принятия решений. Гамид всегда считал, что Камнева надо было убить сразу, а не таскать за собой по всему миру – эта глупая затея могла стоить жизни им всем. Он хищник, и хищник сильный – натренированная за долгие годы машина убийств.
Таких убивают сразу. Или бегут от них без оглядки.
Гамид двинул подбородком в сторону двери:
– Ты хотел прогуляться.
– Только постоять в вестибюле.
Гамид хмыкнул:
– Будешь приставать к бабе?
– Хочешь, я вас познакомлю? Я с ней уже разговаривал.
У Гамида в груди что-то щёлкнуло – Лолита просто сводила его с ума.
– Нет. – Сконфузившись, он мотнул головой.
– Ты что, теряешься? Она обычная женщина.
– Я не знаю, о чём с ней разговаривать.
– Гамид, это не проблема.
Гамид вздрогнул, словно его ударили под дых – пленник обратился к нему по имени, и сделал это не в просительном тоне и даже не на равных, а покровительственно. В этом человеке чувствовалась сила характера, и ещё ему хотелось верить. Гамид подошёл к двери и, резким толчком открыв её, указал рукой:
– Пойдём.
Всё это психологические штучки армейской контрразведки и «волкодавов» из спецназа ФСБ. Арсан не зря ежедневно напоминал ему: «Не расслабляйся!»
– Спасибо, Гамид, – произнёс Антон, выходя из номера.
Первым порывом Гамида было возмутиться и одёрнуть зарвавшегося пленника, но что-то остановило его, а в голове пронеслась мысль: «Пусть всё идёт, как идёт, дальше будет видно».
Улыбающийся Камнев, призывно поманив Гамида рукой, прошёл к перилам и встал, глядя вниз на вестибюль первого этажа.
Гамид нервно дёрнул головой – всё-таки он очень устал от этих игр и войн, он уже взрослый мужчина, которому пора вернуться к мирной жизни. Самое лучшее было бы возвратиться в Россию. Перед глазами возник образ Ании – дочери Кадыра Разова, бывшего учителя Гамида. Вспомнил, как тот говорил совсем недавно: «Гамид, я для своей дочери хочу достойную судьбу, и ей в мужья нужен человек, который может постоять за свою семью и за наш род. Мне твои калымные бараны не нужны. Я не хочу, чтобы ты бегал грязный и вшивый по горам и гадил своему народу в угоду заграничным хозяевам. Вернись, Гамид! Сейчас президент набирает оперативные отряды для борьбы с отщепенцами в горах. С твоим опытом тебе обеспечено место начальника оперативной группы».
– Что вы говорите! Я воевал против Федерации!
– Нас всех в своё время обманули. Пора возвращаться, Гамид. Твой народ – это часть России. Вернись».
Гамид вздохнул. Сейчас он здесь, в Африке, приглядывает за федеральным офицером и участвует в преступлении по прихоти погрязшего в крови Шамиля, про которого поговаривают, что он никакой не Шамиль, а русский. Что это? Путь в никуда? Шамиль Аратский сорвёт деньги с русских мафиозников и сбежит на заморские острова. А он? Что останется ему, простому нукеру Гамиду? Остаток жизни быть на побегушках – ни личной жизни, ни любви, ни детей, ни возможности помочь родителям и родственникам. Даже дядя, на что человек либеральный, первое время с доброжелательным смехом называвший его «мой боевик», в итоге отвернулся, сказав: «Не позорь меня. Против родины и народа воюешь, а я честный человек. Одумайся, Гамид, идёшь на поводу у всякой швали. Чего ты добиваешься? Новых эмиров и князей себе на шею сажаешь? Да ты просто дурак!»
Тихонько затворив дверь комнаты, Гамид подошёл к Камневу, опёрся руками о перила, огораживающие площадку перед номерами. Внизу три африканца в зелёных камуфляжах говорили о чём-то своём, а толстый Савватей ругался цветистым матом с кучерявым соотечественником и бурно жестикулировал. Гамид хмыкнул – этих уродов скоро сожрут звери, а они пыхтят, пытаются решать какие-то свои проблемки. А львы уже голодные и думают, чем бы поживиться. Он усмехнулся.
– Что смешного? – спросил Камнев.
Гамид стушевался, но, выдержав паузу, с улыбкой отозвался:
– Скоро всё это кончится.
– Для всех?
– Да. Для всех.
– Для вас тоже?
– В смысле?
– Для тебя тоже всё кончится?
Гамид поёжился. Камнев говорил так, что в каждом, казалось бы, обыкновенном слове чувствовался скрытый смысл, и смысл этот был очень нехороший.
Отвечать не хотелось. Он скривился, словно от зубной боли, и отвернулся.
Скрипнула дверь. Гамид обернулся, и сердце его внезапно рухнуло в пустую безвоздушную пропасть. Из своего номера вышла прекрасная Лолита. Она была в легчайшем, облегающем её прекрасную фигуру тёмно-синем платье, совершенно непригодном для Африки, но на фоне окружающего убожества она казалась в нём бескрылым ангелом. Увидев Антона, она просияла улыбкой, тут же подошла к нему и радостно поздоровалась.
К удивлению Гамида, Камнев непринуждённо пошутил, вызвав у Лолы смех. Она что-то вопросительно прошептала ему на ухо, настойчиво глядя на Гамида. Камнев кивнул на него, ответил ей тоже шёпотом, а ему громко сказал:
– Лола спросила, кто ты. Я сказал, что ты мой друг, тебя зовут Гамид.
У Гамида запершило в горле. Лола протянула ему для пожатия свою маленькую красивую руку. Он чуть сжал её пальцы – кожа на них была такая шелковистая, выдохнул:
– Гамид.
– О-о, – обрадовалась женщина и одарила его самой лучезарной улыбкой, какая может быть. Она вдруг сделалась серьёзной и произнесла: – Гамид, надеюсь, мы подружимся. Вы будете моим рыцарем!
Гамид не нашёлся что ответить – такую женщину казнить собираются, подумал он, звери они настоящие, а не люди!
– Гамид, – ласково повторила Лола. – У вас мужественное имя. От вас исходят волны надёжности. Женщине очень важно иметь рядом с собой такого мужчину.
Её аккуратные пальчики всё ещё были в руке Гамида, и он сейчас точно понял, что наступил предел, и в этот раз никто никого жрать не будет, потому что он, Гамид, не последний человек в этом мире, этого не допустит…
Было так сладко – Карен пил своими губами её губы, его твердый шершавый язык мял её язык, принося немыслимое наслаждение… Вдруг Лолита поняла, что это сон. Она испугалась, а потом волна немыслимого горя затопила её сознание. Как же так, она была рядом с любимым, его сильные руки сжимали её плечи и ноющие от отсутствия любви тугие груди, и это всего лишь сон! Ей захотелось проснуться и закричать.
– А-а-а-а-а!!!
