со стула, остановил его Борис. – Даже если Женька умер не от твоего удара, то он вполне мог удариться головой о камень, когда падал.
– И каким же образом он потом перевернулся на живот, если был уже мёртв? – саркастично заметил Ананьин.
– Ну, может, он не сразу умер, – рассуждая вслух, произнёс Борис. – Может, он перевернулся на живот, чтобы доползти до дверей клуба. Но не смог этого сделать, так как у него произошло кровоизлияние в мозг или что-то ещё, вызвавшее смерть. Я не специалист в этом вопросе, поэтому не могу утверждать точно, как всё произошло. Но расследование дела проводили профессионалы, и уж они бы точно заметили несостыковки, о которых ты говоришь.
– Да в том-то и беда, что когда найден виновный, другие доказательства уже никто не ищет. А то вы не знаете! – с горечью произнёс Виктор. – Когда увидели мои разбитые кулаки и порванный пиджак со следами крови Разумовского, никого больше не интересовало, что ещё могло произойти в этот вечер. Адвокат даже не старался мне помочь. Он лишь уговаривал меня покаяться на суде, признав свою вину, чтобы разжалобить судей и прокурора, и те дали бы мне срок поменьше. Но я не собирался признаваться в том, чего не делал! И, вероятнее всего, этот факт настроил всех против меня, навесив ярлык нераскаявшегося убийцы, и мне отсчитали по полной программе. Но я до сих пор считаю, что Разумовский умер не от моих рук.
– Но какова же в таком случае твоя версия этого убийства? – снова спросил Борис. – Может быть, ты что-то заметил во время выпускного вечера? Что-то странное, чтобы могло отвезти от тебя подозрение?
– Я сейчас рассказал вам всё, что знал и что видел. Большего я добавить не могу, – сокрушённо произнёс Виктор. – Убить Разумовского мог любой. И кто это мог быть, решать вам.
– Это серьёзное заявление, – сказал Борис, глядя то на Виктора, то на всех присутствующих. – Возможность подойти к Евгению и нанести ему смертельный удар после того, как ты ушёл в туалет, была у любого из нас. И я не ошибусь, если сообщу, что алиби нет ни у кого, так как все периодически выходили на улицу. Вопрос лишь в том у кого была причина желать смерти Женьке Разумовскому. Лично я всегда считал, что повода недолюбливать Женьку не было ни у кого, кроме тебя, Виктор. Или я ошибаюсь?
В зале снова воцарилась тишина. Все тут же перестали есть и пить, мысленно пытаясь примерить роль убийцы на своего соседа или соседку. И в этой напряжённой тишине внезапно раздался голос Вики Чусеевой.
– Я знаю, кто мог убить Женьку, – многозначительно проговорила она, поднимаясь на ноги, после чего с чувством нескрываемого превосходства обвела взглядом всех присутствующих.
Все взгляды обратились на Викторию, словно она была оракулом, вещавшим с трибуны о вещах, известных только ей. И несколько секунд Виктория наслаждалась этим благоговением и, возможно, она бы не отказалась продлить ещё эти сладкие мгновения, но тут раздался тонкий голосок Петровой Полины.
– И кто же он?
Но и тогда Виктория не торопилась отвечать. Она снова посмотрела на своих бывших одноклассников свысока, после чего громко объявила:
– Это Ксения Величкина.
И в тот же миг народ отвернулся от Виктории, повернув свои головы в сторону худенькой Ксении Величкиной, которая вот уже пятнадцать лет носила фамилию Поротикова, но все ещё продолжали называть её девичьей фамилией, как привыкли это делать в школьные годы.
Ксения же, ощутив на своей коже несколько десятков взглядов, сразу же сжалась, ссутулилась и испуганно посмотрела на мужа, который, нужно отдать ему должное, не колеблясь, пришёл супруге на помощь.
– Это что ещё за обвинения? Чусеева, кто дал тебе право клеветать на мою жену? С таким же успехом я могу обвинить тебя в убийстве Разумовского!
– Обвинить-то ты можешь, – со смешком в голосе ответила Чусеева, – да только толку от твоих обвинений будет ноль! Потому что у меня не было повода убивать Женьку, а у твоей благоверной был!
– И что же за повод, позволь тебя спросить, был у моей Ксюши для убийства Разумовского? – распаляясь, встал на защиту жены Сашка Поротиков, подступая ближе к Виктории.
– А тот, что Ксения переспала с Женькой, надеясь, что он на ней потом женится, а тот её сразу же бросил! – с вызовом произнесла Виктория, выкладывая перед всеми свои карты.
И надо признать, это сообщение произвело ещё больший эффект, чем обвинение Ксении Величкиной в убийстве Евгения Разумовского, потому что никто и представить себе не мог, что такое было возможно.
– Ты спала с Женькой? – удивлённым голосом произнесла Алиса и посмотрела на Ксению так, словно в первый раз её увидела.
Впрочем, подобное удивление разделяли все присутствующие. Народ начал переглядываться между собой, словно безмолвно задавая друг другу вопросы, и пожимать плечами в ответ, так и придя ни к какому выводу. А затем все стали укоризненно смотреть на Ксюшу, пытаясь по выражению её лица узнать, является ли это правдой. Но только в этом не было необходимости, потому что ответ был очевиден, так как на лице у Ксении был написан такой откровенный ужас от неожиданного разоблачения, что никакие слова не требовались.
Но самым поразительным являлся тот факт, что, похоже, Сашка Поротиков был в курсе этой информации, потому что его глаза тут же сузились, а руки сжались в кулаки, словно он уже приготовился вступить в бой с любым, кто посмеет хоть пальцем тронуть его жену.
– Ты спала с Женькой? – наперебой стали говорить все подряд, обращаясь к Ксюше, которая тут же потупила взгляд и не могла произнести ни слова в ответ, который, собственно, и не требовался, так как вопрос был риторическим.
Все были в шоке, пытаясь осознать факт того, что самая тихая и скромная девочка в классе, которая ни разу в жизни не надела мини-юбки и даже не решалась пользоваться декоративной косметикой, считая это верхом разврата, вдруг оказалась способной заняться сексом с парнем, не будучи с ним в законном браке! Да и с каким парнем! С Женькой Разумовским – самым харизматичным мальчиком в школе, который бы никогда не обратил внимания на такую серую мышь как Ксения Величкина!
– Нельзя обвинять человека без доказательств! – неожиданно произнёс Борис Измайлов, вступаясь за свою одноклассницу. – Мы не обязаны верить Виктории на слово. С таким же успехом можно бы сейчас обвинить любую девушку из нашего класса в том, что она спала с Женькой Разумовским или ещё с кем-нибудь, например, с Куртом Кобейном.
