— Чего же ты хочешь от физиономии, которую уже целые сутки не мыли и не брили?
Она улыбнулась.
— Джонни, в шале тебя ждет мистер Даннет. Странно, почему он не мог прийти в столовую?..
— У мистера Даннета наверняка есть на то свои причины. Может, он не хочет показываться в моем обществе.
Мэри недоверчиво сморщила носик и повела Харлоу за собой на улицу. Повиснув у него на руке, она сказала:
— Я так боялась, Джонни. Так боялась.
— И правильно делала, — важно изрек Харлоу. — Ох опасная эта работа — перегонять грузовик в Марсель и обратно.
— Джонни.
— Прости.
Они торопливо пошли под дождем к шале, поднялись по деревянным ступеням на крыльцо и юркнули в просторную прихожую. Закрыв за собой дверь, Мэри притянула Харлоу и поцеловала. Поцеловала совсем не по-дружески, не по-родственному. Харлоу изумленно вытаращил глаза.
— А вот это я делаю не со всеми, — сказала она. — И вообще ни с кем.
— Ты, Мэри, проказница.
— Не спорю. Но милая проказница.
— Да уж конечно, конечно.
Сверху, стоя на лестнице, эту сцену наблюдал Рори. Он чуть не задохнулся от злости, но как только Мэри и Харлоу повернулись, у него хватило ума исчезнуть с глаз долой: еще отзывалось болью в шевелюре воспоминание о последней встрече с Харлоу.
Спустя двадцать минут, приняв душ, побрившись, но так и не отдохнув, Харлоу сидел в комнате Даннета. Сжато, лаконично, однако не упустив ни одной важной подробности, он поведал о событиях последней ночи.
— Что же дальше? — спросил Даннет.
— Сейчас возьму «феррари» и вернусь в Марсель. Заскочу к Джанкарло за фотографиями, потом поезду выразить сочувствие Луиджи Ловкачу.
— Он запоет?
— Как соловей. Если даст показания, полиция простит ему пистолет и финку, и тогда нашему знакомому не придется пять лет шить почтовые сумки или горбатиться в каменоломне. Луиджи не произвел на меня впечатления благороднейшего из римлян.
— Как же ты доберешься обратно?
— На «феррари».
— Но ведь Джеймс велел…
— Оставить машину в Марселе? А я оставлю ее на заброшенной ферме у дороги. Она мне понадобится сегодня ночью. Я хочу проникнуть в «Приют отшельника». Мне нужен пистолет.
Целых пятнадцать секунд Даннет сидел без движения, не глядя на Харлоу, потом достал из-под кровати свою пишущую машинку, перевернул ее вверх дном и снял нижнюю крышку. Она была выложена изнутри войлоком и снабжена шестью парами пружинных зажимов. Под зажимами лежали два автоматических пистолета, два глушителя и две запасные обоймы. Харлоу взял пистолет поменьше, глушитель и запасную обойму. Он проверил ту обойму, что была в пистолете, и вставил ее на место. Все это он спрятал во внутренний карман куртки и застегнул молнию. Не сказав больше ни слова, Харлоу вышел из комнаты.
Он тотчас отправился к Макалпину.
Макалпин побледнел и осунулся: без сомнения, его точил тяжелый недуг, только медицина была тут бессильна.
— Едешь прямо сейчас? — спросил он. — Ты ведь, наверно, валишься с ног.
— До утра, надеюсь, дотяну, — ответил Харлоу.
Макалпин выглянул в окно. Дождь лил как из ведра. Он обернулся к Харлоу.
— Не позавидуешь — ехать в такую погоду. Правда, к вечеру, говорят, прояснится. Тогда мы и займемся разгрузкой.
— Похоже, вы что-то не договариваете, сэр.
— Да, верно, — Макалпин замялся. — Ты, кажется, целовал мою дочь.
— Бессовестное вранье. Это она целовала меня. Кстати, ваш сынок дождется, что я задам ему хорошую трепку.
— В добрый час, — устало промолвил Макалпин. — Джонни, ты имеешь виды на мою дочь?
— Не знаю. А вот она уж точно имеет виды на меня.
Харлоу вышел от Макалпина и тут же столкнулся нос к носу с Рори. Они уставились друг на друга: Харлоу — испытующе, Рори — с тревогой.
— Ага! Опять подслушиваешь, — заговорил первым Харлоу. — А ведь шпионить некрасиво, а, Рори?
— Кто? Я? Подслушиваю? Никогда!
Харлоу ласково положил руку ему на плечо.
— Рори, малыш, у меня новость. Твой отец не только согласен с моим намерением задать тебе трепку, он горячо его одобряет. День я выберу, конечно, по своему усмотрению.
Харлоу дружески похлопал Рори по плечу — в этом напускном дружелюбии сквозила угроза. Улыбнувшись, он спустился в прихожую, где его ждала Мэри.
— Джонни, поговорим?
— Давай. Только на крыльце. А то вдруг у этого юного разбойника по всему дому натыканы микрофоны — с него станется.
Они вышли на крыльцо, затворили за собой дверь. Холодный дождь сеял так часто, что половина бывшего летного поля исчезла в густой пелене.
— Джонни, обними меня, — попросила Мэри.
— Подчиняюсь и обнимаю. И даже не одной рукой, а сразу обеими.
— Не надо так разговаривать со мной, Джонни. Я боюсь. Я все время боюсь за тебя. Ведь происходит что-то ужасное, да, Джонни?
— С чего ты взяла?
— Ты просто невыносим! — Для отвода глаз она перевела разговор на другую тему. — Ты едешь в Марсель?
— Да.
— Возьми меня с собой.
— Нет.
— Не очень учтиво с твоей стороны.
— Нет.
— Кто ты такой, Джонни? Чем ты занимаешься?
Мэри стояла крепко прижавшись к нему и вдруг медленно, с удивлением отстранилась. Она протянула руку к внутреннему карману его куртки, расстегнула молнию, вынула пистолет и завороженно уставилась на вороненую, с синеватым отливом сталь.
— Милая Мэри, я не делаю ничего дурного.
Она снова сунула руку ему в карман, достала глушитель, и лицо ее помертвело от страха.
— Это глушитель, да? С ним можно убивать людей без лишнего шума.
— Я же сказал, милая Мэри, что не делаю ничего дурного.
— Знаю. Знаю, ты не способен на дурное. Но… я должна рассказать папе.
— Если хочешь свести своего отца в могилу, тогда рассказывай. — Харлоу понимал всю жестокость своих слов, однако не видел другого выхода. — Беги, рассказывай.
— Свести в… что это значит?
— Я кое-что задумал. Если твой отец узнает, он помешает мне. Он сломлен. А я пока еще нет, хотя все уверены в обратном.
— Но почему ты сказал «свести в могилу»?
— Вряд ли он долго протянет в случае гибели твоей матери.
— Моей матери? — Она впилась в него глазами. — Но мама…
— Твоя мать жива. Я точно знаю. Думаю, я могу выяснить, где она находится. Если мне это удастся, то сегодня вечером я привезу ее.
— Ты уверен? — Мэри беззвучно плакала. — Уверен?
— Уверен, милая моя Мэри. — Про себя Харлоу пожалел, что уверен только на словах.
— Но ведь есть полиция, Джонни.
— Отпадает. Я мог бы сказать им, где добыть информацию, но у них ничего не выйдет. Они вынуждены действовать в рамках закона.
Мэри невольно уронила взгляд на пистолет и глушитель, которые по-прежнему держала в руке. Потом снова подняла на Харлоу заплаканные глаза. Тот кивнул, взял у нее оружие, спрятал в карман и застегнул молнию. Еще несколько мгновений она вглядывалась в его лицо, потом взялась за лацканы кожаной куртки.
— Джонни, возвращайся ко мне.
— Мэри, я всегда буду возвращаться к тебе.
Она попробовала улыбнуться сквозь слезы. У нее это плохо получилось.
— Опять оговорился?
— Я не оговорился, — ответил Харлоу, поднял воротник, сбежал с крыльца и, не оборачиваясь, быстро зашагал под проливным дождем.
Не прошло и часа, как Харлоу оказался в лаборатории Джанкарло. Сидя в кресле, он просматривал толстую пачку сверкающих фотографий.
— Хоть и нескромно хвалить самого себя, но, надо сказать, фотограф я отменный.
— Безусловно, — кивнул Джанкарло. — И в выборе объектов чувствуется неподдельный интерес к людям. К сожалению, мы пока не разобрались в записях Траккьи и Нойбауэра, однако тем больший интерес они представляют для нас, не правда ли? Впрочем, то же самое в полной мере относится к Макалпину и Джейкобсону. Известно ли вам, что за последние полгода Макалпин выплатил более ста сорока тысяч фунтов стерлингов?
— Я догадывался, что из него вытянули много, но столько! Это накладно даже для миллионера. А можно установить личность счастливого получателя?
