– Так все таки женщина была… Так я и думала. – твердо сказала Валандра. – Но вас постигло горькое разочарование, – продолжила она как ни в чем ни бывало, – убитая вами супруга вновь явилась к вам, сведя на нет все ваши предыдущие усилия. Вами была убита другая, не имеющая к вам никакого отношения женщина – Юлия Козлова.
Итак, ваша жена приезжает домой. Вы не то что разочарованы, вы подавлены. Однако вы берете себя в руки, понимая, что отступать некуда, вас не останавливает даже приезд из Тарасова группы сотрудников службы безопасности. Не знаю, наверное, преступление глубинно изменяет человеческую натуру, как говорится, развязывает руки, если вы не то что не отступили перед лицом угрозы быть разоблаченным моими ребятами, но приказали своим молодчикам напасть на них и запугать так, чтобы они моментом выкатились из Пархоменска!
Вы могли бы отказаться хотя бы на время от своего проекта, но опять же: либо вы излишне самонадеяны, либо вам действительно нечего терять!
И вот сегодня ваша жена уезжает на дачу, сообщив вам об этом в оставленной записке, и вы, не теряя времени, устремляетесь вслед за ней.
Не знаю, что вы сделали с Мариной, но об алиби своем позаботились на славу. Александр Матвеевич был уверен, что вы разговаривали с ним из дома. Вы специально попросили его позвонить в половине четвертого, в то время, когда вы будете на даче. Ведь именно на это время в случае успешного выполнения вами вашего преступного замысла вам понадобится алиби.
Мои люди были свидетелями сеанса громкой связи. Вот для чего вам был нужен второй аппарат! Я правильно говорю? – Валандра смотрела на него, не отрывая глаз.
– Правильно, кошелка гребаная! – горделиво усвехнулся Жданов, – неплохое алиби, а? Сам придумал. Все очень просто, нужно только иметь две телефонных пары, то есть два номера и два аппарата с громкой связью. Если звонят мне домой, автоматически включается громкая связь, второй аппарат набирает номер моего сотового и – порядок: я могу находиться где угодно, а разговаривающий со мной уверен, что я нахожусь дома. И при случае подтвердит это!
– Вы стреляли в окно триста пятнадцатого номера гостиницы «Русское поле» в два тридцать дня, в минувший вторник? – быстро проговорила Вершинина.
– Я, я, я… ха! ха! Ну и что? – Жданов сунул руку в карман пиджака.
– Что вы сделали с Мариной?
– Отправил к праотцам! – загоготал Жданов.
Он вынул пистолет и, продолжая сотрясаться от припадочного хохота, направил его на Валандру.
– Ну вот, что, крыса ментовская, побаловались и хватит! Тебе кажется, что ты очень умная, только мне так не кажется. Думала, сука, что объегорила меня, да не тут-то было! Теперь ты все знаешь, но с этим ты и сдохнешь!
Его указательный палец подрагивал на спусковом крючке.
– Подумай, Жданов, – попыталась остановить его Вершинина, глядя на наручные часы, – если я через пять минут не свяжусь со своим водителем, который ждет меня на улице, он вызовет сюда наряд милиции.
– Пусть вызывает, – Жданов приблизился к Вершининой. – Ты незаконно проникла в дом и пыталась меня ограбить, я защищался.
– Наверняка всплывет тот факт, что в твою жену и в меня стреляли из одного пистолета. Все равно тебе не выкрутиться!
– Неужели ты думаешь, что я оставил ствол, из которого пришил свою женушку, – Жданов злобно ухмыльнулся, – он давно уже на дне Туры.
Сделав еще один шаг в сторону Вершининой, он нажал спусковой крючок. Запахло порохом. Валандра, схватившись руками за живот, упала на колени.
– Бросай оружие, Жданов, ты арестован, – в комнату ворвались вооруженные люди в шлемах и бронежилетах поверх «камуфляжа». Повалили его на пол, заломили руки за спину.
– Она хотела меня ограбить, – завопил он.
– С вами все в порядке? – лейтенант Ремизов подскочил к Вершининой и помог ей подняться.
Вершинина расстегнула плащ, под которым был надет бронежилет.
– Могло бы быть хуже, если бы вы не настояли, чтобы я нацепила на себя эту штуковину. А плащ придется выкинуть.
Ремизов помог ей освободиться от жилета.
В это момент в дом влетела вся Вершининская команда во главе с Болдыревым.
«Алискер был взволнован, глаза его горели.
– Валентина Андреевна, – срывающимся голосом воскликнул он, – мы бы и сами могли…
– Что со Ждановой? – перебила я его.
– Врачи говорят, что ее жизнь вне опасности. Потеряла много крови. Еще бы минут двадцать и было бы поздно!
Я подняла плащ, валявшийся на полу, достала из него диктофон и протянула лейтенанту.
– Здесь весь наш разговор со Ждановым.
– Отлично, – он взял у меня черную коробочку, – он у нас и так не открутится.
* * *
Вершинина как раз выводила слово «не открутится», еще толком не зная, завершить ли роман репликой лейтенанта, или написать пару абзацев в качестве эпилога, когда в дверь раздался бодрый стук.
– Войдите, – она подняла голову от толстой голубой тетради.
– Валентина Адреевна, – казалось, лицо Толкушкина могло затмить даже северное сияние, – дайте почитать про наши подвиги, вы же сегодня обещали!
– Последний штрих, Валера. Постой-ка, а если мне закончить роман вот этим твоим визитом в мой кабинет?… – Валандра на секунду задумалась.
– И как бы это звучало?
– Например так: «Дописав, как мне представлялось, последний эпизод, я уже собиралась домой, как раздался жизнерадостный стук в дверь. В кабинет вошел сияющий, как майский день Толкушкин…» и т. д.
– «Жизнерадостный», Валентина Андреевна, как-то это не очень… – замялся Валера.
– Что не очень?
– Извините за смелость, но мне кажется, вам следовало бы закончить роман следующей фразой: «Я уже было собиралась пригласить Толкушкина к себе домой на вечерний чай, как в дверь…»
– Намек понят, – не дала договорить Толкушкину Валандра, – считай, что ты приглашен!
– Да, Валентина Андреевна, – Валера сделал серьезное выражение лица, – помните, по поводу вашего неожиданного появления в финале вы хотели написать о своем пристрастии к драматическим эффектам?
– Написала, Валера, написала, – успокоила его Вершинина, – иди скажи Болдыреву, чтоб машину заводил, Валандра, мол, домой собирается.
