Милиционеры бросились на выход, выставив вперед автоматы.
— Что ты с ним сделал? — Вершинина, наконец, позволила себе закурить.
— Да ничего особенного, — Ганке подошел к поваленному стулу, поставил его и замер за последним рядом «амфитеатра», — я заметил через приоткрытую дверь дежурки, как он пронесся мимо и побежал к выходу. Пока он там возился с замком, я подошел потихоньку сзади и приложил ему кулаком по затылку.
Валентиныч продемонстрировал, как он это сделал.
— Ну, и…? — Вершинина с удовольствием затягивалась сигаретным дымом, выпуская его через тонкие ноздри.
— Что, «ну, и»? — переспросил Валентиныч, пожимая плечами, — он и лег у двери.
Накопившееся напряжение сразу же спало и всех прошиб смех. Вошел один из милиционеров и доложил Жмакину, что Коркин задержан. Цыбин без устали щелкал своим «никоном», озаряя помещение фотовспышками. Семен Семеныч начал поздравлять Мещерякова, подошел даже к Вершининой, чтобы выразить ей свою благодарность, но она остановила его, вставая:
— Мы еще не закончили, Семен Семенович, если вы присядете, я бы хотела продолжить.
— Что значит — продолжить? — Лев Земович, даже привстал со своего места, — разве преступник не задержан, кстати, при вашем непосредственном участии?
— Да, Коркин — преступник, — Вершинина отвела глаза, — но он не убивал вашу дочь.
— То есть как не убивал? — нестройным дуэтом пропели Жмакин и Трауберг.
— Так и не убивал, — Вершинина жестом показала, чтобы все заняли свои места, — он просто не мог этого сделать, потому что в тот раз он действительно прилетел из Москвы только в воскресенье — тридцатого мая.
— Кто же тогда убил мою Марго? — нахмурил густые брови Лев Земович.
— Мне тяжело вам об этом сообщать, — Вершинина снова потянулась за сигаретой, но сделав над собой усилие, не стала закуривать, — но Маргариту убил ее брат и ваш сын… Марк.
— Что она такое несет, папа?! — взвизгнул Марк, вскакивая с места, — да как вы смеете?! — теперь это адресовалось Вершининой.
— Сядь, Марк, — осадил сына Трауберг, — надеюсь, госпожа Вершинина соизволит нам объяснить…
— Соизволю, соизволю, — вздохнула Валандра, опускаясь в кресло, — мне только нужно задать несколько вопросов. Но сначала я вам кое-что расскажу.
Рассматривая фотографии жертв маньяка, я обнаружила некоторые несоответствия, а именно: у трупа Маргариты Трауберг руки и ноги были связаны скотчем другого цвета и немного не так, как у предыдущих четырех жертв. И это яблоко с надписью выглядело немного удлиненным. В остальном все было вроде бы также. Нет не совсем все, еще Маргарита как бы выпадала из общего ряда, это был не тот тип, на который была направлена агрессия маньяка.
— Но это же мелочи, — заметил Лев Земович, — у преступника мог просто кончиться скотч, или рука дрогнула, когда он вырезал свой знак.
— Конечно, все могло быть и так, — согласилась Вершинина, — но меня это почему-то насторожило и я проконсультировалась со Жмакиным. Правильно, Семен Семенович?
— Да, — подтвердил Жмакин, — так все и было.
— Оказалось, что ваша дочь, Лев Земович, убита не трехгранным клинком, который использовал Коркин, а ножом с плоским лезвием. Так, Марк?
— Мне ничего об этом неизвестно, — Марк вскинул голову.
— Действительно, тебе об этом не было известно, иначе ты бы подготовился получше.
Вершинина буквально пришпилила его к стулу своим пристальным взглядом, потом посмотрела на Оксану.
— Скажите, Цыбина, когда Марк попросил вас сказать, что в субботу вечером двадцать девятого он был у вас, он как-то объяснил вам свою просьбу?
Цыбина молчала, поставленная в тупик хитро сформулированным вопросом. Она взглянула на Марка со второго ряда, где она сидела, но Марк не мог к ней обернуться — этим он выдал бы себя. Тут Оксана поняла, что врать бесполезно и разрыдалась.
— Он мне сказал… он сказал… ничего он мне не сказа-а-л, — немного придя в себя, выдавила она со всхлипом, — он сказал, что так надо, и что тогда мы сможем уехать из этой гадкой страны.
— Дура, дура, какая же ты дура! — крикнул Марк, вскакивая.
Занявший место Коркина бравый боец положил ему на плечо руку и легко усадил на место.
— Сидеть, — негромко произнес он.
Марк сразу как-то сник и сбился в комок.
— Ты признаешься, что убил свою сестру? — спокойно спросила Вершинина.
— Да, да, я убил ее! — поток слов хлынул из него, как вода из опрокинутого ведра. — Все всегда доставалось только ей!.. — он посмотрел на Трауберга-старшего. — Когда я в пятницу пришел к тебе в магазин за очередной подачкой, я услышал из-за приоткрытой двери твой разговор с директором. Он спросил тебя, зачем так много денег, а ты ответил, что Маргарита собирается поехать в Англию. Именно тогда у меня созрело окончательное решение: убить ее, забрать деньги, а чтобы меня никто не заподозрил, свалить все на маньяка.
— Так вот для чего ты просил меня показать фотографии жертв, неопубликованные в газетах, — произнес Цыбин, — чтобы рассмотреть все детали?
— Да, я хорошо подготовился. Я знал, что квартира Марго на сигнализации, и позвонил ей, чтобы разведать обстановку. Все сложилось так удачно: она сказала, что собирается в магазин, но скоро будет. Я прибежал, прошмыгнул незаметно по двору и стал дожидаться у дверей ее квартиры, когда она вернется, чтобы войти вместе с ней. У нее позже была еще какая-то встреча, и я решил подождать, пока она вернется.
Все оказалось так просто…
— Подробности расскажешь в прокуратуре, — оборвала его Вершинина.
* * *
— Ты окончательно с ним рассталась? — лежа на животе, Карпов гладил заведенную за голову руку Вершининой.
— Скорее всего, — не открывая глаз, проговорила она, — я благодарна Виктору, он всегда поддерживал меня, да и с Максимом не просто ладил, а сумел стать ему другом. Именно поэтому я не хочу, не имею права его обманывать, — голос Валандры дрогнул, — не думай, что это так просто мне далось.
Дело даже не в том, что ты такой неотразимый, дело в принципе. Ничто не заставляет меня так страдать, как ложь. Поверь, я не выпендриваюсь, это действительно так.
— А что по этому поводу говорит Ларошфуко? — улыбнулся Виталий.
— Честно говоря, он мне изрядно надоел, этакий всезнайка-скептик! Забыла, кому принадлежит мысль, что точность в афоризме почти всегда приносится в жертву лаконичности.
— Верно замечено, только, пожалуйста, по возможности реже произноси это слово — «жертва».
— Постараюсь, чувствительный ты мой, — Валандра приподняла веки и усмехнулась, — считай, что я пала жертвой твоих красивых глазок.
— Черт, я же просил! — аффектированно поморщился Карпов, — советую тебе именно так завершить твою очередную нетленку.
Валандра весело рассмеялась.
